XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

— Земля, говорит Луна, майор Колесников. Как слышно? Приём.

Я обошёл луноход со всех сторон, пытаясь найти отсек с собранным материалом для исследования. Надо было загрузить его в коробки и отнести на корабль: через час вылет и возвращение домой.

Но час — это там, на Земле. А здесь, в этой серой пустыне, время тянется, как патока. Так что для меня вылет только завтра.

— Повторяю, Земля, ответьте. Как слышно? Приём.

Рация лишь прошипела в ответ. Я мысленно махнул рукой и продолжил осматривать луноход. Двигаться в скафандре было неудобно и тяжело, несмотря на невесомость, и после долгого дня беспрерывной работы каждый шаг давался с огромным трудом. Наконец, я нашёл кнопку открытия отсека и достал драгоценные пробирки с камешками и кристаллами.

— Так… как бы вас не разбить ещё…

Аккуратно, стараясь не отрываться от поверхности, я зашагал обратно к посадочному модулю. Когда я был в паре шагов от лестницы, рация вновь зашипела, и в наушниках раздался голос.

— А оно тебе надо?

Голос был гораздо чище и отчётливее, чем у радиста с Земли. Помехи полностью исчезли. Казалось, что передатчик находится буквально в моём шлеме. «Ну,» — подумал я, — «может, спутник новый запустили, решили на мне испытать.»

— Земля, не понимаю вас. Объясните. Приём.

— Они тебе не ответят.

Я думаю, всем известно то неприятное чувство, когда можно физически ощущать на себе чужой взгляд. Будто кто-то стоит рядом и пронзает тебя своим взором. Даже через скафандр я чувствовал, как на меня кто-то глядит.

— Это кто?

— Посмотри вокруг.

Я бережно поставил поднос с пробирками на нижнюю ступень лестницы и огляделся. Вокруг не было ничего, кроме сплошной серой каменистой пустоши и… какой-то фигуры, стоявшей неподалёку от модуля и устремившей взгляд в сторону Земли.

— Ты кто? Американец?

— Я что, по — твоему, на астронавта похож?

— Я не вижу, если честно.

— Так подойди, посмотри.

Осторожным шагом я подошёл к таинственному незнакомцу, и действительно: никакой это был не астронавт. На нём не было ни одного опознавательного знака. Да на нём даже скафандра никакого не было. Он был похож на человека: два глаза, два уха, седые волосы. Руки-ноги на месте. Но как? Вместо защитного костюма на нём красовался бирюзовый свитер в фиолетовый ромбик, и всем своим видом он больше походил на английского пенсионера, увлекающегося гольфом и кроссвордами, чем на астронавта.

— Знаешь фильм «Берегись автомобиля?»

— Знаю…

— Там в начале закадровый голос говорит: «Приятно смотреть картину, заранее зная, чем она кончится». Я скажу тебе так: «Брехня всё это».

— Я… не очень понял. Вы это о чём?

— Посмотри! Незнакомец указал рукой в сторону Земли.

— Вон там вот Ближний Восток. Там уже почти сто лет идёт война. А за что?

— Ну, там ведь всё из-за британцев и их недальновидной политики вроде началось…

— Началось-то началось. А продолжается зачем?

— Ради земли, стало быть.

— А как может быть война ради Земли, если вы эту самую Землю и разрушаете?

— Позвольте… а «мы» — это кто?

— Ну вы, люди, кто же ещё? Не я же готов ради куска золота, бочки нефти да громких лозунгов стрелять по собственным братьям. Не я же постоянно придумываю всё новые и новые способы эффективней убивать.

— Так там же вроде всё сейчас решить стараются…

Из рации послышался громкий, разочарованный вздох.

— Кто старается? Политики? Или журналюги-стервятники? Им только лапши бы вам на уши повешать, да побольше. А по-настоящему решить, измениться самому, а не диктовать другим, что они делают не так — вот с этим уже извините. И при всём этом вы лезете в космос, даже не научившись жить на собственной планете, как разумные существа!

Даже в невесомости стоять стало как-то тяжелее. Я вздохнул и присел на каменистый грунт, стараясь не повредить скафандр.

— А знаете? Вы правы. Мы так яростно погнались за прогрессом, что забыли про самих себя. Про душу-то человеческую.

— Вот-вот.

— И как бы не страшно было это осознавать, мы со стабильным ускорением катимся к чертям. И некому это остановить. Потому что всем наплевать. Какая разница, что будет с нашими детьми? А с их детьми? Не нам же пожинать плоды собственного идиотизма. А когда последствия станут заметными, это уже будет не наша проблема. Не жизнь, а рай!

Незнакомец присел на осколок камня подле меня.

— Эт-точно. Жалко, что только ты один это понимаешь.

Он помолчал с пару секунд, а затем добавил:

— Поэтому и неприятно смотреть картину, заранее зная, чем всё закончится.

Я посмотрел на Землю, пытаясь разыскать на ней среди белых пятен облаков и вихрей родной Донецк.

— А чем она закончится?

Ответа не последовало. Впрочем, я догадался и сам. Из наушников раздался прерывистый, до боли знакомый голос радиста.

— Луна, это Земля. Слышим вас хорошо. Колесников, с кем вы там разговариваете? Приём.

Я посмотрел вокруг. Ни души. Только луноход грустно стоит посреди пустыни и мой «пепелац» в паре десятков метров от него.

— Да ни с кем, какой-то радиолюбитель, видать, нашу частоту перехватил. Возвращаюсь к модулю и готовлю аппарат к отправке домой. Отбой.