XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Размышления о важном

Знаете, я верю в то, что каждый человек – это история, достойная пера какого-нибудь мастера. Нет на свете человека, чья судьба бы не имела интересного и необычного поворота событий. А я очень люблю такие истории, записываю их в свой дневник памяти и с радостью вспоминаю их. Поэтому я стремлюсь встречать новых людей, чтобы пополнить свою библиотеку жизненных историй. Но услышать пересказ событий и быть свидетелем событий – это совсем разные вещи. Как раз одну из таких историй мне посчастливилось увидеть. Я сразу же хотел перенести на бумагу, не знаю, чем эта история заинтересовала меня, то ли своей эмоциональностью, а может, меня заинтересовали люди – участники событий, а может и то, что, как правило, происходит с взрослыми, в этот раз происходило с подростками. Да-да с подростками, а кто сказал, что жизнь может преподносить сюрпризы только взрослым? Сюрпризом жизни в этой истории стала любовь.

Разворачиваться наша история будет на берегу Чёрного моря, в одном из детских лагерей. Стоит сказать, что я вообще очень люблю лагеря, потому что ты там успеваешь прочувствовать большое количество эмоций, увидеть и пережить зарождение дружбы, взлёты, падения, конфликты и в конце расставание. Ну и, конечно же, это возможность встретить новых людей, а значит услышать новые истории. И вот спустя два дня тряски в плацкарте, я ступил на землю Черноморского побережья. Первое же, что я стал искать глазами – это море. Вроде бы в наш век технологий можно найти много изображений моря и поэтому увидеть его вживую ничего не стоит. Это неправда! Картинка моря значительно отличается от моря живого. Ты смотришь на море, вглядываешься в её безграничную даль, чувствуешь каждое её волнение и слышишь каждый всплеск её волн. Эти чувства не перенести на бумагу, (хотя, не исключаю, что какой-нибудь мастер пера смог бы) их не передать собеседнику, даже самыми красивыми и полными словами, это просто надо пережить.

 Вскоре я оказался в самом лагере и снова прочувствовал ту атмосферу, за которые и люблю подобные учреждения. Сразу же я стал искать для себя новых друзей, новые истории. Первый день мой прошёл в знакомствах, да так что я забыл о том, что мне надо было определиться в комнату, и заселился я лишь перед отбоем. Оказался я в комнате с чеченцами, о чьём темпераменте и характере я был наслышан, и поэтому жаждал познакомиться с ними поближе.

Их было трое: Айдамир, Ибрагим и Тагир. Из всех ребят своей чеченской внешностью выделялся только Ибрагим: невысокого роста, чёрноволосый и кудрявый, с беглыми карими глазами и, самое главное, он был обладателем невероятной харизмы, которая, казалось, могла расположить к себе самого черствого человека. Земляки его на чеченцев походили меньше, да и вообще можно было сказать, выглядели как русские. Айдамир был высок, с короткой стрижкой и что немало важно лицо его всегда было украшено белоснежной улыбкой. Сколько бы я не глядел на него в течение следующих дней, он всегда улыбался, шутил и веселился. Тагир больше всех походил на русского своей внешностью, но у него не было особенных черт лица, за которые можно было бы зацепиться при описании, и на первый взгляд казался обычным серым парнем из толпы. Но пообщавшись с «трио мама мио» (так прозвал эту троицу я) где-то с полчаса, я усвоил кое-что для себя. «Серый парень из толпы» показался не так уж и серым, а наоборот человеком, переливающимся разными красками, он был одним из тех людей, которые по жизни опираются не на здравый смысл, а на чувства. Такие люди настоящее сокровище, они всегда искренны, говорят всё, что у них на душе и всегда готовы прийти на помощь, не думая. Но такой образ жизни приносит им не только счастье и авторитет надёжного человека среди близких, но и страдания. А если такой человек страдает, то ничто в мире не сможет его успокоить. «Откуда это я всё знаю?» — возможно, такой вопрос возникнет у вас в голове. Я вам без запинки отвечу: таким же человеком являюсь и я.

Жизнь в лагере текла своим чередом, всё крепче становились мои связи с друзьями, особенно с товарищами по комнате. Как это обычно бывает, достаточно одного пустяка, одной глупой шутки или какого-нибудь поступка, чтобы понять, что рядом с тобой родственная душа. Именно из таких мелочей и складывалось моё дружеское отношение с «трио мама мио». Нашим девизом стало знаменитое русское: «живём один раз», мы веселились и творили всякую ахинею. Зачем? Да потому что это весело! Другой причины нам и не нужно было. Но, когда наступал ответственный момент, мы подходили к нему серьёзно.    

Так протекла первая неделя. Как-то раз перед отбоем завязался один разговор с моими чеченскими друзьями. О чём же могут говорить мальчишки в подростковые годы? Конечно же, о девочках! О, подростковая любовь! Я наблюдал это часто среди своих товарищей и могу сказать одно – любовью это не назвать. Это лишь оставшаяся с младенчества привычка во всём подражать взрослым. Здесь нет чувств, а так лишь для галочки, чтобы больше походить на взрослых. Одним словом фальшь или имитация, кому как угодно.  Сам я этим, естественно, не страдал, да и поэтому отношусь к такой любви с насмешкой и даже с неким презрением. Может и есть исключения, но я в них не верил. Что ж вернёмся к нашему разговору. Ребята стали называть девочек, которые им нравятся. Айдамир и Ибрагим не сказали ничего необычного, они говорили о них как обычные парни: «на лицо красивая, поговорить есть о чём, не глупая да не психует, что ещё надо для счастья!». 

— Очередные влюблённые — прошептал я и один уголок моих губ плавно пополз вверх, изобразив ухмылку.

— А тебе кто нравится, Данька? — спросил Айдамир.

— Не-не любовные интрижки мне пока мне нужны, я вольной птицей хочу быть!

В этот момент сарказм (или маразм, я так и не понял, на что это было больше всего похоже) и пафос в моём голосе превосходили все показатели так, что не улыбнуться было нельзя. Я взглянул на лицо Айдамира, он улыбнулся, обнажив свои белые зубы, но взгляд выражал неудовлетворённость ответом.

— Что ж, с одной стороны ты прав, но всё же — произнёс Айдамир и выдержав небольшую паузу, продолжил – А ты, что скажешь Тагир? Кто тебе нравится?

Тут и мне стало интересно. Я сосредоточил всё своё внимание на говорящем, ушами я пытался не пропустить и звука, а глазами вглядывался в лицо Тагира, ведь иногда лицо может сказать больше чем слова. Я хотел узнать, что может сказать такой человек, как Тагир о любви. Честно, я ожидал от него ответа подобного моему.

— Ребят, только никому не слова! — начал Тагир, говоря тихо, но с жаром, — Мне нравится Света. Думаю, скоро скажу ей о своих чувствах. А после лагеря буду писать ей письма и она мне, через год, когда она будет поступать в институт… Она же в десятом классе? — задал нам вопрос рассказчик и получив утвердительный ответ продолжил, — Так вот. Она поступит, а я поеду вслед за ней, а там и поженимся! Я уверен, что другую я не встречу, ведь я однолюб.

Резким движением я примкнул кулак к своему рту, пытаясь не залиться громким смехом, дабы не шуметь после отбоя. Я переглянулся с Ибрагимом и Айдамиром, они сделали тоже самое. «Какие наполеоновские планы! Боже мой! Какие мы все взрослые! Однолюб!? Ну конечно!» — носилось у меня с усмешкой в голове. Наверное, это всё было из-за моей привычки не верить в настоящую подростковую любовь. Я часто видел недолюбовь, будем называть её так, у подростков, но чтоб с такими грандиозными планами! Это было для меня в новинку. А потом я вспомнил, что Тагир из того типа людей, что о чувствах врать не будут. Может любовь и вправду настоящая?

— Однолюб?! Ну как же! — удивился Айдамир – Что и впрямь больше никого не было у тебя?! И, думаешь, не будет?!

Лёгкий смешок пробежал по комнате, Тагир смутился и, поёжившись, пробормотал:

— Была у меня одна… — ответил он к моему удивлению и тут же умолк, видно это была одна из тех историй, которые лучше не вспоминать.

— Ну, так расскажи! – воскликнул Айдамир и начал выпытывать всю информацию из Тагира с такой жадностью, будто она была жизненно необходима ему.

Допрашиваемый держался изо всех сил, до тех пор, пока в ход вступило самое сильное оружие убеждения, которое я когда-либо встречал, – харизма Ибрагима.

— Да ладно тебе, расскажи! – начал по-дружески тепло Ибрагим, — мы выслушаем и поможем, друг!

На лице Ибрагима изобразилось всё вселенское сочувствие, которое раскололо бы любого на откровенный разговор. Тагир не стал исключением.

— Любил её только одну, дарил подарки, и так три года, не знаю, чем я ей не угодил, да только… — Тагир замолчал, ему больно было вспоминать это, но, собрав все силы, он продолжил –  Она предала меня, тайно встречалась с моим лучшим другом, представляете ни с кем-нибудь, а с лучшим другом! С человек, которого я знал с детства! Но я это любовью не считаю! Поэтому Света – моя первая любовь! А не эта…

Больше Тагир ничего не сказал, да и говорить здесь больше ничего не надо. Пареньку было всего пятнадцать лет, а он уже почувствовал, что такое предательство. Почему? Зачем мы пытаемся копировать взрослых? Зачем мы лезем во взрослую жизнь? Ведь эта взрослая жизнь не так прекрасна, как кажется. У взрослых много разочарований, проблем и забот. Скажите мне, вы часто видите улыбающегося взрослого? Думаю, что вряд ли услышу положительный ответ. Так зачем же мы стремимся убить внутри себя беззаботного, улыбающегося ребёнка? Эти мысли не давали мне покоя, не то чтобы я не задавался ими раньше, но здесь в лагере они приняли новый оборот. Я долго не мог уснуть, но всё-таки через некоторое время мои глаза сомкнулись крепким сном.

Следующий день начался не самым лучшим образом. Подхватил я какую-то болезнь, которая уже успела скосить добрую половину лагеря. Строгий голос врача прозвучал, как приговор: «В изолятор!». Так я и выпал из жизни лагеря на неделю. Всё оказалось, намного хуже, в палате всё это время я лежал один. Одиночество. До этого я не испытывал его и вот оно настигло меня. Полнейшая давящая тишина и лишь редкие говоры врачей сопровождали меня вместо смеха и говора ребят, четыре стены стали теперь для меня товарищами. Я всё лежал, дни тянулись медленно, будто назло. Я всё ждал, когда доктор после очередного осмотра скажет: «Свободен!». Но этого не происходило, я уже не ощущал болезни, но врачи не выпускали меня, я злился. Я просто хотел сбежать от одиночества.

Но даже у чего-то плохо можно найти свои плюсы, которые могут чем-то скрасить картину. Например, одиночество может настроить на долгие и глубокие размышления. За время моего отшельничества у меня в голове пронеслось много всего, но один вопрос застрял у меня в голове.

— А кто я такой? А чего непонятного – типичный мальчик пятнадцати лет, каких на свете миллионы. В том-то дело, что «типичный», а таковым мне быть не хотелось. Что во мне есть особенного? Ну, допустим, я — непосредственный, но особенность ли это? Что же ещё есть во мне? Я — умный! И, правда! С оценками у меня всё отлично, хотя, это за счёт везения, отличной памяти и целой кучи прочитанной художественной литературы. Думай, Даня, думай, за что меня отправили в один из лучших лагерей страны? Ах да! Я ж в киновикторине выиграл! Нет, смотреть кучу фильмов это не талант и не особенность, а весёлое время препровождение. Я ещё и писатель, плохой, но писатель! Хотя, плохой не считается. Допустим, я – оптимист (какая бы чертовщина не происходила, я мог сохранить улыбку и веру в светлое будущее), активный (какое бы дело не намечалось, я был в первых рядах) и упёртый баран (всегда стою на своём, что не всегда плюс). Итого: Данила – активный, непосредственный и оптимистичный баран! – я усмехнулся, — а ведь ребята здесь и отличные спортсмены, артисты, музыканты, танцоры…

Глубокий вздох наполнил комнату. Поворочавшись на больничной койке и сравнив себя с Обломовым, я вспомнил одно своё имя, которым меня называли люди разного возраста, пола и статуса, — ангел (хотя я себя таковым бы не назвал и под угрозой пули). Кто может бросить всё, дабы помочь другу? Кто, не стесняясь, может рубануть правду-матку? Кто прощал предателей? Кто может мотивировать и завести упавшего человека? Кто выберет счастье чужого человека вместо своего? Ответом на всё это был я. И в доказательство этому длинный список друзей и внимание со стороны противоположного пола, и уважение от старших.

— Чтобы быть человеком с большой буквы, не обязательно быть талантливым, надо быть человеком, — проговорил я свой вердикт, — хорошая фраза – нужно запомнить.

После монолога вернулась привычная больничная тишина, и лишь тихие говоры врачей слегка тревожили её.

У всего есть одно свойство – оно рано или поздно кончается. Так для меня и кончилась ужасная неделя в больнице.

И вот я снова в строю ребят, сразу же я стал узнавать о том, что произошло, пока меня не было. Как оказалась влюблённость Тагира в Свету, которая до моего ухода находилась под грифом секретности, теперь стала достоянием общественности. Как выяснилось позже, Тагир уже шесть раз признавался Свете в своих чувствах и все шесть раз получал отказ. Я хотел скорее увидеть нашего несостоявшегося Казанову, я ожидал, что он будет весь подавлен и омрачён. Но к моему удивлению, он был весел. Всё его лицо, будто горело в предвкушении чего-то. Мне хотелось узнать, чего же так ждёт Тагир, но никто кроме его самого не мог мне дать ответа да и он сам не хотел распространяться об этом.

— И всё-таки я могу сказать одно: странная штука эта любовь, — поставил диагноз я и, пожав плечами, продолжил жить типичной жизнью лагеря.

Во время тихого часа я узнал от Айдамира и Ибрагима, какие же шикарные моменты я пропустил. Их пересказ был живой и яркий, но, всё же, получить те ощущения, что достались им, я уже не смогу. Сделав глубокий вздох от несправедливости болезни, я расспросил их об одной детали, которую заметил во время их рассказа.

— А почему в ваших приключениях не принимает участия Тагир?

— Так он занят чем-то всё время, — сказал Ибрагим, указывая резким кивком головы на Тагира, в ушах которого красовались наушники, из-за которых ему наш разговор представлялся только в виде пантомимы.

— Да, прячется он где-то всё время и ничего не рассказывает, что он там делает.

— Поэму о Светлане пишет, наверное, — произнёс Ибрагим, выдав при этом драматичные насколько это вообще возможно голос и выражение лица, что невольно и засмеёшься, что мы и сделали.

Я всё-таки решил попытаться разговорить Тагира.

— Как бы чего не вышло, — думал я на протяжении всего дня.

— Всё узнаете после отбоя, — только и отвечал он на мои расспросы.

Мне только и оставалось, что дожидаться ответа на всех мучающий вопрос.

Одиннадцать часов. Дверь комнаты заперта, все ребята в своих комнатах.

— Слушайте внимательно! – начал командным голосом Тагир, — вы же знаете, что будет в конце смены, — после этого вопроса я переглянулся с остальными слушателями, они тоже не понимали, что именно имеет в виду наш Дон Жуан, но Тагир не стал дожидаться ответа, — правильно, дискотека! А что бывает на каждой дискотеке?

— Плохая музыка! — не сдержался я.

— Нет! Медленный танец, балбесы! – выдал правильный ответ Тагир и его план стал сразу понятен, — и я предложу ей станцевать его со мной! Тут она не откажет! И только попробуйте пригласить её вместо меня!

Последнее предложение звучала не как угроза, а как священное правило, которое нарушать нельзя.

Каждый из нас троих знал, что его план не сработает. Она уже отказала ему шесть раз и вряд ли согласится сейчас. Но Тагир не верил в безнадёжность своего плана. Я слышал, что человек, ослеплённый любовью, готов на всякую глупость, но теперь я это ещё и увидел. Я ещё раз взглянул на лицо Тагира. Широкая улыбка красовалась на его лице, глаза сверкали, ещё бы немного и он бы пустился в пляс от переполняющих его чувств. Я знал, что если Света завтра откажет Тагиру, то это будет последний раз, когда я вижу его в хорошем настроении.

До дискотеки оставалось всего пять дней, всё это время Тагир посвятил приготовлениям, он подбирал костюм, причёску, чтобы не мешала во время танца, слова, позу, спрашивал советы у всех, кто попадётся. Но потом обнаружилась одна маленькая деталь – Тагир не умеет исполнять медленный танец. По всему лагерю стал искать он себе учителя в этом деле. В общем, всем лагерном миром помогали Тагиру.

Настал День Дискотеки. С самого утра мой влюблённый товарищ подходил ко всем знакомым и незнакомым, ко всем тем, кто знал Свету и кто не знал, и угрожал, чтобы они не смели танцевать с ней. После слов Тагира многие оставались в ступоре на некоторое время, а некоторые с улыбкой обещали, что не будут. В этот день Тагир полностью готовился к судьбоносному моменту. Весь день я видел его горящим, за спиной его, будто появились крылья. И мне была страшно за Тагира, ведь как говорится: «чем ты выше, тем больнее падать», а сам он был уже на седьмом небе от счастья предвкушения. И вот час икс настал. Зал наполнился музыкой, все, что не есть, ребята разбежались по залу, кто куда. Я хотел быть рядом с Тагиром, чтобы поддержать его в нужный момент, но в круговороте танца он затерялся. Я пытался его найти, но ничего не выходило. Уже изрядно уставший не то от плясок, не то от поисков своего друга я присел на лавку. Я увидел перед собой Свету, ту самую и увидел приближающегося к ней Тагира, начинался медленный танец. До рокового момента оставалось всего ничего. Он подошёл к ней, из-за музыки слов не слышно, но я уже знаю наперёд, что за диалог произойдёт между ними. Она отказала. Тагир застыл, он сжал, что есть мочи кулаки и склонил голову, от такой экспозиции застыл и я, забыв обо всём. Он будто сошёл картины, он напоминал воина после тяжёлого боя. Но тут Тагир сбросил с себя этот образ и рванул прочь из зала. А я, поражённый увиденным, так и остался стоять. Когда же удивление, сковавшее меня, отступило, я отправился искать своего товарища. Но я так и не смог его найти, возвращаться на дискотеку уже не было желания.

Я не знаю, где пропадал Тагир весь тот вечер, но увидел  его лишь в комнате перед отбоем. Он не был похож на себя, лицу его, наверное, не хватало мимики, чтобы выразить все те страдания, что он испытывал, и лишь через некоторое время я заметил кровь на его кулаках.

— Я бил стены — ответил на мои расспросы Тагир.

— Балбес! — я не нашёл другого слова, чтобы охарактеризовать его – Зачем бить стены?!

А почему я спрашиваю? Я ведь сам прекрасно понимаю. Злость сдержать внутри тяжело, и когда её становится слишком много, она выплёскивается наружу. Тебе хочется кричать, бить, пинать, ломать и неважно кто попадётся под руку, будь то стена или близкий человек.

— А что я ещё мог сделать!? — возразил мне Тагир.

И действительно, что он мог ещё сделать.

С этого дня с лица Тагира практически исчезла улыбка, её заменила постоянная печаль. Он продолжал злиться, продолжал бить стены, мне оставалось лишь наблюдать, как злость пожирает моего друга, я боялся, как бы его битьё не перешло в нечто большее, как бы злость не свела его с ума. Но его дуэль со стенами продолжалась недолго, на следующий день он сломал руку. Я, как бы это странно не звучало, был рад, что он сломал руку, наконец-то злость оставит его. Действительно, Тагир после этого слегка похорошел, ключевое слово «слегка», неразделённая любовь до сих пор мучила его, и он нашёл хороший способ справиться с этим томлением. Этот способ я очень люблю и сам часто использую, этим способом рождались великие произведения. Тагир решил написать произведение о своей любви. Своё творение он решил наречь красивым словом – новелла. Новелла подразумевала под собой пять исписанных на скорую руку кривым и неразборчивым почерком  тетрадных листков. Когда Тагир закончил работу над своим творением, он решил прочесть новеллу для всех.

Отряд расселся в большой круг, в середине его на стуле, словно вождь, восседал Тагир с тетрадкой. На протяжении всего рассказа в его голосе звучали тревожные нотки и дрожь, его, постоянно, сбивало тяжёлое дыхание.

Никто лучше самого Тагира не опишет строчки этой новеллы, и я уж хотел было заполучить копию от него, но, как оказалось, он оставил эту тетрадку в лагере, то ли специально, то ли нарочно. Поэтому мне придётся восстановить новеллу по своей памяти, которая, как я говорил ранее, у меня хорошая. Надеюсь, читатель простит мне такую вольность, но без новеллы рассказ будет неполным. 

Новелла Тагира (Увязший во тьме)

Жил на свете один парень, каких на свете миллионы. Он был счастлив и, казалось, что ничто не нарушит эту идиллию. Однажды, ему был послан величайший дар небес – любовь. Его и не без того светлая жизнь, стала ещё светлее. Всё его существование сводилось к ней. Цветы. Подарки. Поцелуи. Вот что теперь удерживало его на земле, вот что стало смыслом его новой жизни, а ту старую жизнь без неё он забыл. Казалось, что этот рай на земле может длиться вечно, но всё оборвалось в один миг, и друг, забравший эти любовь и счастье себе, стал врагом и померк свет жизни. Наступила тьма. Что же делать? Парень не мог найти ответ. Ничто не могло вернуть ему улыбку и зажечь вновь угасший огонь жизни. Жгучие слёзы и бессонные ночи стали его спутниками.

Но жизнь! Сама жизнь даёт второй шанс! Ласковый берег моря и чудесный лагерь всё-таки смогли зажечь этот огонь! И вернулось то отрадное чувство. Любовь! И вновь явилась вера, и вновь с трепетом рвётся сердце, и вновь слёзы радости, и вновь крылья за спиной, и вновь сладкие мечты.

— Ну, теперь! Ну, теперь то! Я буду счастлив! – напрасно думал парень, он так и не усвоил, что жизнь жестока.

Не люблю. Не люблю. Не люблю. Раздался громом приговор новой возлюбленной. Уже ни море, ни друзья, ни лагерь не трогали его душу, ведь там осталась лишь тьма. Тьма, к которой он так привык. И из этой тьмы парень видел лишь один выход – смерть. Парень увяз во тьме навечно.

Смерть. Я ожидал любой конец новеллы, но только не такой. И что старуха с косой забыла в голове юнца? Зачем она тревожит его душу? Почему он не живёт спокойно, а мучается? Кто сказал, что любовь – это прекрасное чувство? Что ж покажите мне этого человека и пусть он взглянет на лицо Тагира во время прочтения новеллы и пусть обдумает свои слова! Да и нужна ли такая любовь? Все эти вопросы тревожили мою любопытную неопытную голову.

Но, как это, ни странно, после новеллы Тагиру стало легче: он улыбался, шутил, казалось, что вернулся прежний он. Но только каждому в отряде было понятно, что это всего лишь маска, скрывающая искалеченную душу.

Вот настал самый печальный момент в жизни лагеря – отъезд. Слёзы, грусть. Я оставляю этот лагерь и оставляю своих друзей, оставляю Тагира с его разочарованием. И снова поезд, снова  два дня в пути. Этих двух дней мне будет достаточно, чтобы обдумать и вспомнить всё, что было в лагере. И я в очередной раз задумался о любви.  Кто сказал, что это прекрасное чувство? Сколько боли и страданий оно принесло простому юнцу! Почему чувство, которое должно приносить радость и счастье, принесло боль, разочарование, злость и даже мысли о смерти? Так что же такое любовь? Лично мне она представилось двуликой девицей любовь. Одно её лицо, светлое лицо — это глоток свежего воздуха, прилив счастья, заряд энергии и для кого-то может быть повод жить. А её тёмное лицо – это боль непонимания, бессилие, ярость и для кого-то повод умереть. И что я чувствую сейчас? Неужели это страх? Страх, что моя любовь окажется тёмноликой. Поезд продолжал рваться по просторам нашей необъятной, за окном шёл предновогодний снег, а я всё думал, и мне казалось, что происходит то, чего я так не хотел. Я начал взрослеть.