XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Недавно это было. Народ сказывал, жила в деревне Лужицы, что в Ямбургском уезде на берегу Лужской губы, девушка простая, Отью. Простая да непростая. Красотой невиданной обладала. Волосы да кожа цвета снега первого, глаза будто озера голубые, а брови, не есть, что — радуга в небе. Нрава была веселого, к людям открыта, в работе быстра и жива. За ночь могла наткать гору полотна. К старому да малому , иль животине какой, добродушна, в разговоре остра на ум, на любое дело расторопна. Много парней за ней хвосты вили, да никому свое сердце она не открывала. Больше жизни семью свою любила, отца калеку, да сестрицу глупую. Все в деревне ее любили, никого взглядом недобрым не обидела.

Ну, и жили в деревне той дружно все. Работали спорно, ну и на Складчине отдыхали браво. Жили так, пока не пришла в деревню весть страшная. Не бывать на карте больше деревни родной, не дышать народу воздухом вольным, не слыхать песен и речи милой. А будут здесь корабли могучие со всех стран заморских причаливать.

«Быть порту Усть-Луга!» — большеголовые кричат. Бумажками цветными размахивают, народ до ужаса запугивают.

Почернело небо, вороньем затянуло. Вместо смеха и песен — плач в каждом доме. Собирать велено пожитки малые да в Большой град отчаливать.

«Не бывать тому!»- всколыхнулась Отью. «Могилы прадедов не оставим! Землю родную не покинем!» К старой сосне прижалась, взмолилась. Полились слезы ручьем. Приняла сосна в дар ее слезы, говорит: «Иди к тээтэйя (знающему)!»

Пришла к нему. Он говорит: «Злая на нас вээ-эмя (мать воды). Ее проклятья сбываются. К ней на поклон идти надо. Да кто пойдет? Кто ходил — боле не возвращался.»

— Я пойду! – девушка говорит.

— За смелость твою, возьми этот волшебный кантеле. В дороге пригодится.

Делать нечего. Путь неблизкий и нелегкий. Попрощалась с семьей, как в последний раз.

День шла полем. Вечером устала. Села отдохнуть. Заиграли струны кантеле, полились звуки дивные. Вдруг, видит пробегающего через поле старика.

«Э, никак , сам дух хозяина поля – нурмылайн (nurmõlain)!

-Тебе ли ночами, девушка бродить, тебе ли меня тревожить?

— Прости меня, нурмылайн! Иду на поклон к вээ-эмя, а дороги не знаю.

— Не могу тебе помочь, далек я от нее. Может мать болота соо-эмя (sooemä) знает, спроси ее!

Простились. Второй день шла. Притомилась. Села отдохнуть на болотной кочке. Заиграли струны кантеле, полились звуки дивные. Слышит, жалобно плачет кто-то. Бросила играть.

— Играй, играй, девушка! Давно никто меня так не развлекал!

«Э, никак , сама мать болота соо-эмя (sooemä), ты-то мне и нужна!»- подумала Отью, краше прежнего заиграла.

— Почему заблудилась? И отпускать тебя не хочу!

— Прости меня, соо-эмя! Иду на поклон к вээ-эмя, а дороги не знаю!

— Смелая ты! За — то, что порадовала меня, отпущу тебя! Но дороги не скажу, не знаю. Спроси мать ветра туулыы эмя (tullõõ emä), она повсюду бывает!

Простились. Третий день шла. Притомилась. Села отдохнуть на высокой горе. Заиграли струны кантеле, полились звуки дивные.

Раздулся сильный ветер, чуть с горы не упала Отью, но играть не бросила. Еще сильнее ветер разыгрался – удержалась, громче струны заиграли. Начался ураган- выстояла Отью.

— Крепко держишься, красивая девушка! Видать крепкое задумала дело!

«Э, никак , сама мать ветра туулыы эмя (tullõõ emä) шалит!»

— Прости меня, туулыы эмя! Иду на поклон к вээ-эмя, а дороги не знаю!

— Вижу, смелая ты, раз к самой вээ-эмя на поклон не побоялась идти! Помогу тебе. Иди по тому пути, где я пыль поднимать буду.

Долго шла, не отдыхала. От пыли глаза разъело, ноги в кровь стерла. К ночи третьего дня вывела ее туулыы эмя к отвесной скале у самого моря.

— Все, на этом мои владения закончились, дальше царствие вээ-эмя!- просвистела туулыы эмя.

Поблагодарила девушка туулыы эмя. Простились.

Встала Отью на край скалы, перекрестилась три раза и сорвалась в бушующее море, как в пасть огнедышащего леммюза (lemmyz).

Она знала, что идет на верную смерть, ведь самыми грозными, опасными и непредсказуемыми были водяные хозяева. Мать воды вээ-эмя (vee-emä) поднимала воду, закручивала водовороты на реках, озерах и море. Вожане знали, что когда в Петербурге начиналось наводнение, то виновником страшных волн был не ветер, а мать воды, которой не нравился шумный и грязный город. В шторм она опрокидывала в море лодки и могла утопить рыбаков, если они поминали черта или ругались.

Мать воды сидела на большом морском камне, расчесывая длинные волосы. Завидев Отью, она не скрылась в воде, не испугалась, а наоборот. Лицо ее сделалось темным и грозным.

— Как смеешь ты, девчонка, нарушать мой покой!- взревела вээ-эмя.

Глаза ее стали как две большие раковины, а волосы превратились в миллион шипящих змей. Схватила она свой посох-гарпун и замахнулась на Отью. Бедная девушка успела только прикрыться волшебным кантеле.

— Не губи меня, вээ-эмя! Дай беду свою излить!- взмолилась Отью.

— Откуда у тебя этот волшебный кантеле?- изумилась вээ-эмя.

— На нем метка старика-тээтэйя !

— Он дал и отправил к тебе на поклон – дрожащим голосом произнесла Отью.

— Не забыл, значит, тээтэйя, свой должок вернуть! Долго я его по волнам швыряла, долго душу из него по скалам разбрасывала, пока не пообещался он мне за жизнь свою самое дорогое, что у него есть отдать – утихала злодейка, вертя в руках волшебный кантеле.

— Ну, так , что там у вас за беда , рассказывай! – уже совсем стихла вээ-эмя и вид ее стал прежним.

Излила беду свою. И что, не быть боле деревни родной, что сгинет, и без того, народ малый с белого света, не останется и праха могильного. Не услышать боле речи водской.

— Земля и деревья будут, а нас уже не будет… – закончила Отью.

— Жалостливо поешь! — смахивая слезу , сказала мать воды.

— Много я рыбаков погубила, много кораблей разрушила, много горя народу тому принесла. Но никогда об этом не жалела! А сейчас вижу, беда большая у народа твоего. Ступай, обратно. Да знай! Быть тебе хранительницей и защитницей народа своего! Береги каждый слог водской речи, каждую крупицу памяти праотцов своих! И волшебный кантеле себе оставь! Пусть и дальше тебе помогает. Ведь неразрывна связь води с душой природы! А за порт не переживай! Не позволю! Отныне место это будет буйным всегда, чтоб ни один корабль иль лодчонка не причалили!

Поблагодарила девушка мать воды. Простились.

Больше они не встречались. Лишь напоминало о их встрече вечно бушующее море и неспокойные берега на месте, где порт расти должен. Долго разводили руками большеголовые. Никак не могли понять , что за сила их за нос водит! Так, и по сей день, разобраться не могут – есть порт или нет?

А Отью обещание пред вээ-эмя свое сдержала. По сей день каждую крупицу памяти о своем народе бережно хранит! Душой за каждый слог родной речи болеет. И народ ее также любит, ведь если бы не Отью, не бывать родной деревни на карте.

Сказки конец. Да не конец народу водскому!