XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
«Фундамент русской классики», «вершина литературной мысли», «энциклопедия русской жизни». Величайшие произведения русской классики сегодня заслуженно носят эти золотые имена, а их образ в сознании миллионов людей неразрывно связан не только с многовековой историей нашей страны и её культурой, но и с собственным мировосприятием каждого человека. По мере взросления я, как и все школьники, знакомилась с ними на уроках литературы и, вопреки мнениям многих сверстников, никогда не разубеждалась в их значимости.
Начало лета прошлого года для меня началось с обещания, которое, наверное, сопровождает многих учащихся старших классов, — осилить список литературы на лето, включавший тогда и знаменитый роман-эпопею «Война и мир» Льва Николаевича Толстого, произведение, пугающее многих старшеклассников своим объемом и количеством задействованных героев. И хоть я, при всей своей любви к русской литературе, всегда дочитывала произведения до конца, анализ «Войны и мира» для меня затянулся ещё на долгое время. О проблемах с прочтением и сложностью понимания этого романа, конечно, подростки говорят очень много, и все разговоры об этом чаще всего сводятся к одному — неактуальности школьной литературной программы в глазах детей. Звучит очень категорично, но так ли это на самом деле?
Первый вопрос, который возникает у меня: «Почему в школьную программу вошли именно эти книги?» Почему мы читаем Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Толстого и многих других авторов именно в рамках школьной программы? Возможно это именно те произведения, которые, наряду со многими другими факторами, формируют наш «культурный код»: показывают жизнь в России в разные эпохи её истории, отражают проблемы русских людей разных столетий, а через литературу переходят и в наше самосознание. Между ними, героями, и нами, школьниками, казалось бы, большая культурная пропасть, однако сами проблемы что тех лет, что нынешнего века лишь обличены в разную форму, а на деле являются во многом очень схожими. Но возможно многих подростков именно эта «пропасть» и отторгает — им не близки переживания героев прошлых веков, не понятны в полной мере их проблемы.
К старшим классам объемы произведений становятся всё больше, философия произведения — сложнее, а авторский слог тяжелее для восприятия. Я узнавала мнение многих моих знакомых, как непосредственно связанных с литературой, так и нелюбящих читать о том, как они бы хотели рассматривать эти произведения в школе, и, на самом деле, многие видят решение в сокращении объема произведений для школьной программы. Но сокращение объема — это ведь исключение деталей, а важность этих деталей, как и сама литература, очень субъективна. Поэтому находить решение в этом становится ещё тяжелее.
Но здесь нужно отметить, что ответом на вопрос об актуальности программы как раз является субъективность литературы, поэтому крайне тяжело найти общий стандарт для решения такого рода вопроса.
