XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

 Погода была ужасной. И хоть она была весьма типичной для Афариса, этого северного государства с его суровыми зимами и дождливыми летними месяцами, этот ливень был слишком противным. Под тонкими колёсами кареты хлюпала грязь, по её позолоченной крыше барабанили, словно в старинные южные барабаны, крупные и стремительные капли дождя. Молодой лакей присел под небольшой навес к кучеру, пытаясь завязать разговор с молчаливым стариком. Но тот молчал, и юноша словно сам с собой обсуждал ненастную погоду.

В любой другой ситуации такая погода склоняла бы ко сну, но пассажиры кареты были слишком увлечены весьма громким спором, чтобы обращать на что-либо внимание.

–  Это было просто возмутительно! –  прозвучало девичье восклицание.

–  Ты слишком резко к этому относишься, –  раздался мужской голос.

Карета принадлежала королевской семье, и пассажиры её были сами король Афариса Арай и его дочь –  принцесса Эйдна. А причиной одного из их многочисленных споров стал старший сын герцога Стикиза, которого сама принцесса нескромно описывала как…:

– … грубого, невоспитанного, мерзкого…осла!

–  Что за выражения?! – возмутился король на красноречивое высказывание своей дочери. –  Такая речь не подобает принцессе!

–  А такое поведение не подобает особе его положения, –  ответила Эйдна. Она нахмурилась и отвернулась к небольшому окну кареты, а Арай со вздохом решил продолжить разговор:

–  Напомни мне, что он такого натворил?

Принцесса глубоко вздохнула, словно набирая воздуха перед длинным монологом, и заговорила:

–  В течение всего вечера он приставал к гостям, а к некоторым и с непристойными предложениями,  в том числе и ко мне! Он грубил слугам, а вина в этот вечер выпил больше, чем наш кузнец за всю свою жизнь! Как тебе такое? Банкет был организован его отцом, и он мог хотя бы постараться вести себя приличнее.

–  Быть может, тебе стоит быть к нему снисходительнее? Он молод, с возрастом он изменится и многое осознает. К тому же, –  Арай откашлялся, снова ему не очень хотелось об этом говорить. – Он прямой наследник своего отца, который, если ты не забыла, является одним из самых влиятельных людей нашего государства. Ты вполне можешь позволить себе брак с ним.  Ты не должна…

–  Как тебе вообще могло прийти такое в голову? Я скорее откажусь от престола, чем выйду за него! – возмутилась принцесса, полностью отвернувшись к окну, явно не собираясь продолжать этот разговор. Король ещё что– то говорил по поводу младших сыновей герцога, которые тоже весьма хороши, но не имеют особых шансов на наследство, и что-то про собственное отчаяние, но Эйдна уже не слушала.

Принцесса всматривалась в пробегающую мимо лесную чащу сквозь толщу дождя, надеясь разглядеть что-нибудь интересное и побороть нарастающее раздражение. С каждым годом отец становился всё более невыносимым, и становилось тяжело сдерживаться от очередной ссоры с ним.

Говорят, раньше Арай был добрым и спокойным, рассудительным человеком. Но всё изменилось после того, как его дорогая жена, королева Йона, родила дочь и её самочувствие резко ухудшилось. Когда Эйдне шёл седьмой год, её матушка скончалась от своего тяжёлого недуга, забрав с собой душевное спокойствие короля, а вместе с тем поселив траур во дворце на долгие годы. Время шло, люди продолжали жить, Эйдна росла, но Арай был всё также беспокоен. Начали поговаривать о том, что от горя он совсем теряет рассудок и вряд ли скоро будет в состоянии дальше править королевством. А игнорировать эти слухи становилось всё тяжелей.

От раздумий принцессу отвлекло замеченное сквозь деревья и дождь странное светлое пятно. Карета двигалась недостаточно быстро, что позволяло разглядеть это нечто внимательнее, и когда Эйдна осознала, что видит, испуг словно схватил её за горло, не дав вскрикнуть. Но позже она совладала с собой и крикнула кучеру:

–  Остановите карету, немедленно остановите карету! Эсберн, давайте со мной, –  крикнула она уже лакею, накинула плащ и выбежала из кареты в сторону тёмной чащи, хлюпая по грязи и пачкая бальное платье. Эсберн как можно тише высказывал своё недовольство, Арай сердито кричал вслед, кучер устало вздыхал вместе с лошадьми, но принцесса всего словно не слышала. Внимание её приковал некий человеческий силуэт, лежавший среди деревьев.

Эйдна подбежала к неизвестному и попросила лакея помочь перевернуть его, испугавшись, что бедняга замёрз или даже захлебнулся в луже. Неизвестным оказался молодой человек, ненамного старше принцессы.  Его лицо было испачкано в грязи и разукрашено шрамами и кровяными потёками, одежда была разрезана в клочья, а ноги были босыми, словно он потерял туфли где-то в лесу. Рядом лежал музыкальный инструмент, в котором лакей узнал лютню, у которой была порвана одна струна. Юноша взвалил незнакомого пострадавшего к себе на плечи, уверяя принцессу, что ему не тяжело, и понёс свою ношу к карете, уложив её на кресло напротив принцессы, смутившись под резкой руганью короля.

–  Это что ещё такое? – зарычал он.

–  Похоже, он пережил нападение диких зверей в лесу, –  заметил Эсберн.

–  Возможно и не зверей, –  прошептала Эйдна и вновь обратилась к лакею, –  Эсберн, подай пожалуйста эту лютню. Кажется, она принадлежит нашему пострадавшему.

Карета продолжила свой путь, а между королём и принцессой вновь разгорелся спор.

–  Это очень необдуманный поступок, Эйдна. Мы абсолютно ничего не знаем об этом человеке. Ты уверена, что он потерпевший? Что если он лишь часть ловушки разбойников? Или ещё хуже…

–  Отец, он очень замёрз, и мог бы замёрзнуть насмерть, если бы мы не нашли его. Сейчас ему нужна помощь, а на утро мы решим, что с ним делать, –  устало ответила принцесса, поглаживая мертвецки холодную руку незнакомца.

Во дворце их встретил Самсон,  королевский советник и придворный учёный, который, после пылкой речи Эйдны немедленно послал за лекарями и помог отнести пострадавшего в лечебный кабинет.

Для принцессы дальше всё было как в тумане, и образовавшаяся суета вдруг напомнила ей о тёмном дне её жизни – о дне смерти её матери…

…по всему коридору туда-сюда сновали взволнованные слуги, перешёптываясь и перекрикиваясь так часто, что маленькая принцесса не могла разобрать слов. Мимо прошёл взволнованный Самсон, который, кажется, единственный обратил на неё внимание в этой суматохе, и попросил оставаться в своей комнате.

А потом начал слышатся плач, и Эйдна ,не помня себя, помчалась к королевской спальне, увидев то, что какой-нибудь художник с  радостью запечатлел бы на полотне, но на маленькую девочку наводило лишь панику – лекари, смиренно опустив головы, убирают свои склянки и свёртки, собравшиеся слуги утирают слёзы и хныкают друг у друга на плечах, Самсон обессилено опустился в кресло, спрятав лицо в ладонях. А Арай, пытаясь подавить рыдания, стоял на коленях у кровати, на которой лежало  бездыханное тело королевы…

Эйдна словно вынырнула обратно в настоящее, когда Самсон похлопал её по плечу и сказал, что всё будет хорошо. И она старательно верила. Она отправилась вместе с советником в его кабинет, где всегда проводила большую часть времени, занимаясь науками и просто прячась от дворцовой суеты. Самсон предложил ей что-нибудь почитать, но принцесса отказалась, присев возле камина и смотря на полыхающие поленья. Она и не заметила, как уснула, а пробудилась довольно поздно, если часы в кабинете шли верно. В помещении было темно и, судя по тишине за окном, дождь кончился, оставив лишь неприятный холод после себя.

Потерев плечи, Эйдна поднялась с кресла и пошла по коридору в сторону лечебного кабинета. В комнате никого не оказалось, лишь на одной из кроватей спал спасённый юноша, укутанный в тёплое одеяло. На его шрамы и раны нанесли зеленоватую мазь, которая пахла хвоей, на лбу лежало мокрое полотенце, а рядом, на небольшом столике, стоял поднос с непонятными бутылочками.

Сейчас, в этой более спокойной обстановке, принцесса могла более внимательно рассмотреть незнакомца. Без преувеличений, она находила его весьма симпатичным, даже красивым. Локоны цвета пшеницы волнами ложились немногим ниже плеч, нос и щёки украшали веснушки, весьма нетипичны для Афариса, что выдавало в юноше иностранца, юношеская щетина даже не сформировалась в небольшую бородку. Неширокие плечи его подрагивали, словно ему виделся яркий сон, и Эйдна даже умилилась этой картине. Внезапно за соседней дверью послышались шаги, и принцесса спешно покинула комнату. Не хотелось, что бы кто-то сложил неправилное мнение.

Утро привычно состояло из вошедшего в покои Самсона, что огласил список обязательных дел, завтрака в одиночестве и длинной прогулки в саду. Нужно было присутствовать на нескольких приёмах отца, отобедать с ним и посетить новую гостиницу, открывшуюся в столице. Ничего сложного, но не было никакого желания, делать хоть что-то из этого списка. Во время прогулки Самсон,  который присоединился к принцессе,  оповестил её, что найденный вчерашним вечером юноша приходил в себя ранним утром и просил воды, после чего вновь уснул.

–  Лекари говорят, он идёт на поправку. У него были небольшие раны на животе, но они весьма быстро затягиваются. Возможно, он окончательно придёт в себя уже к обеду, –  заявил советник, скрывая лукавую улыбку, и отправился во дворец, оставив Эйдну одну под яблоневым деревом.

День был весьма скучен, и даже небольшие перебранки Арая с утренними посетителями не поднимали настроения, и принцесса от скуки снова  и снова прогоняла в голове стихи древних гениев и считала количество золотых предметов на костюмах арстократов. Во время обеда король осведомился о «сомнительном незнакомце, что сейчас занимал лечебный кабинет».

–  Он всё еще во дворце, если ты об этом, –  ответила  Эйдна, не отрывая взгляда от тарелок. – Мы ведь не прогоним его, как только он откроет глаза?
–  Нет, но нам нужно будет о многом его расспросить, и лучше ему отвечать предельно честно, –  заметил государь.

–  Мой король, при всём уважении, у юноши много ран, он весьма долго пролежал там, в лесу. К тому же, лекари не исключают возможность сильного головного удара, что могло повлечь за собой потерю памяти и…–  Самсону не дал говорить взмах руки короля, который обратил внимание на вошедшего слугу, что заявил о визите герцога Ситиза. Арай вышел из-за стола, оставив принцессу с советником и парой слуг в обеденном зале.

–  Он и вправду мог потерять память? – взволнованно спросила одна служанка.

–  Не думаю, просто мне нужно было убедить Его Величество быть с мальчиком не слишком строгим, –  ответил Самсон с лёгким смешком. Эйдна хотела было шуткой поблагодарить советника, когда в зал вошёл лекарь и заявил, что юноша проснулся, и его можно проведать. Принцесса первой встала со стула и направилась к лечебному кабинету, Самсон шёл следом.

Юноша выглядел более здоровым, и сейчас пил из миски горячий суп, что главная кухарка лично ему принесла. Оставив посуду, он поблагодарил женщину и так прелестно ей улыбнулся, что она невольно поднесла руку к сердцу, не произнесла ни слова и покинула больного, шепнув прошедшей мимо принцессе: «Он просто чудо».

–  Как ваше самочувствие? – поинтересовался Самсон.

–  Намного лучше, благодарю, –  ответил юноша, и устремил взгляд карих глаз на Эйдну.–  Полагаю, я обязан вам жизнью, Ваше Высочество. Мне сказали, что это вы заметили бездыханного меня и приказали доставить во дворец. На свете нет ничего, чем я мог бы отплатить вам за своё спасение.

Эйдна ответила кивком и тоже задала вопрос:

–  Как вас зовут? Не расскажете ли вы нам свою историю, как вы оказались в лесу? Я не настаиваю, вы имеете право сохранить всё в тайне, никто не осудит вас. Кстати говоря, вас наверняка заинтересует ваша лютня. Сейчас она у городского мастера, он заменит ей струну. Но у неё здесь царапина, вот, на боку.

–  Вы всё больше смущаете меня, Ваше Высочество. Вы и представить не можете, как я благодарен за свою лютню. А в моей истории нет никаких секретов. Моё имя Талисин, я странствующий бард из Камрины. Я всего несколько дней в вашем королевстве, собирался отправиться в столицу, но по дороге нарвался на бандитов. Они на меня и напали, забрали всё до последнего серебряника и бросили в лесу. Не перестаю удивляться своему везению, –  он грустно улыбнулся присутствующим и поморщился, потянув руку ко лбу.

–  Попрошу всех уйти, он ещё должен отдохнуть, –  оповестил всех один из лекарей и подтолкнул пару слуг к выходу. Эйдна тихо пообещала зайти позже и вместе со всеми покинула комнату.                                           

В течение недели Талисин оставался под надзором лекарей, а дальнейшая его судьба определилась весьма быстро – Арай назначил его помощником старого конюха, чтобы юноша мог заработать хоть малую часть тех денег, что были у него украдены (чести ради стоит сказать, что не обошлось без уговоров Самсона, которого, в свою очередь, уговорила Эйдна).

–  Однако, есть небольшая проблема. Конюх отказался впускать тебя на ночь в конюшню, и сейчас мы не знаем, где тебя разместить, –  озадаченно сказал советник.

–  А как насчёт комнаты в Северной башне? Подниматься высоковато, но ты молод, для тебя это не должно стать проблемой, –  сказал юноше король.

–  Северная башня? Это же самый настоящий чулан. Там даже встать негде! – возразила принцесса.

–  Мы попросим одного из слуг помочь, вместе они освободят достаточно место, чтобы можно было спать, ничего страшного.

–  Тогда я помогу им…

–  В этом нет необходимости, Ваше Высочество, вы и так сделали для меня достаточно. Ваша светлость, я не могу выразить свою благодарность, я обещаю сделать всё, что в моих силах, –  бард поблагодарил короля, откланялся и направился за Самсоном к башне. Эйдна перевела взгляд на своего отца, который выглядел слегка нервным.

–  Ты слишком ему симпатизируешь, милая. Это весьма легкомысленно, и ты это понимаешь, –  заметил он. У принцессы  не нашлось ответа.

Всё было сделано, как и было планировано – в комнате Северной башне впервые за несколько лет кто-то привёл порядок, а старый конюх перестал жаловаться на своё одиночество (его новой темой стала «неумелая молодёжь»), а принцесса стала выглядеть гораздо живее и часто к нему заходить, как и многие другие жители дворца. Каждый день у конюшни собирались отлынивающие от работы слуги, которые жаждали послушать чудное пение барда. Он пел что-то незамысловатое, даже забавное, про городского сапожника и его ревнивую жену, про продажного стражника, про родные края, а все не могли оторваться, кто-то даже подпевал полюбившимся текстам.

Однажды, ранним утром, когда Эйдне не спалось, она набралась смелости посетить комнату, где остался Талисин. Обнаружив входную дверь открытой, она вошла как можно тише, однако юноша не спал. Он сидел на перилах маленького балкончика комнаты, свесив одну ногу, руками он перебирал струны своей лютни, наигрывая некую грустную мелодию. Она была красивой, но ею вряд и можно было заслушаться, разве лишь какой-нибудь пьяница в порыве чувств расплакался бы, да подкинул пару серебряников.

В комнате всё ещё был ужасный беспорядок, освободилась лишь правая часть, где стояла небольшая кровать и простой покосившийся деревянный шкаф.

–  Вы давно проснулись? – заговорила наконец принцесса, обратив на себя внимание Талисина.

–  Примерно пару часов назад, Ваше Высочество. Моя игра помешала?

–  Нет, нет, что вы! Наоборот, она чудесна.

–  Благодарю вас. Может, войдёте? Присоединяйтесь ко мне в это чудесное утро, –  бард с доброй улыбкой вновь отвёл взгляд за балкон и продолжил наигрывать мелодию. Эйдна прошла к балкончику, облокотилась на перила и широко открыла глаза, поражённая увиденной картиной.

Окно Северной башни было единственным, что выходило на огороженную небольшой речкой поле. Оно было словно тёмно-зелёное полотно, украшенное широкими белыми и пурпурными  лентами цветов, далеко на север поле уходило к высоким снежным, грозным горам, а на востоке, в свете восходящего солнце, удивительно окрашивалось во все оттенки жёлтого и красного море, на котором уже виднелись рыбацкие лодочки и мелькали чайки. На западе, где виднелась окраина столичного города, гасли огни фонарных столбов, и сам город потихоньку пробуждался.

–  Это…это поразительно, –  прошептала Эйдна, не смея оторвать взгляда. Талисин рядом тихо и добро засмеялся.

–  Как вы думаете, –  заговорил он, –  что это за цветы?  Отсюда и не разглядишь.

Эйдне этот вопрос сначала показался странным, даже глуповатым. Но бард сам же себе и ответил:

–  Думаю, было бы неплохо сходить туда и узнать самому. Что вы думаете, Ваше Высочество?

В этом вопросе так явно звучало приглашение, что принцесса не сдержала наглой и улыбки и ответила:

–  Только если вы прекратите обращаться ко мне так формально.

–  Я…Определённо…не –   Ай! – не так себе  представляла нашу прогулку, мой дорогой друг! – воскликнула принцесса, когда пыталась перескочить на небольшой камень в речке.  Воодушевившись возможностью прогулки наедине,  молодые люди без зазрений совести взяли из кухни, не  попавшись кухарке, несколько булочек, что пеклись к завтраку, с кувшином молока, и один из многочисленных пледов, что пылились у принцессы в шкафу. И сейчас, оставшись незамеченными стражей, они переходили речку по вылезшим из воды камням, что для не самой ловкой Эйдны стало проблемой. Талисин предлагал подать ей руку, но девушка упрямо отказывалась.

Им всё же удалось перейти водоём, и они направились к восточной части поля, поближе к морю, где и устроили свой небольшой пикник. Эйдне впервые за несколько лет было действительно хорошо и спокойно – её не стесняли правила поведения принцессы или некая беспокойность. И есть можно было сколько хочешь (благо они взяли довольно много выпечки).

–  А ведь это вереск, Ваше Вы…Эйдна, –  поправил себя бард, разглядывая два сорванных цветочных стебелька.

–  Верефк? Внафит, вот как он выхляфит в веальнофти? Крафивее, фем на рифунках, –  не постеснялась ответить принцесса с набитым ртом, над чем юноша лишь засмеялся.

–   У меня на родине его редко встретишь. Им больше по душе ваш климат, не такой тёплый, как в  Камрине. Однажды моя мать приезжала сюда, писала работу по ботанике,  и взяла здесь вереск для гербария. До сих пор наизусть знаю его описание: «Вереск – зелёный кустарничек, с разветвлёнными стеблями и мелкими, многочисленными лепестками, обычно пурпурными, на севере встречаются белые…». Она так и не закончила его.

Эйдна резко почувствовала стыд –   ведь никто за всё время проживания барда во дворце, не осведомился о его жизни до путешествия. Все, да и она сама, предпочитали слушать рассказы о дальних странах и песни. Она проглотила еду и тихо заговорила:

–  А…А не расскажешь, как ты раньше жил? До того, как отправился в путешествия? Пожалуйста, –   добавила она, заметив, как бард помрачнел. Он вздохнул и всё же ответил:

–  Конечно. Но, боюсь, моя история не блещет оригинальностью, а врать вам я не в силах.

Мои отец и мать оба родом из Камрины и всем сердцем любили её. Мой отец был рыбаком, поставлял рыбу некоторым богатым семьям, что давало хорошую прибыль при таком ремесле.

–  Был?

–  Он свалился с лихорадкой. Так и не поднялся.

–  Я…Мне очень жаль. Кажется, я тебя понимаю…

–  Я расстроил вас? Думаю, мне не стоило говорить об этом, простите.

–  Ничего- ничего, пожалуйста, продолжай.

–  Моя мать – одна из немногочисленных камриенок, что причисляла себя к людям науки. Вам наверняка известно, Камрина никогда не была страной учёных.  Её страстью всегда были растения – изучать их, зарисовывать, описывать, собирать гербарии… Она мечтала издать большую научную работу, стать первым большим ботаником юга. Не поучилось. После смерти отца появились проблемы с обеспечением. С одной стороны, маме оставалась лишь Мерсия – отправившись туда всего на несколько дней  и собрав нужные растения, она могла завершить свою работу. Но это был большой риск – ей могли отказать в издании, а надеяться на помощь других стран не приходилось. Да и поездка в Мерсию потребовала бы немалых средств, а денег отца осталось совсем немного.

–  И что же она сделала?

–  Продала свою работу одному университетскому профессору с Запада, выпросила самую большую цену, которую только могла. Никогда не забуду, как она плакала после. Отцовскую лодку взяли в качестве выплаты налогов. А потом она снова вышла замуж за купца,  с которым я, скажем так, не поладил. И вот, чтобы не обременять их, я решил сделать то, что хорошо мог – зарабатывать своим талантом и путешествовать. Перед уходом мама сказала мне: «Талисин, мальчик мой, этот мир огромен, в нём множество разных людей, мест которые не всегда будут к тебе добры. Но найдутся те, кому ты станешь дорог. Не забывай их никогда, и если судьба дальше поведёт тебя по пыльным дорогам, храни их в своих песнях, как хранишь меня».

–  И вот ты здесь, –  прошептала принцесса, игнорируя вставший в горле ком, и помотала головой. После неловкой паузы Талисин прервал молчание:

–  А что же насчёт вас? Я долго повествовал свою историю, вы, небось, успели заскучать.

–  Моя история…что ж, думаю, если твоя история скучна, то мою можно сохранить от чужих ушей вовсе, ибо склоняет ко сну, –  принцесса пыталась отшутиться, но бард был непреклонен:

–  И всё же?

–  Ты удивительно настойчив. Ну что ж. Я потеряла мать, когда была ещё маленькой, мой отец после этого словно сошёл с ума, а я стала предоставлена сама себе. Но тебя, похоже, интересуют подробности.

Я никогда не была близка с отцом, всё своё время я проводила с матерью и Самсоном, который стал и моим учителем. Мама очень любила меня. Очень.

–  Могу я уточнить – господин Самсон – ваш дядя?

–  Нет-нет, он, мои отец и мать – друзья с детства. Он был младшим сыном одной богатой семьи торговцев, что поставляли во дворец строительные материалы, шансов на наследство не было, и он стал искать себя в других занятиях – так и окунулся с головой в науку и юриспруденцию.

–  Вот как.

–  Отец всегда прислушивается к нему. Это нередко мне помогает. Когда мама умерла, я словно стала сиротой, со мной был только Самсон. Сейчас он всё больше занимается со мной науками, которые помогут  мне в правлении. Он словно друг, которому ты можешь доверять всё, он научил меня всему, что я знаю. А отец, он… Я ценю всё, что он делает для меня и не виню его ни в чём. Так проще. Но иногда он всё же выводит из себя. Мы с ним редко в чём соглашаемся, особенно когда заходит речь о моём замужестве

–  Замужестве? Но вы ведь ещё так юны!

–  Мой отец считает, что лучше заранее знать, кто будет твоим спутником жизни. Ну да, кто бы говорил! Я ведь знаю, что он не задумывался о женитьбе, пока моя мама сама не сделала ему предложение.

–  Никак не привыкну, что у вас нет ничего странного в том, что женщина делает предложение.

–  Тогда тебе стоит задержаться в Афарисе подольше, –  принцесса засмеялась.

И несмотря на спокойствие их разговора, поддерживать эту тему более не хотелось. Было во всём этом что-то удивительно приятное и лёгкое, привычное – два по-своему одиноких человека сейчас делились друг с другом своим одиночеством, жевали булочки и запивали их молоком, а после заплетали друг другу косы и собирали вереск, хихикая по возвращению во дворец под удивлёнными взглядами придворных.

–  Эти цвета вам удивительно к лицу, Эйдна.

А потом всё словно резко начало скатываться большим снежным комом с высокой горы в тёмную бездну.

В один из обычных летний дней в зал ворвались два стражника, держа под руки сопротивляющуюся рыжеволосую девушку. Один из них обратился к королю с весьма взволнованным лицом и задыхаясь, словно он долго бегал:

–  Ваше Величество…Милорд…Эта девушка пыталась незаметно покинуть территорию дворца. Однако мы даже не видели чтобы она…входила. А также мы обнаружили у неё это, –  другой охранник протянул небольшую сумку, в которой виднелись плохо свёрнутые бумаги. Самсон взволнованно взял их, пробежал по ними глазами и, обернувшись к Араю, как можно спокойнее сказал:

–  Милорд, это…Это мои бумаги. Все, все мои планы, написанные на месяцы вперёд, данные о финансовом состоянии казны, записи переговоров с главами других стран…Здесь буквально всё… Скажите мне, немедленно, кто послал вас? Откуда вы? – задал советник вопрос уже девушке. Каждому в зале было понятно, что эта девушка – шпионка. Осталось выяснить, откуда она.

–  Мерсия, нет сомнений,–  сказал Арай.

–  Милорд, мы не можем этого утверждать.

–  Я могу. Я прав, не так ли? Отвечайте, ради вашего же блага.

–  Скрывать смысла нет, не так ли? – передразнила шпионка. –  Но при всех обстоятельствах, я не скажу, кто заказчик. Всем будет так лучше, Ваша Светлость.

–  Назови своё имя.

–  Смысла в этом я не вижу, меня ведь всё равно ждёт либо гибель в темнице вашего чудесного замка, либо же смерть от руки заказчика, ведь справиться я не смогла, –  она смиренно улыбнулась и опустила голову, –  что же, я в вашей власти.

–  Мы вынуждены будем поместить тебя в темницу. Уведите её, –  приказал король. Стражники незамедлительно повели девушку по коридору. В зале воцарилась тишина.

–  Поверить не могу, –  прошептал Самсон, сжимая сумку с документами, –  Арай, я…Я боюсь представить, что было бы, если бы она ушла с ними.

–  Я всё понимаю, Самсон, ты не должен винить себя в чём-либо. Нам нужно лишь позаботиться о сокрытии этих документов.

–  Да, милорд.

–  Что же теперь они будут делать?

–  А что бы сделали вы, Эйдна? – после поимки шпионки принцесса в порыве чувств пошла к Талисину, просить ли совета или просто поговорить.

–  Я? На что это ты намекаешь?

–  Вы не оставите это так, я прав? Как и Его Величество, но согласитесь ли вы с его решением? Вы прекрасно понимаете, на что я намекаю.

–  Нам надо что-то предпринять, милорд, –  говорил Самсон, меря шагами свой кабинет.

–  Безусловно, но мы не можем действовать опрометчиво. Если это самый настоящий заговор, то мы должны…

–  Созвать Безграничный Совет.

Эти слова Эйдна произнесла прямо с порога, сумев привлечь к себе повышенное внимание своего отца и своего учителя.

–  Что? – переспросил король.

–  Мы должны созвать Безграничный Совет. И если этого не сделаешь ты, это сделаю я.

–  Ты не можешь…

–  При всём уважении, милорд, она может. Вы это и сами прекрасно понимаете – всеобщим Безграничным Советом от 17 года было принято решение разрешить наследникам трона, достигшим возраста возможного восхождения на престол, единожды принять прямое участие в управлении государством, в том числе и на международном уровне. Если, конечно, это, по мнению наследника или наследницы, влечёт за собой предотвращение начала войны или другого любого вида внутреннего или международного конфликта.

Повисла тишина. Эйдна прерывисто и нервно дышала, она понимала, что повлечёт за собой неудача этой затеи, но рискнуть стоило.

–  Но почему мы не можем провести переговоры с королём Дельфом?

–  Потому, что вызвав его на переговоры, ты буквально предъявишь ему обвинение. А это испортит нам отношения с Мерсией.

 –  Дельф должен ответить за эти свои игры в шпионаж, не будь глупой…

–  А что если не он заказчик?!

Её серые глаза буквально искрились таким раздражением и негодованием, которого никто от неё не видел. Она, без сомнений, верила в то, что делала, и готова была поставить на кон собственную жизнь.

–  Шпионка так и не дала никаких показаний, –  неловко вмешался Самсон.

–  Значит, я это исправлю.

Эйдна лишь однажды спускалась в темницы и предпочла бы этого более не делать. Но обстоятельства требовали иного. Подземелья освещались лишь парочкой факелов, но весьма хорошо охранялись, здесь было около дюжины хороших солдат, которые вряд ли проявили к своим заключенным милосердие, пахло плесенью, пылью и сыростью, а где-то пищали крысы. Принцессе казалось, будто эта комната где-то в совершенно ином месте, далеко от её любимого, светлого замка.

Один из охранников проводил её к камере, где содержалась шпионка, и просил кричать в чрезвычайной ситуации, на что принцесса только поморщилась.

Рыжеволосая девушка подняла на Эйдну взгляд, ухмыльнулась  и заговорила  хрипло:

–  Её Высочество решила навестить вражескую шпионку, это…очень благородно.

–  Хоть ты и шпионка, и пытаешься казаться грубой, но у тебя хорошие, даже изысканные манеры, особенно в речи. Ты даже сейчас сидишь аккуратно, держишь осанку.

–  Вы посещаете меня, чтобы составить психологический портрет? Не самый удачный момент.

–  Я буду с тобой откровенной – ты и представить не можешь, в каких проблемах погрязла.

–  Да что вы говорите?

–  Но я могу помочь тебе, и советую тебе зацепиться за эту возможность. Ты сама говорила – в случае, если мы передадим тебя обратно, тебя ждёт смерть. Поэтому слушай: ты говоришь мне, кто сделал заказ и зачем, а сделаю всё возможное, чтобы правосудие над тобой передали нам, и ты получишь наиболее мягкое наказание.

–  С чего я должна вам верить? Зачем вам переживать о какой-то там шпионке? – в голосе девушки было столько скепсиса, что принцессе стало смешно.

–  На карту поставлена сохранность мира между нашими странами. Я не осуждаю тебя за шпионаж и добычу информации, ты ведь всего лишь делаешь свою работу. Мне больше интересен заказчик. К тому же, –  она ухмыльнулась, –  у тебя нет причин мне не верить. От помощи ты только будешь в выгоде.

К удивлению самой Эйдны, ей удалось заинтересовать шпионку – она выглядела задумавшейся, неуверенной и явно готовой согласиться.

–  Не хочешь представиться, для начала?

–  Далила, –  ответила шпионка сразу же, –  так и быть, Ваше Высочество. Слушайте внимательно.

–  Я сама буду организатором Безграничного Совета, –  заявила позже Эйдна отцу, –  я располагаю всей нужной информацией и знаю, что справлюсь.

Арай устало спрятал лицо в ладонях, после чего вновь обратился к дочери:

–  И что же ты будешь делать?

–  В Безграничном Совете между двумя государствами принимают участие по два представителя в лице правителя или наследника и доверенного лица каждого, а также один представитель независимого государства, не находящегося в дружественных или вражеских отношениях, который после вынесет вердикт и направит рекомендательные письма к обеим странам.

–  С двумя сторонами всё понятно, а кто будет независимым представителем?

–  Недавно взошедшая на престол Камрины королева Мария.

– Весьма мудрый выбор, –  король усмехнулся, но вновь стал мрачен, –  Оче