XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

В начале учебного года ребята 10 «А» класса готовились к военным сборам. Родительское собрание, посвященное этому событию, было бурным. Некоторые мамы не могли смириться с мыслью, что их детки, их ненаглядные птенчики, уже выросли, и армия не где-то там, на горизонте, маячит, а приблизилась к ним тяжелой военной поступью, грохотом танков, свистом пуль.

— А кто будет сопровождать?

— А как там с питанием?

— У моего сына освобождение от физкультуры, он тоже должен ехать?

— Можно приехать навестить?

— Почему в сентябре, а как же учеба? Нельзя ли перенести на конец года? – больше всех волновалась мама троечника Коли Викулова.

На вопросы отвечал учитель ОБЖ, Александр Георгиевич:

— Вы своих сыновей всю жизнь будете опекать? Они в десятом классе еще недостаточно взрослые?

В школе старшеклассники прозвали его Перископом, потому что он видел все вокруг себя на 360 градусов. Учует жертву и держит ее в прицеле, пока своего не добьется. И хотя Александра Георгиевича боялась вся школа, конечно, кроме директора, мамы подняли гвалт, невзирая на его авторитет.

Немногочисленные папы, пришедшие на собрание, сидели смирно и задавали вопросы по существу:

— Что входит в программу сборов?

— Стрельбы будут? По сколько патронов выдадут? Помню, нам давали по три.

— Программа для всех одна – начальная военная подготовка, — сказал Александр Георгиевич. — Это значит кроссы, турники, противогазы, метания гранаты…

— Гранаты?! – ахнула чья-то мама.

— Муляжей, — уточнил Александр Георгиевич, — стрельбы, дежурства на вахте, спортивное ориентирование и строевая подготовка.

Несмотря на спокойный тон учителя ОБЖ, его подробные ответы, волнение среди мам нарастало. Собрание закончилось поздно, когда Перископ, не выдержав, резко оборвал маму Глеба Панкратова, которая по второму кругу пыталась донести до него, что на сборах должен присутствовать один из родителей, мол, так всем будет спокойнее.

Военная база располагалась в живописном месте, в лиственном лесу. Выйдя из автобуса, ребята оглохли от тишины. Любое громкое слово больно отдавалось в ушах.

Александр Георгиевич построил притихших мальчишек на плацу.

— Равняйсь! Смирно! — Начальник сборов, майор, зачитал приказ, поставил задачу перед курсантами. – Вольно! Пятнадцать минут вам на поселение и оправку. Обед в 13:30. Разойдись.

— А пейнтбол будет? – выкрикнул кто-то из последних рядов. Школьники засмеялись.

— Пейнтбол будет сразу после обеда, – ответил майор.

День оказался нескончаемо долгим. Маршируя по плацу, Саша тоскливо смотрел на солнце: когда же оно смилостивится и начнет снижаться; но нет, оно словно приклеилось к почти белому небу и шпарило так, будто это был не сентябрь, а июль. А когда ребята поворачивались лицом к клубу, словно лазерная пушка била в глаза – так солнце отражалось от его окон. Одноклассников было не узнать — бледные, понурые лица, безвольные кисти опустились почти до колен, которые не выпрямлялись ни при каком усилии. Командовали сержанты. Перископ несколько раз выходил посмотреть на свое отделение. Никакого сочувствия во взоре – кремень! Только один раз, проходя мимо Саши, вскользь бросил:

— Молодец, Яхонтов.

Саша сжал губы и выше поднял подбородок. С учителем у него сложились особые отношения. Был случай!

…В конце седьмого класса Александр Георгиевич замещал у них несколько уроков. Дети, в предчувствии летних каникул, ходили в школу на посиделки. Саша вразвалку вошел в класс, из дальнего угла весело махал рукой закадычный друг Гриша.

Они поздоровались за руки, как взрослые.

— Мы с тобой и в морской бой, и в гонки успеем сыграть, — Гриша хлопнул Сашу по плечу.

Но не тут-то было. Только Гриша открывал рот, чтобы шепнуть координаты Сашиного корабля, Александр Георгиевич сразу же делал ему замечание. Потом учитель не выдержал и строго сказал:

— Мальчик в голубой рубашке, встань!

Гриша встал.

— Сосед, ты тоже вставай!

Саша встал.

— Где жилетка? — строго спросил Александр Георгиевич.

В школе обязательный элемент формы – бордовая жилетка. Но кто ее носит? Особенно в мае.

— В портфеле, — ответил Саша.

— Почему твой жилет в портфеле, если он должен быть на тебе? – в голосе учителя явно слышались металлические нотки, но Саша добродушно признался:

— Мне жарко!

Гриша предостерегающе взглянул на друга, однако Саша смотрел прямо в глаза Александру Георгиевичу.

— Как фамилия?

— Яхонтов.

— Яхонтов, надень жилет.

— Я ж говорю, жарко, — сказал Саша, все больше чувствуя прилив храбрости.

Взгляд Перископа заледенел:

— Давай выйдем из класса, — сказал он.

Сашу словно ткнули в грудь, там что-то оборвалось, и он посмотрел на себя как бы со стороны, на такого смелого.

В коридоре учитель навис над ним.

— Ты, Яхонтов, мужик или баба? Отвечай.

Саша молчал.

— А когда на улице под 40 градусов, и у тебя за спиной автомат и груз 35 килограммов, ты будешь маму на помощь звать, потому что тебе жарко?

— Не буду, — тихо сказал Саша.

— Ступай в класс.

Вернувшись, пунцовый Саша сразу надел жилет. Ему уже было не до морского боя.

Сейчас об этом вспомнилось так ярко, как будто все было вчера. Как же прав был Александр Георгиевич. Пот ручьем льет под курткой. Это еще автомата нет за плечами.

За ужином кое-как поковыряли в тарелках, зато воды выпили по целому ведру, как кони. Сержанты ушли в свою казарму.

— Свободное время. Чем хотите заняться? – спросил Александр Георгиевич.

— Спать! – не раздумывая, крикнул Коля.

— Отставить! Отбой через два часа, в десять.

— Почему девочек не взяли! Устроили бы сейчас дискотеку, — недовольно сказал Гриша.

— Беляев, как обычно, только о девчонках мечтает!

— Дайте ему еще десять кругов по стадиону, если есть силы про дискотеку думать!

— Может, костерок разведем? – предложил Перископ.

— А можно?!

— Можно. С выполнением правил техники безопасности.

Костер разгорелся быстро. Александр Георгиевич принес ведро картошки.

Ребята достали из рюкзаков колбасу, сыр, конфеты, яблоки и бананы.

— Очень вкусный получается запеченный на костре зефир, — сказал Коля. Он достал один из коробки, разломил пополам, нанизал на палочку и поднес к огню.

Коля запек лакомство и протянул Глебу:

— На, Ковбой, попробуй «зефирный шашлык».

Глеб заранее сморщился и откусил малюсенький кусочек. Но печеный зефир оказался вполне съедобным. Коробка ушла в один присест.

Перископ пек картошку, длинной сосновой палкой вороша угли. Вверх взметывались гейзеры искр. Ребята лежали вокруг костра, привалившись друг к другу. И каждый думал о доме: «А как там мама с папой? Мама сейчас обед на завтра готовит, папа за компьютером сидит. Сестра изображает чемпионку по фигурному катанию». По крайней мере, Саша Яхонтов думал так.

— Ты чего улыбаешься?

— Дом вспомнил. Сестренку.

— Да… Хорошо человеку, когда у него есть сестра, особенно такая заводная.

Наступила тишина. Был слышен лишь шепот костра. Да какой-то безумный кузнечик трещал за всю братию, забыв, что наступила осень.

— Особенно такая болтливая, — засмеялся Гришка и сверкнул глазами в Сашину сторону. – Помнишь, весь сюрприз тогда испортила?

— А, что было, расскажите, — полусонным голосом отозвался Петя.

Приближался мамин день рождения. Саша попросил Гришу помочь ему подобрать подарок. Они долго бродили из магазина в магазин. То, что нравилось – было не по карману, а на что хватало денег – не впечатляло. Наконец, Саша увидел вещь, которая могла понравиться маме. Это была ваза для фруктов. Необычная. Сделана она была из металлических прутиков. Все ободки и перемычки вазы были плотно перевиты тоненькой проволокой золотого цвета. По бокам ее украшали изящные цветочки и листики, тоже искусно перевитые золотой проволочкой.

Довольные ребята бежали, чтобы возвратиться домой до прихода родителей. Заскочили в сад за Аней, Сашиной сестренкой. В комнате мальчики развернули покупку.

Дети молча смотрели на свой трофей и испытывали глубокое удовлетворение. Саша взял вазу и поднял к свету, все розочки на ней вспыхнули искорками. На шестилетнюю Аню ваза произвела магическое, завораживающее впечатление, девочка нежно водила пальцем по узорам.

Послышался звук вставляемого ключа.

— Мама! – всполошился Саша.

Гриша быстро засунул вазу в пакет, а Саша лихорадочно затолкал сверток на полку с одеждой и сверху прикрыл его свитером. Аня от возбуждения подпрыгивала на месте.

— Аня, ты только маме не говори, — успел сказать Саша, и они выбежали с Гришей в прихожую, как ни в чем не бывало.

— Мамочка!

— Здравствуйте, Мария Михайловна!

— О, у нас гости. Сейчас ужинать будем.

Мама протянула Саше сумку.

— И тут, — Гриша, заканчивая рассказ, усмехнулся, — в прихожую выскочила Аня… с перевернутой вазой на голове: « Мамочка! Ты только посмотри, какую мы тебе шляпку купили на день рождения!»

Раздался дружный смех.

— Да уж, наверное, обидно вам было.

— Не то слово! Зато сейчас я ничуть не сержусь на нее.

Картошка испеклась. М-м-м – вкуснотища! Да с солью, да с копченой колбаской и хлебом.

— На даче не такая вкусная, — обжигая язык, сказал Глеб.

— Не на даче, а на ранчо, Ковбой, — поправил заноза Гришка.

— Глеб, почему тебя Ковбоем зовут? – спросил Александр Георгиевич.

— У нас есть и Ковбой, и Батыр! – сказал Гриша. — Они по праздникам в шляпах ходят. Давайте, я расскажу.

Ребята улыбались.

— У нас сегодня вечер воспоминаний, — пошутил Александр Георгиевич.

— Однажды после летних каникул, в классе пятом, Глеб пришел в школу в кожаной ковбойской шляпе, — Гришка вскочил, поправил воображаемую шляпу и лунной походкой пошел вокруг костра. – Он шел по школьному двору и даже старшеклассники присвистывали от удивления.

— У него была куртка с бахромой и широкий кожаный пояс.

— Его Инна Владимировна не сразу узнала.

— Он свою шляпу даже в классе не хотел снимать. Так еще вперед уселся, весь вид перекрыл. Его тогда учительница на последнюю парту пересадила.

— Ну, тихо, тихо! Дайте мне рассказать! – возвысил голос Гришка. — На переменке, Александр Георгиевич, мы глебовой шляпой стали в «собачку» играть.

— Зачем? Это вы зря, — отозвался Перископ.

— Да она кожаная и блестела, как новенький футбольный мяч. Довели его до слез. Классная ругалась долго. Ну, мы Глеба оставили в покое. Так что вы думаете, на этом все закончилось? А вот и нет. Через пару недель к нам приходит новенький… в шляпе. Белая, с отворотами и узорами. Знаете, колпак называется.

— Да, знаю, киргизы по праздникам такие надевают, — ответил Александр Георгиевич.

— Увидел новенький еще одного в шляпе и направился прямо к нему. Сидят оба в шляпах.

— Так самое интересное, что на перемене Глеб схватил этот колпак и собирался играть им в «собачку», — напомнил Петя.

— Мне обидно было, что мою шляпу кидали, а его нет, — после минутного раздумья сказал Глеб.

— Зато потом они стали друзьями благодаря шляпам! — подвел итог Гриша.

— Смотрю на тебя, боец, — обратился Перископ к нему, — все-то ты про всех знаешь. Расскажи про себя.

— Да мне нечего про себя рассказывать, — не смутился Гришка.

— Он у нас великий футболист.

— Лучший нападающий в команде.

— Да, что там, в команде, во всей спортивной школе.

— За ним лучшие тренеры в очереди стоят.

Гриша не обижался на незлобные подковырки одноклассников. Что, правда, то — правда – был в детстве такой грех – хвастовство.

— А знаете, — вступился за друга Саша, — если бы тогда Гришка не хвастался, я вряд ли стал спортом заниматься. Очень я ему тогда завидовал.

— Ты серьезно? – Гриша приподнял голову и посмотрел на Сашу. В его глазах отражались сполохи затухающего костра.

— А я завидовал Пете, — улыбался звездам долговязый Дима.

— Мне?! – коротышка Петя даже сел от удивления.

— Помнишь, Павел Николаевич повесил твою фотографию на Доску почета, когда ты выиграл какое-то важное соревнование по шахматам, и все девчонки собрались и смотрели на твою фотографию. Я тогда решил, что тоже добьюсь успехов в спорте.

— Это он перед Ленкой Петровой хотел покрасоваться, — подал реплику неугомонный Гриша.

— А что ты против нее имеешь? – хотел было «закипеть» Дима.

— Да нет, хорошая она девчонка. Но трусиха, — Гришка дал категоричную оценку.

— Давно это было…

Второго сентября в первом классе мама привела Лену Петрову в школу и пошла на работу.

Через минуту Лена спросила:

— А где мама?

Пошла искать, не нашла и стала громко плакать. Начался урок. Пришлось отвести Лену к нянечке Надежде Николаевне на первый этаж. В школьной тишине был слышен плач Лены, пока не пришел ее дедушка.

До самого Нового года ходили они в школу вдвоем. Дедушке в коридоре возле класса ставили стульчик. Он читал газету или ходил по коридору и рассматривал детские рисунки на стенах. Лена в любую минуту могла выйти из класса, проверить, тут ли дедушка. Она обнимала его и спокойно возвращалась на урок. Инна Владимировна терпеливо ждала, когда Лена повзрослеет.

Однажды, в декабре, Лена вошла в залитое ярким светом школьное фойе. После темного снежного утра оно казалось празднично-гостеприимным.

— Здравствуйте, Надежда Николаевна! — сказала девочка. — Уже Новый год? Это вы шарики надули?

— Здравствуй, Лена. Это вчера наши старшеклассники праздновали, и остались шары.

Шары притихли на потолке. Если кто-нибудь входил с улицы, они шевелились и помахивали хвостиками из бумажной ленточки от серпантина. Один шар был в виде бабочки. Под действием сквозняка бабочка ползала по потолку.

Подбежали другие дети, стали прыгать и толкать друг друга, пытаясь схватить бабочку за хвостик. На длинной лавке возле раздевалки сидела Лена со своим дедушкой. Раскрыв рот, она, как и все, смотрела на бабочку.

— Она как живая, — тихо прошептала Лена.

Долговязый Дима поймал ленточку. Бабочка отлепилась от потолка и на мгновение застыла в воздухе. А потом плавно полетела и остановилась над Леной.

— Держи, — сказал Дима.

Пора было идти на урок. Дети, задрав головы, гурьбой пошли по коридору к лестнице, над ними летела пузатая бабочка.

Надежда Николаевна и дедушка Лены смотрели им вслед.

— Ой, а портфель! — всполошился дедушка и хотел бежать за Леной.

— Стойте! Я сама отнесу портфель. А вы идите домой.

Дедушка хотел возразить, но Надежда Николаевна, слегка тронув его за локоть, успокоила:

— Разве вы не поняли? У Лены теперь есть защитник…

Костер почти погас, словно засыпал и всем своим видом показывал – гости, пора по домам. Присыпали угли землей и отправились в казарму.

Дни полетели, как смс с контрольной по биологии. В шесть подъем. Зарядка – бег, турники. Уборка кроватей (целая наука, сразу не освоишь). Завтрак. Химзащита. Строевая подготовка.

Зато душу отводили на стрельбе. По меткости Саше не было равных. Еще бы! По воскресеньям он с отцом ездил заниматься в стрелковый клуб.

Вечерами ребята собирались вокруг Александра Георгиевича. Он рассказывал о тактике военных действий в городе, о выживании в лесу в полном одиночестве, как фильтровать воду, про растяжки между деревьев, что на противника надо выходить таким образом, чтобы солнце светило ему в лицо…

Как же быстро пролетело время. На вечернем построении начальник курсов объявил о завтрашнем командном соревновании по кроссу.

— Зачет будет по последнему бойцу. Вопросы есть? – спросил майор Шапошников и сам себе ответил – Вопросов нет. Разойдись.

Ночью Коля вдруг проснулся, словно его подбросила неведомая сила. «Зачет будет по последнему», — звучал голос командира. «Получается, соревноваться будут слабаки. А я – слабак, я не пробегу пять километров», — подумал Коля. Сон мгновенно улетучился. Стояла глубокая ночь, темная, хоть глаз коли, не то, что дома, в городе. Коля прислушался к сонному дыханию товарищей. «Дрыхнут!» — почему-то обиделся Коля. Что делать? Он понимал, что его результат утянет команду вниз. Может заболеть? Вообще не бежать? Когда в шесть утра дежурный гаркнул: «Отделение! Подъем!», Коля спрятал голову под подушку. Нет, он не может, ему плохо. Позвали Александра Георгиевича. Он отослал всех умываться.

— Викулов, две минуты на сборы, — строго сказал он.

— Я не побегу, — слабым голосом отозвался Коля.

— Почему? – Перископ нащупывал цель.

— Александр Георгиевич, понимаете, я ребят подведу, я не смогу пробежать этот кросс. Целых пять километров!

— Николай, ты не думай о себе, думай о команде, тогда легче будет справиться с личными трудностями.

— Но ребята…

— Ничего, Николай, прорвемся. Давай, собирайся.

Команды одна за другой выходили на маршрут. Тропа, утрамбованная тысячью солдатских берцев, проходила по пересеченной местности.

Колю начало лихорадить и мутить. Ноги онемели, от волнения во рту пересохло.

— Ну, давай, Коля! — сказал Александр Георгиевич и легонько подтолкнул его к остальным мальчишкам.

В голове стучала одна единственная мысль: «Лишь бы не опозориться, не прийти самым последним…»

«Бойцы» растянулись на километр.

Вон Яхонтов вырвался вперед. Спина прямая, руки, согнутые в локтях, работают, словно поршни. Не на много отстал и Гриша.

Коля слышит свое тяжелое дыхание. Воздух стал какой-то тугой и не проходит в легкие. Грудь разламывает от боли.

Тропа пошла под небольшим углом вверх. Коля инстинктивно наклонился вперед. На повороте бросил взгляд назад. Его поразило и обрадовало, что он не последний. Он попытался ускорить шаг, но вдруг боль резанула живот. Воздуха не хватало. Из горла вырывался какой-то рык.

— Молодец, хорошо! – услышал рядом голос Саши. – Не наклоняйся сильно вперед, укороти шаг.

Какой там шаг! Упасть бы сейчас прямо в пыль на обочине.

— Ты откуда здесь, Санек? – простонал Коля.

— Метров сто, а там дорога пойдет ровная, — это уже сказал Гриша. — Держись за нас.

Ребята подхватили Колю под локти, и толкали его вперед.

— Пацаны, вы что, из-за меня?

— Молчи сейчас, береги силы…

Ребята, красные, потные, измотанные, тянулись к финишу и падали в траву.

— Слабые нынче призывники, — буркнул представитель военкомата.

— Так точно, — согласился начальник курсов. – Но есть и очень даже достойные. Я бы рекомендовал их в военные училища. Александр Георгиевич, что скажете о Беляеве и Яхонтове?

Александр Георгиевич в это время пристально всматривался вдаль. Там уже показалась плотная группа ребят, в центре которой выделялась крупная фигура Коли. Никто не вырывался вперед, никто не бросал товарища. «Все тут!» — удовлетворенно подумал Перископ.

— Почему же только Беляев и Яхонтов? Весь класс годится.

Офицеры повернули головы в сторону дорожки.

— Поднажми! – не выдержал и крикнул майор Шапошников.

На общем построении команде Перископа вручили грамоту за первое место в кроссе. За грамотой вышел Саша Яхонтов, чеканя шаг, как и учили на строевой.