XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
«Тихая моя глубинка души»
«Завтре»
Тихая моя глубинка души, вернуться бы мне к тебе обратно. Чистый воздух, цветочный поля окружённые заботой и лаской солнечного света. Бабочки, кузнечики и жучки, они всегда, куда-то спешат, как и люди. Они меняются со временем, как и ты, моя хозяюшка. Так бы мне хотелось обнять тебя. Ты излучаешь столько добра, столько света. Дождаться бы 1недельки, и к тебе до 2третинника. А чего же ждать? Душа не яблоко — ее не разделишь. Фёдор Иванович меня подвезёт, ему в туже сторонку. Только бабушке гостинчик нужно привезти из городка.
-Фёдор Иванович, Фёдор Иванович!
Глухой только был он. Не докричишься до него. Молва ходила, что слух он на побоище потерял. Похитили его этакие и оглушили.
— Фёдор Иванович, постойте Фёдор Иванович.
В это время он к своей соседке направлялся, свататься. Нарядный, да ещё и с цветами. Гул да холост он был, на всех поглядывал. Был у него сынишка, от брата его покойного, звали Глебом. Обращался он с ним, как с родным. Глеб уж и дом родительский скоренько покинет, а Фёдор Иванович с ним как с маленьким, ей богу , играется, да пляшет. Глебко и слово ему смолвить не может, у того и слуха нет, не поймёт старый! А Фёдор Иванович по губам читал, да кивал.
-Настасья Петровна, скажите, пожалуйста, Фёдору Ивановичу, что я с ним сегодня в деревеньку поеду, мне бабушку нужно навестить.
Настасья Петровна была жизнерадостным человеком. Хоть и жизнь была у неё поганая: муж умер, сестра пропала с матерью, да дитя не было. Жила она конечно не бедно, но горестно. Было ей под 45. Фёдор Иванович за ней только и ухаживал.
-Виктория Олеговна, что ж Вы раньше-то не сказали, Фёдор Иванович 3давеча приехал. Только 4завтракась.
Что ж поделать 4завтре, так завтре. Время ещё много…
«Гостинчик»
Осенью в нашей душе больше тёплых красок, именно они и тянут нас к родным и близким, к нашим любимым. Дождь же только приукрашает обстановку. Прекрасное время года, не правда ли? Вот молоденькая девчушка бежит и падает в жёлто-красный узор, да заливается смехом
-Петька егоза!
А вот и юноша, раздухарёный, глаза его сверкают. Падает он в объятия, целуя свою возлюбленную.
В лесах заливается птичий звон. Падают золотые листья. Бурные реки текут, не останавливаясь на своём пути. Все собирают свои посевы. Утро то ещё ранёхонь-ко. Негоже всем спать до обеда, сегодня день новый начинается, песнями звонкими напевается. Настасья Петровна с Федором Ивановичем по городку ходят. Глебко, ей гоже, и на месте то не сидит. Пока дома радетеля нет, уж прибраться надобно. Прохожие, аж взгляда не показывают, уткнулись носом в землю. А мне вставать ко пора. Уж скоренько повозка в деревеньку поедет, а у меня и гостинчика нет. Бабушке, что-то с душой надо, что-то от чистого сердца. В мастерскую сходить, к Ивану Сергеевичу, он у нас мастер на все руки. Может сделать всё: и вырезать на деревце, и игрушечку сделать. Живёт-с он только далеко, за тридевять земель, пока к нему едешь, уж и 5наутрие будет. Некогда мне разъезжать по городу.
У бабушки есть ещё 6цветки любимые, да- да, она их ещё белыми 7седмицами зовёт- седмичник европейский. В посаде и в нашем городке, такого и не отыщешь.
-Виктория Олеговна, мы отправляемся!- крикнула Настасья Петровна.
-Да-да, я сейчас!
Гостинчик бабушке нужно привезти, а какой, я совсем не успеваю. Фёдор Иванович через седмицу только вернётся, а там уж и зима будет, не проедешь. Привезу ко я ей 8кныша нашего городского. Вкусный и тёплый, а главное с душой.
«Посад-деревенька»
Едешь, едешь. Кажется, целая вечность. Но глаза твои любуются. Они видят эти кучерявые берёзки, которые теряют свои последние листья. Важные грибы-войска. Кусты прошлых, зрелых ягод: красные, багровые. Трава, засохшая от холодного, яркого солнца. Осень постепенно наступает, на посад и городок. Повозка мчится, сквозь жёлтые поля, зелённые леса, по пыльным дорогам. А тёплый кныш, становится холодным. Деревенька ещё не близко, но и не далеко.
-Настасья Петровна, далече ли нам ещё?
-Виктория Олеговна, если б далеко, близко.
На просторах открылась мастерская, торговая деревенька-посад. На улицах пустая, заброшенная тишина. Люд закрылся в своих деревянных домах, и выгладывает через осевшее окошечко, которое еле, еле даёт солнечного света в избу. Да, и погодка была непригодная. Деревенские детишки веселились, прыгая по лужам, своими босыми ножками. Дети — вот, кто истинные обладатели такого чувства, как счастье. Бабки, да старики лежат на побелённых печах. Кто – то печёт вкусные пирожки, приглашая за стол всю ребятню. Объевшись досыта, ребята бегут скорее на улицу, нагуляться, до морозной зимы и покровов изумрудного снега.
-Мы приехали, Виктория Олеговна. – сказала Настасья Петровна.
-Что ж, нагляделись мы на просторы нашего края, пора и бабушку обрадовать. Она ещё не знает о моём приезде. До свидания Настасья Петровна, до свидания Фёдор Иванович.
Вот я и в посаде. Много ли надо, для счастья? Тут и семья моя — бабушка. Растила она меня одна, не матери, не отца. Любила она только одну меня. Отец, да мать, уехали, когда мне ж годик первый шёл. Выросла я тут, и тут мой дом родной.
К бабушке тропинка вела, запутанная, травой заросшая. Шагов человека, здесь уж, и давненько не было видно. Ходить пришлось далече, изба была не близко. Бабушка ещё когда молодая была, мечтала о входе во свой двор, с сада, где яблочки, малинка, да клубничка росли. Ей искусный мастер-Евгений, так и сделал, помощь, за помощь. Когда Женька семилетний бывал, то бабушка вылечила его, от болезни страшной.
А дальше, дом её расписной, узорный. Бабушка из рода купцов была, да любила она крестьян, весёлый люд, крепки, ни кто их не сломит. Замуж вышла она за, Иоанна Стародубцева — крестьянин. Силён, да крепок он был, мил и ласков. Полюбила его бабушка ещё с молода. Да прожила с ним, до старости лет. Пока со здоровьем не стало всё плохо. Так я и не увидела своего деда. А бабушка про него мне такие речи запевала, как он и на войне был, как хорош и добр он был.
А вот и её узорчатый, двухэтажный дом. Маленький огонёк горит в окошечке, от маленькой свечки, излучавшей тепло и свет. Через окно было видно, что бабушка сидит на своём любимом, стареньком, потершемся кресле, читая переплетённую красноречивостью, смыслом и интересностью книгой. Видно было это по её глазам. Не отрывая, их с особой внимательностью и интересом, бабушка читала её и попивала уже остывший горячий чай с цветочными лепестками. Это была её любимая книга — «Путешествие из Петербурга в Москву».
Подойдя к большой, деревянной двери, я не решительно постучала. Боявшись, того, как бабушка отреагирует на мой приход. Я боялась, что она прогонит меня с порога. Но бабушка была добродушным человеком, и не когда бы, ни позволила себе такого чрезмерно грубого поступка. Постучавшись, ещё раз я заглянула, в её окошечко. На месте читателя, была пустота. Была потушена свечка, и на половине открыта книга. Вдруг открылась дверь. Удивлённая бабушка стояла, на одном и том же месте . Она будто застыла и не могла сдвинуться. «Виола» пробормотав, сказала она. Подойдя ко мне бабушка залилась слезами. Я обняла её, и достав из-за пазухи уже холодный, черствый хлеб протянула ей.
-Это наш хлеб, бабушка. Пока я ехала, он остыл, и стал таким чёрствым. Прими же это за гостинец мой, тебе.
Взяв в свои маленькие, морщинистые руки, бабушка осторожно и медленно перенесла его в дом и поставила сушиться на печку.
— Ни чего, сухари сделаем!
Бабушка улыбнулась и присела за круглый дубовый стол.
-Пробаяйка мне, как вам то в городку. В леготку9 иль в не силу? -хриплым голосом спросила она.
-Городок наш, бабуля, маленький. Живёт-с там народ мастерской, а кто на работку тому Петербург, как и мне…
