I.
каждый шаг есть одно из слагаемых,
ровный вздох длится доли минуты;
до-ре-ми из небесного шума
плещет млечным путём под бемолем,
и рассыпались ноты секундой,
прозвенели по клавишам чёрным;
есть копейки в кисете харона
и под пяткой у хроноса — те же.
всё имеет своё измеренье
(частота немембранных ударов),
и ни больше ни меньше — двенадцать:
месяца и апостолы, рёбра.
есть модель, значит в хаосе космос
разродился, и полный порядок:
нитка в ушке, патрон в магазине,
ординаты, абсциссы движений,
всё сошлось под давленьем делений,
и всему предназначена цифра.
объяснят тебе всё это банки:
если есть что считать, то считай,
и, считай, в этом смысл —
вся вселенная в банке,
пока…
II.
…потому что часы не равны
представленью о времени,
ну а время само не ложится под стрелы;
потому что момент тишины
равен часу гогочущего забытья;
потому что в целом ничто не равно
(знак равно записал роберт);
потому что нет метра, с которым руками
можно выскоблить выкройку, счёт,
а быть правым вселенски бесправно;
потому что под стуком смычка
по сорвавшейся с клея деке
есть божественно медленный выстрел,
а под гильзой хрустящая пустота;
потому что нет нотного стана,
хотя внешне пергамент натянут;
потому что про метод забыли,
но забытое в точности ложно,
как всё то, что бывало и будет
между тонких ключиц и уключин:
лодка в лете, пролитые сонмы
звёзд,
и ещё миллионы таких же.
метафизика — не бухгалтерия.
чисел не существует.
