XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Мечты в пепле.
21 июня 1941 год.
В степи колыхались полевые травы, ветер убаюкивающе шелестел зеленью деревьев, маленькая речушка, обмельчавшая в этом году, мирно несла свои воды куда-то вдаль, на юг, и только издали обрывками доносился весёлый смех, растворявшийся в тёплой июньской ночи…
**********
Они сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу – семь выпускников, семь судеб, ещё не познавших горя, открытых мечтаниям и радостям, жаждавших впитывать краски жизни и познавать мир. Тихо догорали, успокаивающе потрескивая, последние угольки костра; уж все песни были спеты, все истории из школьной жизни рассказаны – приближался час разлуки. Кто-то ждал его с грустью, кто-то с трепетом, кто-то с надеждой. Кто-то даже с нетерпением.
— А давайте напишем письма себе в будущее? – вдруг предложила Валя. Девушка была душой любой компании, этаким «лучиком света». Валя всем сердцем любила степи, песни у костра и ночные прогулки по полям; она всегда улыбалась и что-нибудь придумывала. –Интересно ведь будет лет, так, через пять прочитать, разве нет? Напишем и закопаем. Вот под этой самой яблоней, под которой мы сидим? – у неё заблестели глаза. –Ведь мы можем взять вот этот ящик, положить послания, а через пять лет, ровно в этот же день, собраться всем вместе и откопать их?
Людочка согласилась первой. Она всегда поддерживала Валю, да и все необычные идеи тоже поддерживала. Она сама была творческим человеком — мечтала играть в театре. Девушка никому не говорила, но все и так знали, ведь где ещё быть Людочке – этой яркой, артистичной девушке, как не на сцене? Театр был её мечтой. Ещё с самого детства. Людочка трепетно хранила мысли о нём в потаённом уголке души. Но она верила. Верила, что выйдет на сцену и будет играть.. Неважно, Джульетту или крестьянку, важно, что в театре.
Второй согласилась с Валей обычно робкая Зоя:
— А ведь и правда интересно, что получится, — девушка рассмеялась. – Как думаете, стану я врачом, или же при виде крови сразу упаду в обморок? – она снова рассмеялась. – А может, даже экзамены не сдам.. Чего ведь только в жизни не бывает?
Боря поправил очки, скрывавшие умные зелёные глаза, несмело улыбнулся и произнёс только:
— Почему бы и нет?
Юрка фыркнул:
— Что за девчоночий бред? Зачем мне это надо писать? Так ещё и, небось, яму заставите меня копать.
— Ну Юрка, ну ты же у нас спортсмен, ну помоги пожалуйста, — передразнил он. – Я, может, уже к тому моменту Олимпийским чемпионом стану, и мне не до вас будет.. Стану известным легкоатлетом и уеду куда-нибудь, — конечно, он шутил. Чуть для виду поупирался, но согласился. Он очень любил свой маленький, но такой родной класс. А про лёгкую атлетику – не выдумка. Все прочили Юрке карьеру бегуна. Он сначала отнекивался, но потом смирился и даже начал шутить про Олимпиаду. А может, в глубине души и правда подумывал о золоте? Но только мы этого не узнаем.
— Нина, Женя? – окликнула Валя. Но паре было уже не до них: они сидели в сторонке и мило о чём-то беседовали, ища созвездия Большой и Малой Медведиц на синем-синем небе. В тот день на нём было много звёзд. Очень много. Казалось, они обещали лучший мир…
Послания были закопаны, угольки потушены; выпускники спали, грея друг друга прохладным утром. Ветер колыхал степные травы, шелестели, нашёптывая мелодию леса, деревья; речушка несла свои воды на юг. Взрыв. Второй. Лучшего мира не случилось.
Военное время
…Наступила осень. За ней зима. Весна. И снова лето. И опять осень. И так ещё и ещё раз, по кругу.
Яблоня сбрасывала листья, распускала почки, цвела и плодоносила, а маленький деревянный ящик был всё тем же. Всё те же доски, те же письма, и даже те же воспоминания – тёплые и яркие, наполненные мечтами и надеждами. Они словно грели яблоню изнутри. И ждали. Ждали своего часа…
21 июня 1946 год
Юра шёл туда только потому, что письма – единственное, что что осталось незыблемым – там были все надежды и мечты, всё то светлое, что убила в них война.
Он сделал ещё один шаг, отдавшийся во всём теле болью. И ещё один. Он ненавидел эти деревяшки вместо ног, ненавидел себя и свои глупые, наивные мечты о лёгкой атлетике. Как он мог думать, что сможет стать великим спортсменом, когда всего через пять лет стал считать себя ни на что не пригодной развалиной? Он помнил тот день. Снова и снова отчётливо видел ту картину: поле сражения. Ранение. Серьёзное. Кругом снаряды, осколки. Это смерть. Неминуемая..была бы, если не Боря. Кто бы мог подумать, что тихий, погруженный в себя Боря, всю жизнь мечтавший о науке, научится держать оружие, а потом и вовсе пожертвует собой? Никто.
— Ты станешь чемпионом. Обязательно, я в тебя верю! – он улыбнулся. Улыбнулся, зная, что в него летит снаряд.
В тот год яблоня впервые не зацвела.
Путь Жени до яблони был заполнен воспоминаниями: здесь они с Ниной впервые гуляли, здесь плели венки, там бегали и заливисто смеялись, тут прыгали через костёр.. Но Жене нужна была яблоня. Именно та, под которой они смотрели на синее-синее небо, полное звёзд, искали на нём Большую и Малую Медведиц и мечтали обо всём и ни о чём сразу.
Он аккуратно потрогал медальон на груди с фотографией Нины. Этот медальон прошёл с ним всю войну. Порою, когда казалось, что жизни конец, он смотрел на фотографию вспоминая, ради кого ему нужно жить. Когда война закончилась… Женя радовался. Ведь всё уже позади, и всё будет хорошо…
А Нина погибла, защищая младшую сестру.
Яблоня засохла.
Людочка и Валя шли, держась за руки. Не шли, брели. Зачем?
Валя шла с надеждой, что у остальных всё сложилось хорошо. Ей нужно было знать. Но идти через степь одна она не могла. Некогда самое дорогое место, с которым были связаны тёплые воспоминания, стало кошмаром. На глазах Вали в том поле убили её родителей. Сейчас она ненавидела степь.
А Людочка… Людочка шла только из-за Вали – помочь пройти через степь. А она сама.. А что она сама? Прежней Людочки больше нет, осталась лишь только тень, обязанная прокормить пятерых малых братьев и сестёр. Мечта всей её жизни – театр, больше не существовала. Какой уж театр, когда в доме есть нечего? Она старалась улыбаться и говорила, что сцена – просто увлечение юности, но Людочку выдавали глаза. Некогда яркие, с озорной зеленцой и всегда блестящие они.. потухли. В них будто что-то сломалось надвое. Казалось, в них было всё и ничего. Но Людочка не плакала. Вовсе нет. Ни одной слезинки не упало с её щеки после войны. Людочка пообещала, что будет сильной, а ещё она напоминала себе про Зою – робкую девушку, мечтавшую стать врачом. Людочка говорила себе, что судьба Зои гораздо хуже её, Людиной.
Осенью 1944 года, когда Зоя спасла многих солдат ценой своей жизни, яблоня сгорела.
**********
Ветер колыхал степные травы, речка, набирающая силы, несла свои воды на юг; где-то вдали засмеялся пересмешник. Чёрный обгорелый пень был отражением семи выпускников. Цветущее когда-то дерево, подобное распускающейся жизни тех семерых ребят, превратилось в угли.
Четыре поломанные души склонились над разваливающимся ящиком с выцветшей бумагой. Ещё три витали где-то неподалёку…
