XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
В окне старенькой избушки мелькал огонёк; то был огонь в печи. Бушевала вьюга, сгибая могучие сосны к земле так, словно это были и не сосны, а травинки в лесу. Избушка, однако же, держалась хорошо: недаром ведь дуб — такое крепкое дерево.
Но вот выходила луна, и снег пошел, редея, плавно спускаясь на землю. Вышедшая луна ярко освещала лесные дорожки, и снег блестел, слабо мерцая под лунным светом.
…Первым к окну избушки пришел заяц. Он сильно спешил, поэтому прибыв на место, сел, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Не прошло и четверти часа, как прибежали две белки. В зайца тут же полетел снежок.
— Эй, вы что делаете? – возмутился было заяц, но, услышав в ответ только звонкий смех, сам зачерпнул снега и пустил в рыжих шалунишек.
Следом приковылял медведь. Ему повезло: в проруби сегодня вечером было особенно много рыбы. Он пришел и сел на снег неподалеку от избушки, переводя дух после сытного ужина.
Впрочем, если описывать приход всех зверей, уже может получиться целая книжка… А нам не это надо.
И вот звери навострили уши. Начиналась сказка, и все начали слушать.
— Сказки – это, брат, первое дело, — сказал дедушка и пошевелил горящие угольки в печи кочергой. – Вот еще, когда Петр Первый слов не знал, сказки он-таки любил слушать.
Ванька всегда слушал дедушку с интересом. Дед знал столько, сколько, как Ване казалось, за всю жизнь он и то не мог бы узнать.
Такими вечерами дедушка часто рассказывал внуку разные истории. Больше всего дед любил напоминать Ване, как он в молодости играл вместе с Петром первым в бабки со стальными гайками, стянутыми с железнодорожного завода дедушкой.
— Дед, а сказку – то, сказку самую расскажешь?
— Ну, чего б не рассказать? Только ежели у меня, дурня старого, веки слипнутся, а посля того ты меня не буди – то, я, брат, сплю крепко.
Вот, значит, сказку… Ну, что ж я тебе, Ванюша, расскажу? А выбирай – ко сам: вот, смотри, значит, коль хошь, слушай про синицу с красным хохолком, аль может про ледяную розу, — ту самую, что у Снежной королевы в саду росла, — а, может, заблагорассудится тебе послушать про то, как снег белке загадки загадывал… Ну, выбирай!
— Давай, дед, про розу ледяную!
— Давай так давай, а рот не разевай! – развеселился дед. – Смотри, Ваня, май будь,1 она тебе странною покажется, а ты все не того… не удивляйся. Ну, слушай!..
— Ты, верно, помнишь чертоги Снежной королевы. Те самые, в которых сидел Кай… да. Но сейчас про другое.
-Так вот, Снежная королева уже давно убралась из тех мест и оставила после себя огромные ледяные чертоги да разгулье ветру. А далеко, где они кончались, за 8 (или 10 – почем я знаю?) миль от входа, (вот какие они огромные!) рос сад ранее Снежной королевы, а теперь заброшенный и заросший. Росли там деревья, кусты, цветы, и всё было из снега, всё росло в темноте, а ни один луч света туда никогда не заглядывал.
А на самой окраине, ближе всего ко входу в сад, росла роза. Она тоже была из снега, и имела ажурные и тонкие, как бумага листочки. Она росла совсем одна, и на ней не было бутонов или веточек. Другие деревья были от нее слишком далеко, чтобы общаться вместе, и только издали завистливо поглядывали на розу, а то и вовсе не обращали внимания. _____________________________________________________________
*Май будь1 — (укр.) – может
Однажды в тонкую щель приоткрывшейся дверцы заглянул жаркий лучик южного солнца. Он показался только за секунду, но успел осветить розу всю, с цветка до корней. Роза начала было таять, но тут луч снова спрятался, уже навсегда, и получилось чудо!.. Роза стала ледяной. Весь верхний слой у нее растаял, но тут же замерз, и получилось так, что внутри роза осталась снежной, а сверху она была ледяная.
Это было так странно, что на следующее утро все остальные уже заметили чудо.
— Позвольте, — шептались деревья, — как такое могла произойти?!
— Ничего удивительного, — горделиво фыркали кусты, — Снежная королева вернулась!
— Да как так? – удивлённо отвечали им другие цветы, — мы бы обязательно это заметили.
Роза, конечно, ничего этого не слышала. Она росла слишком далеко от остальных, чтобы слушать их разговоры. Роза продолжала жить своей жизнью и даже не знала, что с ней случилось.
В какой-то день в сад заглянул путник. В этот день метель не бушевала в саду; все было спокойно, но так же очень холодно. Он сразу увидел розу.
— Ах, какое чудо! — воскликнул он и, надломив ледяной стебелёк, вложил розу в свои кожаные рукавицы. Он поспешил к себе на родину, в страну жестокого царя Торанта первого.
Этот царь, решив опять поиздеваться над своим народом, приказал беднякам найти чудо, которого еще никогда не было. В придачу тот мог остаться в живых и получить половину всей царской казны в награду.
Путник шёл быстро, боясь, как бы роза не растаяла. Только он вошёл было в покои, как царь замер и уставился на розу. «Вот ведь как! Какой-то бедняк смог найти такое чудо, которого, наверное, и во всем свете не было…», — думал король. Ему было очень досадно.
Но делать нечего, царское слово – закон. Бедняк вручил розу королю в руку, и казначей выдал тому половину царской казны.
Но роза чувствовала что-о другое. Она таяла. У жаркого королевского камина со стебелька стекали хрустальные прозрачные капли, словно это были слёзы. «Что ж, — подумала роза, — если этот путник был хороший человек, то мне не жаль растаять для такого дела.»
Вскоре розы уже не было на столике. Осталась только лужица…
А путник уехал в другую страну, тоже жестокого короля и народа, который царь обратил в рабство. Он прогнал тирана из жестоких мест, стал королем, освободил народ и правил еще долго и счастливо.
* * *
Дед зевнул:
— Все, Ванька, не могу больше. Давай спать, — сказал он, завертываясь в плед. Ванька послушно лег на подушку.
Все стихло. И только звери разбредались по норам и берлогам.
