XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Глава 1

Это странное ощущение. Неприятно сидеть в офисе полном людей и чувствовать как щиплят парезы под одеждой. Синяки от желтого до болотно-синего оттенка на отощалых ногах под длинной юбкой, словно, рвут кожу, даже если к ним не прикасаться. И, кажется, что все замечают, что идешь немного медленнее обычного, задерживая дыхание на каждом следующем шаге. Лишь бы никто не узнал о побоях. Хочется как можно скорее убраться отсюда. Коллеги-змеи опять жалуются друг другу на мужей:

— Мужика нужно в строгости держать! Чтобы цветы, меха и машины, — уверяла та, что из отдела продаж.

— А я говорю, чтобы хозяйственный был и верный. Если увижу любовницу, в банки своего закатаю, — грозилась коллега средних лет и с хрустом ела домашние маринованные огурцы.

— Девочки, вы еще такие наивные. Чтобы мужик к любовнице не ушел, нужно ему во всем угождать, — прожженная толстушка пищала, как комар в два часа ночи. Шумно, безапелляционно и без возможности прихлопнуть.

— Нет, ну я терпеть ничего не собираюсь! Муж и жена — это два самостоятельных человека, которые сами решили быть вместе, — убежденно поведала стажёр.

— Будешь любить — поймешь. Даже если бьет, жена виновата, значит, делает что-то не так… Дура, кажись, по своей природе! — молодые курицы с благоговением уставились на пережившую зиму наседку и вновь закудахтали.

— Эй ты! Тебя ищет этот твой… охранник, — с усмешкой сказала вошедшая в помещение сотрудница женщине в длинной юбке.

— Точно-точно. Вы всегда ходите на обед вместе… Вечно по безлюдным уголкам сидите, — поддержала сотрудница из отдела продаж. Женщина посмотрела на часы и сразу же выбежала из кабинета. Конечности зачесались в мучительном ожидании от предстоящего удара, старые синяки защипали, и казалось, начали кровоточить. Хотя такого быть не может.

— Поглядите-ка, как улепетывает. Влюблена и счастлива! Везет же молодым. Любят и любимы, а остальным только ссориться, да презирать, — закашлялась прожженная толстушка и нахмурилась.

—Женщина. Женщина! Мы уже приехали. Выходите, — сказал ржавым и недовольным голосом таксист. На улице кто-то сигналил, кричал, колесики чемоданов отбивали чечетку по плиткам для незрячих.

— Да простите, — женщина в шарфе суетливо расплатилась и вышла из машины. Она прижимала к груди небольшую сумку. Вход в аэропорт походил на врата дворца. Внутри же тлел серыми и белыми красками, словно черно-белое кино из детства, которое окрыляло и заставляло замедлится. Задуматься о том, что тебя окружает, кто идёте рядом с тобой, почему этим людям нужно спешить в аэропорт. Может быть они всю жизнь в разъездах по работе? Может они сегодня полетят к своим близким в другой город или страну?

Непросто, когда у тебя есть близкие люди, но конкретно сейчас их нет рядом. И совсем мучительно, если у тебя были близкие люди, а сейчас они просто ушли, и ты знаешь, что они никогда не вернутся. В этот момент ты остаёшься на едина с самим собой и продолжаешь жить. И именно этот факт медленно сводит с ума, ты все еще живешь, мир не рухнул, просто теперь ты совсем один среди толпы. В этот же миг оглядываешься и видишь мир со стороны, такой чужой, такой чудной. Это совсем не тот мир, который можно разделить хоть с кем-нибудь. Ведь этот кто-то все равно уйдёт.

Кеды ели-ели соприкасались с плиткой пола и совсем не шумели. Словно вода обтекающая камни на своём пути, женщина незаметно двигалась между прозрачных перегородок, навороченных стендов и кофеен. Под стеклянным куполом, похожем на советскую люстру из крупных осколков стекла, все люди казались одинаковыми кусочками жизни. Просто стайка существ, одинаковых и безликих. У них есть порядковый номер и имя. Они просто частицы одного и того же мира, и при этом взгляды этих существ никогда не пересекаются. Все вместе обречены на одиночество.

Глава 2

Женщина поднималась вверх по прозрачным ступеням, казалась, она летела и каждый ее шаг – это новый рывок сказочных крыльев, а не обычное движение ног. Люди бежали и спотыкались, кто-то кричал, чьи-то дети плакали или ныли. Мимо шмыгнуло красное пятно. Женщина остановилась и посмотрела на первый этаж, молодая девушка с красным портфелем на спине только что сбежала с лестницы и начала оглядывалась по сторонам. Женщина поднялась на второй этаж и продолжила украдкой наблюдать за красным рюкзачком. Смутные воспоминания играли «Кузнечика» на ее нервах. Такое чувство будто бы она уже где-то видела этот рюкзак. Через несколько минут телефон пикнул: «Такая как ты никому не нужна» — буквы на экране рассекали все дорогое, что было. Оставались лишь вонючие трупы «хороших» времен.

— Что это? — голос женщины дрожит. От обиды, от гнева или от боли? От всего понемногу… но больше всего голос дрожит из-за непонимания.

Все это похоже на какой-то сон. На очень плохой сон. Она клянется сама себе, что если сейчас увидит раскаяние на его лице или что-то подобное, то обидится на пару дней, уйдет к маме на ночь, да простит, как обычно. Точнее закроет глаза. Это то же самое что ходить в очках с грязными линзами. Вроде бы видишь суть, но она как-то извращена.

Еще хуже когда очки чисты, а ты искренне веришь, что они грязные, что проблема в психологии, в настроении или в собственной ненасытности счастьем. Надеешься, что все плохое – это лишь разводы и отпечатки пальцев на поцарапанных стеклянных линзах. Это не реальность так ужасна, это лишь царапины на очках восприятия. Гораздо сложнее отрицать реальность, когда она буквально перед твоими глазами. Вот она потягивается в твоей кровати и целует твоего мужчину:

— Эй ты. И че ты встала? Че вылупилась? — мужчина раздраженно закурил.

— Как ты? Не «эйкай» на меня. У меня есть имя! – завопила женщина. Тут такое, а она «эй» ругается. Беспомощная.

Казалось ее голосовые связки порвутся. Буквально через миг женщина стала походить на рыбу, выброшенную на берег. Ее рот открывался и закрывался, не в силах издать хоть какой-то членораздельный звук.

— Да? И какое же? Дай угадаю «королева картонная»! — надменно произнес мужчина. Девушка в кровати засмеялась, а мужчина спокойно встал, заткнул полотенце около бедер и внимательно осмотрел сумку, которая валялась около двери спальни.

— Ты даже хлеба не купила! И ты еще хочешь, чтобы к тебе нормально относились? Иди и купи хлеба, мы есть вообще-то хотим, ваше картонное величество. Иначе, — он сжал кулак. Его лицо превратилось в скрученную в жгут полотенце. Куча складок, натянутое и тугое.

Женщина еще раз оглядела спальню. На подоконнике стояла рамка с фото их свадьбы, рядом сидел маленький плюшевый мишка, с ладошку первоклассника, держал записочку «я люблю тебя больше жизни». Перед глазами пробежало все: ромашки на рабочем столе, обеды в охранной и прогулки по ночному городу. Потом свадьба, родители, первый танец и ночь. Первый синяк и извинения, опять букет ромашек. А потом еще один синяк. Романтика куда-то испарились, остались только его проблемы и удобная женщина, которой можно вертеть. Обручальные кольца стали незаметной жестянкой. Ни добрых слов, ни помощи в делах.

В голове поднимались ветры мысли. Схлестнулись в бою, как два льва кидающиеся друг на друга: «Хочешь вложить деньги? Не собираюсь я тебе даже что-то советовать и вообще это мартышкин труд! Ты видела меня с другой девушкой в кинотеатре? А что в этом такого? Я конечно рад, что ты купила мне налобный фонарик на день рождения, который я хотел, но он чего-то не так работает его нужно отвести в другой город. Мне просто лень разбирать, в том, что где-то рычажок нужно покрутить. Ну прости уж, что я вспылил. Я не хотел делать тебе больно, ты не так поняла. И вообще это мой дом, я могу врубать музыку не только в час ночи, но и в два и в три! Королева ты картонная вот ты кто! Тебя никто никогда не полюбит кроме меня»

Девушка встала и потянулась руками к мужчине, он ласково поцеловал ее. Женщина взяла свою сумку и вышла из квартиры.

— А ведь я и вправду не очень, —сказала тихо женщина.

— Простите чо? — переспросила ее кассир. Женщина засуетилась, опустила голову и что-то пробормотала в ответ.

Неся батон хлеба и уже подходя к дому, женщина остановилась около детской площадки. Вспомнилось, как раньше он провожал ее до дома, а до этого качал ее на качелях. Звонкий юный смех резал перепонки. Все прикосновения, все взгляды, все удары, разговоры и просьбы простить. Все это смешалось в неприятную жижу, которой облили женщину и попытки отмыть грязь ничего не давали, субстанция оставляла после себя налет. Цепи ржавой качели из прошлого будто приросли к ладоням. Женщина машинально вздрогнула и обхватила голову руками, будто это поможет избавится от воспоминаний. Хлеб упал на неровный асфальт.

— Столько лет, — прохрипела женщина. Дождинка капнула на ее щеку. Через пять минут пошел дождь. Внутри тела будто бы что-то металось и не находило выхода. На улице послышался крик, который сменился быстрым топотом каблуков.

— Дайте мне, пожалуйста, какую-нибудь мазь от синяков. Чтобы они как можно быстрее прошли, — громко сказала женщина.

Телефон пикнул. Женщина быстро схватила телефон и посмотрела на электронное письмо: «…Заявление о расторжении брака. От: адвоката …».

К молодой девушке подошел мужчина и вручил ей букет роз. Он сново был в оранжевой рубашке, которую ему подарила женщина на очередное 23 февраля. Уголки губ женщины потянулись к подбородку, а от крыла носа до губы легла презрительная то ли тень, то ли складка.

— Вспомнила. Это ее рюкзак лежал в прихожей, — женщина еще пару секунд посмотрела на то, как молодая девушка радуется подаренному букету и пошла дальше. Уже объявили посадку на самолёт. Женщина почти бежала по этажам без стен, гигантские холлы аэропорта походили на зеркальное царство, которое вреде не выдумка, но и не реальность. Что-то среднее, какое-то никакое.

— Простите, а в какой стороне выход номер 6? — женщина спросила какого-то молодого человека в джинсах и с сумкой барсеткой.

Глава 3

Шипели кастрюли, и клокотала сковорода. Пахло жареной картошкой и детством. Знаете это тот запах, из-за которого смеешься, когда все хорошо и плачешь, когда понимаешь, что детство ушло, никто не поможет, а взрослому миру все ровно. В такой момент грудь ломит от вакуума одиночества и беспомощности. Вспоминаешь, как слезы катились по щекам в детстве, когда разбил колено. Тогда казалось, что слезинки размером с пятирублевую монету и будто бы колено больше не жжет. А сейчас так не получается. Даже слез размером с десять копеек не выдавишь, будто совсем ничего уже не осталось. Ни слез, ни смеха.

— А чего ты ожидала? Я говорила, что он не то! «Не все то золото, что блестит», вот тот отличник ухаживал за тобой, а ты его за звездочкой. Так он теперь директор компании и жена у него звезда-актриса, — матушка шелестела, носясь по кухне: что-то помешивала, что-то сыпала в ковши, — вот вечно ты так! Какое-то чучело во главу угла поставишь и несчастная потом.

— Тогда поделись секретом, как находить не чучел. У тебя же опыт есть, — шикнула женщина. Матушка озлобленно на нее посмотрела и загудела, как пылесос:

— Ты! Вот не обижайся, но смотрю на тебя иной раз и думаю, да что ты за неблагодарная та такая тварь. Я тебя вырастила, а ты… а ты. Я между прочем всю жизнь замужем, за одним! Всю жизнь с ним живу и ни чего. А тебе вечно мало! Ты замужем была пять лет и сбежала. Всю жизнь ждала принца, а дождалась какого-то Лжедмитрия. А ведь как красиво все мужчины говорят поначалу. Вначале все, а потом они превращаются в медленные и беспощадные удавки на шее. И твой отец — не исключение. Всю жизнь с ним, всю жизнь его терплю, ради тебя. «Лучше синица в руке, чем журавль в небе». И по итогу, всю жизнь все сама, — начала тираду матушка.

В груди женщины разлилось неприятное липкое чувство. «Неблагодарная тварь». Никакая она не «неблагодарная», нормальная. И похуже бывают. Надо же, может и вправду из-за этого все проблемы. Может это нормально – синяки, чужие бюстгальтеры под кроватью? Может все так живут? Может хотеть хорошей жизни — глупо? И так одна, и в другом случае одна. Совсем одна.

Матушка шумно вздохнула и села рядом с женщиной.

— Почему ты не сказала об этом? — матушка указала на синяки на предплечье, — я думала, у тебя все хорошо. Ты же знаешь «на затылке глаз нет».

Женщина не опустила взгляд и продолжала смотреть на матушку.

— Это ведь нормально.

— Нет, так не нормально… прости, что не заметила, — матушка произнесла последнюю фразу тихо. Настолько тихо чтобы не спугнуть. Кого она не хотела спугнуть не известно, но иногда нужно говорить очень тихо. То, что сказано тихо звучит громче, чем электричка в шесть утра. Матушка обняла дочку. На фоне кипели кастрюли и начало пахнуть гарью, — у меня есть юрист, она все сделает, если хочешь. Это займет около полугода, но… «Глаз не видит, душа не болит». Что ты чувствуешь?

— Ничего.

Женщина и молодой человек подошли к окошку в столовой. Люди позади шумели пуще прежнего. Кто-то успокаивал детей, кто-то говорил с друзьями.

— Мне пожалуйста, жареной картошки и вон того, что слева.

Женщина и молодой человек сели за столик снаружи. Не так уж и плохо, что он привязался. Хотя бы есть проводник по незнакомой местности. Да и

— Так значит ты впервые в на юге? Все же вам повезло, что у меня тот же рейс и мы вместе дошли до выхода к самолету. Не хмурьтесь, я уверен Вам понравится в этой столовой, я часто захожу сюда, если принижаю к морю, — молодой человек из аэропорта говорил не останавливаясь. Казалось, что он даже не дышит, — удивительно, что такая красивая девушка не замужем и без парня. У тебя и вещей совсем мало. Кстати, а тебе есть где остановится? А почему ты вечно с шарфиком? У нас тут очень жарко! Запаришься же! А ещё я обязан познакомить тебя со свои другом. Вы с ним поладите, он тоже из молчунов, — женщина чуть улыбнулась.

— Это лишнее, — кажется молодой человек не слушал ее. Он продолжал щебетать что-то про местный климат, растения и клубы. Рыжеватые волосы и лицо девушки обдувал морской ветерок, по телу побежали мурашки.

— Ладно-ладно как-нибудь отведешь меня в местный клуб, — в принципе, тут не так уж и плохо. Женщина «улыбнулась» глазами, солнечный свет отражался от листвы вокруг и озарял старенькую улочку города около Чёрного моря.

Глава 4

Теплое молоко моря и абсолютно черное небо. В интернете есть картинки самого черного материала, кажется, его называю «вантаблэк»… наверное, небо сшито из таких же нанотрубочек. Оно настолько чистое и черное, что невольно говоришь «прямо как из сказок». Хотя сказки слагают люди и зачастую в них больше правды, чем вымысла. Неужели местные всегда могут видеть это небо как с картинки компьютера? Наверное, это очень счастливые люди.

В городе, где живет женщина, нет неба. Есть только свет фонарей и прожекторов. Иногда выйдешь ночью на улицу, а такое ощущение, что мир – это одна большая лаборатория и люди в ней крысы, на которых светит настольная лампа. Теперь вместо звездного неба, фонари. Бездушные Прометеи двадцать первого века.

Наконец-то уроки плавания пригодились, у женщины получается держаться на поверхности воды как на лежаке – в форме распластавшейся морской звезды. Как медузу ее качают волны, она не сопротивляется, наоборот лишь расслабляется из-за баюканья природы.

На угольном небе сверкают звезды. Не одна, не две. Их тысячи. Они словно хрусталь в бабушкином буфете блестят высоко и недостижимо далеко. Что-то оставляет полоску рассыпанных блесток на синем картоне. Неужели это падающая звезда? Женщина задерживает дыхания, словно боясь спугнуть звезду. Сердце бьется быстрее и громче.

Для того, кто вырос в городе, природа неописуемо прекрасна и необыкновенна. Наверное, поэтому в городах люди так интересуются наукой о природе, вешают картины пейзажей в квартирах и смотрят видео с животными. Женщина смотрит на звезду, её пальцы рук будто бы натыкаются на сухие крошки — их чуть сводит. Видимо, все это лишь кажется женщине, ведь падающие звезды невозможно увидеть, это все шутки, слухи… ещё одна полоска блёсточек!

«Да, это точно падающая звезда, она прямо, как из журнала. Яркая полоска на небе, которая исчезает через несколько секунд» — это точно она. Сейчас месяц звездопадов – август, об этом писали в соц. сетях. Успеть бы загадать желание. Это не научно, но так хочется надеяться.»

Не слышно ничего кроме монотонного и ритмичного стука камней друг о друга. Они притираются, стирают острые грани и становятся одинаковыми. А самая дорогая находка – это кусочек битого стекла, зеленое, а если повезет голубое! Женщина наконец-то выходит из моря, слившегося с ночным небом и уходит. Ее плечи расправились, она ещё раз посмотрела на небо и улыбнулась. Прошло уже больше недели с тех пор, как она приехала на юг. На ее теле уже нет ни одного синяка.

Глава 5

В зеркале отразилось платье цвета осины, шелк струился по загорелой коже и рыжеватые волосы были разбросаны по осанистой спине. Лифт ехал медленно, со скрипом и жужжанием, а женщина смотрела на свое новое отражение. Сухое тело, легкая улыбка и даже мимическая складка недовольства рядом с верхней губой разгладилась. Лишь плотный шарф на шее будто что-то скрывал.

На миг показалось, что это не она, а матушка. Лифт проехал третий этаж. Женщина сняла с шеи платок и сжала его в руке. Лифт пикнул, и женщина вошла в холл. Платок упал в урну к огрызкам яблок и прочему сору.

Она казалась совсем другой. Лицо обмякло, глаза смотрели на волны, так будто видят их в миллионный раз, но только сейчас понимают их смысл. Уехать, забыть, обновится и смыть все с себя. Все лишнее, что не является тобой, а потом понять, что ты есть частичка мира и нужно просто жить.

Черные волны месили камни, а спустя секунды невесомо обмывали своими солеными телами жилистые ступни женщины. Тёплое море согревало ледяные пальцы ног.

Серые глаза с карими крапинками поблескивали и корочка соли на коже лица превращали ее в легкую акварельную картинку в реальности. И немного, совсем немного трещинок на губах, которые художник нанёс крошащейся пастелью. Женщина спокойна и в тоже время, кажется, что она как никогда ярко ощущает момент, который называется «сейчас». Будто только тут смотря на небо и на море она смогла жить.

До заката еще далеко, хотя небо уже и окрасилось в розово-фиолетовый цвет. Акварельное небо для акварельной женщины, влюбляющуюся в масляных мужчин.

Радужный свет ламп отражался от платья женщины, которая лавировала между столиков. В баре было душно и шумно, люди толпись и толкали друг друга.

— Простите, это же шестой столик? — женщина стояла около стола и спрашивала сидящего мужчину. Он оглядел женщину и небрежно бросил.

— Дайте угадаю. У вас встреча с молодым человеком из аэропорта? — мужчина криво улыбнулся, — присаживайтесь, у меня тоже.

Мимо шла компания студентов, пахло алкоголем, мальчишки размахивали руками, впечатляя девчонок. Женщина улыбнулась и тут же свалилась с ног из-за толчка в спину, повиснув на мужчине. Студенты что-то извинительно промычали и пошли маловменяемой стайкой дальше.

— А вы чудо. Как о вас и говорили, — усмехнулся мужчина и отодвинулся, садясь ближе к стене. На его лицо упала тень, — походу, придется вам и мне скоротать этот вечер вдвоём.

Они говорили то ли о жизни, то ли о любви. Вначале прошло полчаса, потом час. Женщина впервые за многие года улыбалась по настоящему. Просто разговор, просто обо всем, просто по своей воле, просто интересно. Много «просто» и никаких «сложно». Не считая того, что собеседник либо говорил о чём-то метафорическом, либо спрашивал женщину о ее жизни. О себе же почти ничего не рассказывал. Разве что о том, что работает и по природе трудоголик.

Женщину же это устраивало, она беззаботно смеялась над его шутками и колкими фразами в адрес всего сущего. Мужчина на минуту прекратил говорить, он уставился на блаженную улыбку патрона:

— Мы уже часа полтора часа разговариваем, а я не представился. Меня зовут Витя… а как я могу обращаться к тебе?

— Катя. Очень приятно, — Катя снова улыбнулась, и Витя снова превратился в немого.

— Ну вы! Я на вас обиделся. Кто же знал, что Вы уже успели познакомиться, — закричал запыхавшийся молодой человек.

— Александр, ты как всегда опоздал, — сказал Витя и подал Кате руку, — спасительный танец от моего назойливого друга?