XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
В тихой небольшой гримёрке царил полумрак, одежда и реквизит были в лёгком беспорядке, из зала доносились голоса собирающихся зрителей, а перед зеркалом, стоящим на туалетном столике, сидела женщина, немалоизвестная артистка Зинаида Габриэлянц. Она рассеянно вглядывалась в своё отражение, пытаясь найти мифический изъян на загримированном лице. Все её коллеги уже вышли из комнатки, сейчас будет показываться «Лесная быль», а она всё не могла заставить себя подняться со стула, выходить на сцену совсем не хотелось.
Зинаида долго и тяжело выдыхая, закрыла лицо руками. Где же всё то упорство и стремление вытягивать благородную работу артиста, которое было у неё и её коллег? Она не могла вспомнить, что ещё неделю назад дарило ей силы и желание творить, несмотря ни на голод, который не покидал ни на минуту, ни на холод, который сковывал тело, стоило только скинуть с себя оставшийся с довоенного времени полушубок. Также вспомнился тот невероятно тяжёлый день, когда ей и другим артистам пришлось с утра до ночи отыгрывать шестьдесят спектаклей. Тогда же она как-то смогла всё это выдержать! А теперь силы будто окончательно покинули её…
Совесть также неприятно уколола Зинаиду, когда она вспомнила Сашу Масленникова. Он смог выйти на публику и развлекать зрителей, хотя ранним утром узнал о смерти сына… Это повлекло мысли о бомбёжках: может, и сегодня им придётся уводить зрителей и самим прятаться в убежище. А ведь иногда приходилось по несколько раз прерывать представление…
Артистка окинула уставшим взглядом гримёрку, с невыносимой грустью замечая, что похожим образом выглядят дома, хозяева которых уже не переступят их порог. Стало будто ещё холоднее, она обняла себя руками, чтобы согреться. И в этот момент довольно неожиданно дверь открыл Алексей Николаевич Феона – режиссер:
– Зина, ты чего ещё тут сидишь? Уснула что ли? – с улыбкой произнес он. – Пойдём, скоро уже начнём, мне нужно будет с вами ещё кое-что обсудить…
Пока режиссер размышлял вслух, Зинаида неспешно двинулась за ним. Но всё же перед уходом она ещё раз взглянула на себя в зеркало. Как сильно она похудела… Скинув тонкий заячий полушубок, она вышла из комнатки.
За стенами гримёрки шум из зала был лучше слышен, актёры что-то между собой шепотом обсуждали, а, когда погас свет и наступила тишина, она будто вздохнула свежий воздух. Вдруг к ней пришло неожиданное осознание, что люди, сидящие в зале, стояли огромную очередь, ещё с самого раннего утра, Зина их видела. Некоторым было даже стоять тяжело, но они пришли, чтобы посмотреть спектакль, прочувствовать вместе с ней и другими актёрами эти эмоции, отвлечься от ужаса вокруг, увидеть что-то, кроме блокады, которая длилась будто вечность…
Словно кадры из фильма, в голове зазвучали овации, вспомнились еловые ветки вместо букетов цветов, греющие душу записки от поклонников, которые были благодарны ей и театру за счастливые мгновения… Вот то, что давало ей силы, что заставляло раз за разом выходить на сцену.
