XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Большие настенные часы с маятником показывали ровно полдень. В свой первый за долгое время выходной Варвара сидела за письмами, переделав с утра множество дел, забыв даже позавтракать. Ещё на рассвете почту доставил новый почтальон.Он был невысоким, но шустрым и почему-то всегда весёлым. Казалось бы, человек разносит людям письма, большею частью нерадостные. Война все же. Но он никогда не унывал и, отдавая письмо каждому в руки, всегда желал найти там радостную весточку от близкого. К сожалению, это не помогало. Многие злились: «Что улыбаешься?! Ты никого не ждёшь, а мы тут …» – на что он, понуро опустив голову, всегда извинялся.
Полдень… Солнце ярко светило в окно, ослепляя лучами. Оно скользило по подоконнику, отражалось в стекле на часах, в голубой вазе. С крыши стекали капли дождя. Они падали, образуя большие грязные лужи. Грохот от взрывов не был слышен пару недель. Но люди уже к ним привыкли. Сквозь страх, боль, голод и холод. Они крепкие, советские люди, они выдержат… Однако пропала в людях доброта и искренность. Конечно, куда в такое время болтать и играть, заботиться о других? Выжить бы! Лето 1943 года на дворе.Было, конечно, время, когда в Горьком люди жили хорошо — строили дома, по улицам бегала детвора, взрослые ходили на работу. Но все изменилось, все. Война! Город подвергся атакам фашистов. Его бомбили ещё в 1941-м, потом в феврале 42-го, и вот опять бомбардировки. Когда же они отстанут? Окопы, рвы, ямы, разрушенные здания, пожары — вот они, последствия. Каждый надеется, что это ненадолго, что красная армия сильнее, что скоро мы победим. Но пока очень тяжело … Выражения лиц людей, улицы и дома, даже небо стало серым в эти годы. Одни воробьи не изменились — прыгают себе по земле да по веточкам, чирикают свои песенки, горя не знают. Собаки с кошками и то пострадали. Сейчас, выйдя на улицу, все больше бродячих становится. А что делать? Как сейчас содержать животных? Себя бы прокормить.
Солнце светит сквозь массивные окна. Варвара уже полчаса ищет письмо. Девять серых прямоугольников с полевой почтой она помнит наизусть. Где же сегодняшнее письмо? Оно было не похоже на остальные, и это ее остановило от того, чтобы открыть его стразу. Варвара сама себе не признавала, что ей стало страшно, и поэтому она быстро куда-то сунула конверт и побежала успокаивать заплакавшую во сне младшую дочку.
Нет, все будет хорошо, чего бояться? Это очередная весточка от любимого мужа. Она ищет письмо, которое ждет каждая женщина, муж которой ушел на фронт. Письмо-весточку о том, что он жив, что у него все хорошо. Что он, Алексей, вернётся… Вот-вот приедет. Войдёт в дом, поставит чемодан на чистый коврик и крикнет: «Я дома!». И сразу побегут к нему Зоя и Катя — их дочки. Они еще маленькие, а видели такое, что взрослому не пожелаешь. Обнимет их, возьмёт на руки, потреплет по голове и поцелует в макушку. Затем зайдет в светлую кухню, где она, Варвара, готовит ужин для семьи. Ведь он жив, ведь он вернулся целым и невредимым.И вот тот самый прямоугольник. На нем ровным подчерком написано «Куриной Варваре Дмитриевне» и адрес. Женщина заправила русые волосы за ухо, кинула быстрый взгляд голубых глаз на часы и развернула письмо.— Извещение, — комок подступил к горлу, — «Ваш муж Курин Алексей Владимирович, уроженец города Горького, верный военной присяге, был убит 16 июня 1943 года в бою за социалистическую Родину»,— руки ее задрожали.
Она не закричала, не зарыдала… но ее душу разорвало на кусочки. Как же так случилось? В ее голове медленно прокручиваются, как кадры, картинки. В него попала пуля? Рядом разорвался снаряд? В голову лезли самые страшные варианты. И остановить их невозможно. Как горько и больно!Она теперь совсем одна. Без родителей, без мужа, без братьев. Все погибли. Она ненавидела войну. Ненавидела фашистов. Всей душой. Варя теперь в этом мире одна с двумя детьми, без опоры. Слезы катились по щекам, капая на письма, пропитывая болью и без того печальные строки. Может, она ошиблась? Может не так прочитала? И он жив! А может это сон? И нет никакой войны… И сейчас они только что проснулись в своей квартире, в спальне, на удобной кровати, а через несколько минут на них запрыгнут две дочки, весело прокричав: «Мама! Папа! Вставайте!»
— Сейчас, милые, сейчас встанем… – прошепчет она, поцелует мужа в щеку и отправится готовить завтрак.
Варвара как будто увидела себя со стороны. Русая голова падает на стол, руки прикрывают лицо, опухшее от слез. Она не знает, сколько времени так просидела. На столе бардак, но сейчас не до этого. Сейчас ей важен лишь он. Ее любимый муж, который всегда помогал и поддерживал, который утешал, когда ещё до войны от сердечного приступа умерла мать. Он держал ее за руку всегда, когда было тяжело, всегда был рядом… всегда… а теперь что? Как жить? Как сказать Зое и Катюше? Это ударит по ним. Дети войны! Их детство – сплошная боль.
— Мамочка, что с тобой? — Зоя бесшумно вошла в комнату.
— Доченька, а где Катя? С вами все хорошо? — Варвара поспешно вытерла слезы и старалась говорить спокойно, чтобы не сорваться на крик или не заплакать снова. Только не при детях. Она не может позволить себе казаться слабой в такое время. Не сейчас…
— Мы иглали. Мама, ты плакала? — девочка не выговаривала половину букв в свои четыре, но старалась выглядеть серьезной. Она нахмурила брови и взяла мать за руку. В комнату забежала десятилетняя Катя и испуганно посмотрела на заплаканное лицо Вари.
— Мама, что с тобой? — она посмотрела на стол с письмами, которые женщина поспешна закрыла рукой.«Ты не должна сразу обрушивать на них такое горе. Они и так через многое прошли. Отец для них слишком важен, я не могу им сказать правдусейчас», — кружилось в голове. Тут Катины глаза, голубые – мамины, заблестели слезами. Она все поняла. Старшая дочь взяла младшую за руку, отвела в детскую, и было слышно, как она успокаивает ее. Катя вернулась и бросилась на шею Варваре:
— Папа? Он… Он погиб? Масловым из соседнего подъезда вчера пришло такое же письмо. Старший сын погиб…
— Катя, мы справимся. Мы обязательно справимся. Мы ведь сильные, — сквозь невыносимую боль она поправила прядь на лице дочери, — да?
— Конечно, мам, мы очень сильные. Мы с Зоей поможем тебе, — шепотом сказала Катя. Они обнялись и тихо заплакали. Детство не должно быть таким, не должно! Это пора веселья и ребячества, а не сосуд из горя, наполненный слезами и воспоминаниями о погибших. Это уже не детство, когда взрослеешь слишком быстро.
«Я должна заменить им отца. Нельзя плакать! Мы труженики тыла, я уже прошла через многое и смогу вырастить их одна. Как бы больно и сложно это ни было…»
Дверь в комнату отворилась. На карих глазах-бусинках маленькой Зои блестели слезы.
— Папа… не приедет?
