XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Делая уборку, я наткнулась на дневники моей мамы. На первый взгляд это были разнокалиберные записные книжечки с небольшими заметками. Я бережно дотронулась до одной из них, как бы боясь что-то сломать или разрушить. Невероятное волнение охватило меня от того, что я держала в руках единственную оставшуюся вещь, способную возродить в памяти когда-то самого близкого человека. Я не спеша открыла блокнот на случайной странице. Оказалось, это записи обо мне, ещё совсем маленькой, о том, как я пела забавную песенку с текстом “патя-патя”, называла яблоко “мгабогом”, а луну “маной”, как плакала и не хотела идти в садик, а потом всё-таки шла, но только с огромной мягкой собакой в руках, которая была даже чуть больше меня. 
 
И стало легко как никогда, правда немного щемило в груди. Неужели прошло так много времени, что события, когда-то происходившие в настоящем, превратились во всеми забытое, далёкое прошлое? Как та маленькая девочка из записей могла стать мной? А главное — как заметить эти изменения, когда ты живёшь в то время, как они протекают? 
 
Нужно было собираться: еще неделю назад я обещала навестить бабушку, потому что возможность к ней снова приехать появится лишь на зимних каникулах. Через несколько дней начнется школа, а значит и совершенно новая жизнь, не та, к какой я привыкла. Совсем скоро я опять поменяюсь, так как изменится ритм жизни, появятся новые заботы, обязанности, знакомства — всё понесется с невероятной скоростью, и возможности остановиться, понять себя уже не будет. Но она есть сейчас. 
 
Я положила мамины записные книжки в коробку с собственными дневниками, убрала её в шкаф и, закрыв глаза, встала посреди комнаты, не зная, с чего начать сборы. Меня одолевали мысли обо всём на свете, было невозможно разобрать их по отдельности, они текли сплошным потоком, и всплывали в голове, прерванные на середине фразы. Мысли путались, голова кипела, казалось, что я схожу с ума. Я насильно перестала думать о чём бы то ни было, машинально собрала рюкзак, закрыла дверь и очутилась на улице. Есть что-то приятное в том, чтобы идти на остановку и понимать, что случайные прохожие останутся здесь, их жизнь будет такой же обычной, как и всегда, а я через несколько часов буду в совершенно ином месте. 
 
Автобус, место у окна, потрепанный рюкзак со значками. Я осознала, что таким людям, как я, стоит путешествовать при любой возможности, ощущать эту самую неопределенность в том, где я нахожусь, и нахожусь ли вообще хоть где-то? Существуют ли только что покинутые места или рассыпаются, растворяются, как мираж? И почему мне стало нравиться ездить без наушников? Наверное потому, что в этих стареньких автобусах, по большей части благодаря пассажирам, создается особая атмосфера старины, в которой никто не знает о пафосе. Единственное место, где всё просто и понятно. Странно, но наблюдение за людьми доставляет мне удовольствие, даже скорее не столько само наблюдение, как мысленные рассуждения о судьбе человека или попытки “увидеть” его характер. Я сканировала людей и находилась как бы между двумя реальностями: и не дома, и не у бабушки. Это странное переходное состояние, взгляд со стороны на свою жизнь и невероятное чувство освобождения от всех проблем появляются только в пути, во время путешествий, когда я не привязана ни к чему и по-настоящему свободна. Поэтому иногда просто необходимо куда-нибудь уехать, пусть и ненадолго. Вот я и поехала. 
 
“На площади Ленина, пожалуйста”. Вот они, места, где прошли 2 месяца моего лета. Я выпрыгнула на остановку и прошмыгнула в подземный переход, где как всегда продавали газеты, лотырейки и щенков. Пройдя несколько кварталов, я очутилась в знакомых с детства местах. На секунду показалось, что я вовсе не уезжала домой, а так и пробыла здесь всё лето. То и дело встречались до ужаса знакомые детали: в эту дырку в заборе я пролазила каждый день, чтобы не идти вокруг дома, тут мы жарили зефирки, а на этом подоконнике часто сидит мяукающий на меня кот. Квартиру я нашла точно такой же, какой она была до моего отъезда, жизнь бабушки всё так же состояла из повторяющихся изо дня в день дел, мы пообедали,и бабушка ушла на работу. Я осталась одна. Недолго думая, я отправилась на улицу. На полпути меня задержали лучи солнца, так красиво падающие на лестницу. Они пробивались сквозь цветок на маленьком квадратном подоконнике. Простояв в полумраке подъезда минут 5, созерцая свет и отчего-то улыбаясь, я всё-таки вышла на улицу. Меня всегда привлекало необычайное спокойствие бабушкиных дворов по сравнению с внешним миром спешки, хаоса и безразличия. Это своеобразное место скопления силы и энергии, способное заряжать и умиротворять чувствующих это людей. Пройдя по неизвестным даже для большинства местных жителей лазам, я вышла к качельке. Она очень удачно спряталась от лишних глаз под клёном. Какое же это блаженство — сидеть на старенькой качельке, повинуясь её размеренным движениям, и смотреть на то, что происходит вокруг. Жизнь кипит, а я за ней наблюдаю. 
Тем временем вдоль дома напротив по одной и той же траектории ходила женщина в возрасте, опустив голову вниз и лишь изредка посматривая по сторонам. Интересно, о чём она думала? Не жалела ли она о своей уже почти полностью прожитой жизни? И почему на лице этой женщины появлялась легкая улыбка, когда она смотрела на меня? Уж не думала ли она, что у меня ещё всё впереди? Мне удалось прочитать это в её взгляде. Я почувствовала какую-то поддержку с её стороны, уловила мысленные наставления на жизнь. Особенным получился этот диалог без слов. 
 
Над нами пролетел самолет; в траве стрекотали кузнечики, убаюкивая моё сознание и обволакивая всё вокруг мягким умиротворением; размеренно подпрыгивали тени на листьях клёна; надоедливые мухи носились вокруг, то приземляясь, то успокаивая жужжанием; неподалёку лаяла собака; стукнула дверь подъезда: кто-то вышел на улицу; тени создавали свой особый, еле уловимый мир, преображая реальность, делая её непривычной для взгляда; кузнечики добивались своего и вместе и мухами и лёгким ветерком нагоняли на меня сладкий сон. По-моему, это было лучшее мгновение лета. Но я не могла полностью насладиться моментом из-за того, что скоро опять начнётся школьная суета, и на подобные “остановки” просто не будет времени. 
 
В этот миг соседка припарковала машину, а значит можно было действовать. Выждав несколько минут для приличия, я моментально поднялась на второй пролёт лестницы и позвонила в дверь, с нетерпением ожидая желанного несколько недель момента. Послышался лай, но никто не открывал. Я волновалась: а вдруг она ушла? Но замок уже проворачивали. И вот навстречу выбежала моя любимая собака. От счастья она готова была облизать меня всю. Я взяла протянутый мне поводок и пошла вниз, дверь позади нас закрылась. Мы остановились на лестничном пролёте, чтобы привязать поводок, но Тяпа не могла усидеть на месте: она бешено виляла хвостом и вставала передними лапами на мои коленки, чтобы заглянуть в глаза и лизнуть в нос. Было невозможно не погладить её и не улыбнуться. И не хотелось выходить на улицу, хотелось так же сидеть на ступеньке в подъезде и испытывать невероятное счастье от встречи с самым родным существом. Вся жизнь заключается именно в таких мелочах повседневности, которые мы просто не хотим замечать. 
 
Через несколько минут мы были на улице и уверенно шли по городу без особого направления — что может быть лучше такой прогулки? Когда-то жившая на улице дворняжка была полностью счастлива от того, что я выбрала в свои попутчики именно её. Вот оно какое, собачковое счастье! Как же мне нравится поднимать настроение угрюмым прохожим одним нашим видом довольных жизнью путников. И правда, почему бы не сделать мир чуточку добрее? 
 
Нас занесло на главную улицу города, где всё время полно подростков и молодёжи, желающих показать себя, покрасоваться и быть кем-то желаемым, а не собой. Здесь невидимая связь с Тяпой пропала, мне стало некомфортно, захотелось поскорее пробежать это пафосное место. Даже красивая архитектура не заставила бы меня здесь надолго остаться. Не люблю я показушность, неискренность, а здесь этого полно. Не хотелось здесь оставаться. Мы с Тяпой повернули в сквер, чтобы скрыться от людей, производящих впечатление на окружающих, а не живущих для себя. Гораздо приятнее было идти по малолюдным аллеям и время от времени произносить: “Куда ты так бежишь? Подожди меня” или “Давай пойдём сюда”. Эта дружелюбная собака меня покорно слушалась, а когда мы зачем-нибудь останавливались, то садилась мне на ноги, желая почувствовать защиту. 
 
У слияния двух рек мы с Тяпой сели на склон, поросший травой, и забыли о мире вокруг. Справа доносились отголоски шумящего вдалеке транспорта, сзади проносились куда-то спешащие люди, и лишь одна река была спокойной в тот момент. Насколько же приятно сидеть в удобной и возможно не совсем фотогеничной позе; прикасаться к траве и периодически гладить Тяпу, совершенно забыв об окружающих людях; пропускать через себя каждый момент и понимать, что месяц назад, сидя на другом берегу, у речного вокзала, я хотела когда-нибудь перебраться на противоположную сторону реки, и уже сейчас это стало реальностью. Только благодаря мне. Я люблю подобные моменты умиротворения, люблю чувствовать себя уютно, находясь с тем, кто меня понимает, пусть это и собака. Сзади носилось и шумело, а мы ловили наш последний вечер вдвоем в этом году. Неужели все летние истории наших путешествий скоро станут прошлым и их смело можно будет заносить в записные книжки, как минувшее? Не хотелось верить в правду. В распоряжении был ещё целый вечер. Хотелось остаться на месте и полностью прочувствовать момент …опять, сказать спасибо за множество всплывающих историй уходящего лета и гладить Тяпу, смотря на закат. 
 
Говорят, что становится легко, когда отпускаешь. Это правда. Стало даже радостно от того, что я пересилила себя и поняла необходимость изменений для развития. С улыбкой и грустью в собственных глазах я посмотрела в Тяпины и шёпотом произнесла: “Спасибо за всё, чему ты меня научила”, — и поочерёдно нажала два звонка: соседский и бабушкин. 
 
Поужинали. Пошел дождь. Капли чётко, но спокойно отстукивали свой, особый ритм или мотив только им известной песни. Изредка проезжали машины, и какой-то непередаваемый тихий свист исходил из-под мокрых колес. Этот особый звук я слышала только здесь, у бабушки. Потому-то он меня и успокаивает, что я его слышала с самого рождения. Я невольно мысленно перенемлась в далёкие, невозвратимые годы моего детства, когда я была совершенно не такой, как сейчас. Погружаясь в раздумья о времени, пропуская через себя успокаивающие звуки, я ощущала себя полностью собой. Мой разум был чист как никогда. От каждого окружающего предмета веело уютом осени. Можно ли придумать мгновение замечательнее этого? 
 
 Я вышла на балкон, положила руки и голову на перила и пыталась понять, что всё это происходит со мной сейчас. Представляла, как палка с веревками продолжается до бесконечности и улетает в небо, в космос, и думала, а достигнет ли она когда-нибудь прежнего места? Смотрела на листья сирени в синих и оранжевых бликах от неба и фонаря. Кричали стрижи, обволакивая сердце приятным мягким теплом. Хотела уже уходить в квартиру, но заметила отражение комнаты с тусклым светом от торшера в стекле балконной двери. В оранжевом отражении бабушка, скрючившись, закручивала бигудюшки напротив старого зеркала, на стене висела моя недавняя работа, а с потолка смотрела ажурная люстра. Отражение проглядывало через москитную сетку с тенями от листвы. Кирпичная стена дома тоже приобрела оранжевый отлив. Я стояла в ступоре несколько минут, пораженная красотой самого обычного момента и побежала на кухню за телефоном, чтобы это сфотографировать. На часах 22:22 — загадала желание. В комнате выключился свет. Я не смогу почувствовать этот момент заново. Поплелась на балкон, но там, к моему удивлению, уже была бабушка. Как же быстро из оранжевой она превратилась в синюю. Её профиль ярко освещался фонарём напротив, как и вся комната, наполненная загадочным голубым светом, и от этого новая. Хотелось творить…творить пастелью на наждачной бумаге, но ни того, ни другого не имелось. Были лишь глаза и восторженное сознание. И первое и второе пытались понять, что это происходит по-настоящему. Я прислонилась к шкафуи смотрела, во все глаза смотрела, боясь, что это заметит бабушка в розовом платочке. Ушла на кухню, вернулась в комнату за ручкой и не выдержала — выглянула на балкон. Бабушка пододвинула тряпочку, чтобы я тоже встала на неё, и мы стояли вместе, на ночном балконе, ища звёзды и пытаясь понять, откуда шёл приятный запах. Всё это произошло за одну минуту и без слов, а стояли мы долго. Я жадно впитывала летний вечер с необыкновенной легкостью и уверенностью в себе. Даже свет на прищепках мне был необычен. Каждая машина проезжала по-другому. Появилось ощущение, что я не буду прежней. Хотелось лечь на балкон и смотреть на звёзды под прохладным ветерком ночи; хотелось думать обо всём на свете, как ёжик с медвежонком из мультика; хотелось чувствовать, и это получалось, как никогда, чисто и не замылено, как будто бы я очистилась от всего мусора, который носила с собой, начала жизнь заново; хотелось одновременно и жить, и писать. Не получилось. Выбрала первое. Не ошиблась. А мама когда-то выбрала второе…