Лестница ходила в право и в лево, вперёд и назад, скрипела. Темно. «Клац», — налобный фонарь. «Клац», — второй.
— Ну что? Лезем? Или жить хочешь?
— Лезем, лезем. Закурить дай.
Щелчок портсигара, зажигалка, два огонька.
— Ну и правильно. Кто не рискует – тот не пьёт!
Белобрысый, без шапки, молодой человек в коротком пуховике, желтом шарфе, джинсах и берцах извлёк из кармана пуховика флягу и отхлебнул.
— Артём, да опять ты…
— Да что, я ж немного, храбрости ради…
Резкий выдох. Скрип, металлический скрежет. Два силуэта возникают на лестнице.
— Слушай, Артём, а ты сколько раз сюда уже лазил?
— Двенадцать, а что?
— Тринадцатый… Да ничего. И не страшно тебе?
— Не говори ерунды.
Ветер. Колышет лестницу, скрип смешивается со стуком.
— А, да, вспомнил. Вот тут где-то и было, на этом уровне. Пошли мы как-то с Серым, ну знаешь его, с Анархом, Андрюхой сюды. Ну вечер уже был, приходим, а тут менты. «Убился уже один, не полезете» говорят. А капитан ихний – брат Анарха. Ну и говорит, мол, там стопу скалолазу оторвало, вниз надо пнуть. Ну, что делать? Полезли, пнули.
— Артём, ёмаё…
— Что? А потом ещё слышим – голос какой-то сверху, хрен его знает, что говорит… И огонёк горит как от сиги. Поднялись, а нет никого…
— Хватит может, а?
— Ну ладно, ладно. Место просто это такое. Мы с тобой по наружке лезем, а внутри то там проще, но там местами кровь на стенах. Так, брызги…
— Зря я с тобой полезла.
Лестницу резко тряхнуло.
— Бл…
Одной рукой достал флягу, открыл, хлебнул.
— Да ты чего в самом деле? Алкоголик в шестнадцать лет?
— Нет. И вообще, как у Достоевского, ты его вроде любишь, «пью, ибо сугубо страдать хочу».
Небо постепенно светлело. Конец лестницы был близко, на верху она загибалась в сторону от башни.
— Артём! Смотри…
— Что?
— Вверх!
Едва виднелось недалеко от края, на бетоне чёрное очертание и красный огонёк то горел ярко, то затухал.
— Артём, ты слышишь?
— Что?
— Там, наверху! Он «Кукушку» поёт. Цоя.
— Всегда так. Если ночью лезть.
— А почему?
— Я не знаю, Сонь. Это башня.
— Что значит «это башня?»
Лестница кончилась, парень стоял на бетоне. Взгляд вниз, солнце чуть освещает лицо рыжеволосой девушки, в желтой шапке, с двумя аккуратными косичками. Он встал на колени, протянул вниз руку. Вверх протянулась рука в кожаной перчатке с обрезанными пальцами. Двое стояли обнявшись на краю, парень слегка придерживался за лестницу.
— Слушай, Тём, а где он?
— Кто?
— Ну тот силуэт
— Не знаю, это всегда так.
— А почему?
— Это башня…
Она посмотрела на него и улыбнулась.
— Давай покурим?
Щелчок, всполох маленького пламени и два красных огонька.
— Хорошо… Люблю курить.
Он усмехнулся.
— А я не могу этого не делать.
Светало.
— Смотри, смотри, рассвет начинается! Как красиво… И в стёклах… Вау… Ты фотик взял?
— Нет.
— Почему?
— Я пробовал тут снимать, никогда ничего не получается. С утра темно, днём пересвечено. Настройки правильные…
— Странно всё это
— Это башня.
— Да ты надоел с этим «это башня». И что, что башня? Я вот знаю, что такие и в Таллинне и в Вильнюсе. Эта то почему такая особенная?
— Я не знаю. Место говорят такое, место. Разлом тут тектонический может. А может души. Если разлом, то, как церковники некоторые говорят, ад там снизу. Мертвецы воют.
Девушка отошла, посмотрела вниз, внутрь.
— Артём, там кто-то лезет, фонарики горят
— Ну крикни им
— Чего?
— Да хоть «привет»
«Привет» — донеслось по ветру.
— Исчезли… Артём, полезли вниз…
— Сейчас, на вид хоть ещё посмотрим.
Зачем я сюда лезу, боже? Каждый раз, каждый раз одно и тоже? Что я, на адреналин подсел? Да нет вроде, в детстве вообще высоты боялся. Какого чёрта тогда? Эта башня… Мне каждый раз хочется туда. Вроде и в чекистские подвалы лазали, но как-то не то. Тут всегда круче. Лезешь, лезешь, лезешь. Смотришь вниз… Там дом, там бабушка живёт, там школа… И пустота там. Шаг вперёд – и пустота. Вперёд падать хорошо, это вам не внутрь, а то сопнут твою стопу какие-нибудь идиоты так же.
Светало. Парень и девушка стояли у башни. Падал снег.
— Ну что, второй раз с тобой лезем и первый раз по внутрянке?
— А может не надо?
— Кто не рискует, тот не пьёт.
— А что там за свет в окне горит? Слева
— Без понятия. Может сторож. Хочешь – проверь иди.
— А что красный то?
— Да я то откуда знаю, может фотографии проявляет.
— Ну да, конечно.
— Полезли уже!
Арматура образовывала квадраты, квадратные ярусы, квадратные ярусы устремлялись вверх и видно было наверху лишь небольшой просвет, как тоннель.
— Вон пятно. Кровь.
— Да ну тебя!
— Что «ну тебя?». Говорю – кровь.
— Допустим.
Гул послышался по всей башне. Он шел неоднозначно. Снизу или сверху? Не понять. Полминуты. Всё замерло. Гудела арматура, гудел, казалось бетон. Стихло.
— А знаешь, Сонь, ты мне нравишься.
— Ого! И что мне? Упасть вниз со смеху? Нравлюсь – так чего сюда тащишь?
— Хорошо мне с тобой.
— Смотри, огонёк! Опять…
— Да. Говорю, всегда так.
На газетке лежал нарезной белый батон, стояла открытая бутылка кефира. По обе стороны от газетки сидели парень и девушка. Солнце блестело в рыжих волосах и карих глазах, солнце мерцало в окнах города внизу, отражалось, как в тысяче зеркал, ветер свистел, скрипела наружная лестница.
— Хорошо.
— Тём, а может покурим?..
Три приёма, два огонька. Взгляды, устремлённые вдаль.
— А над городом желтый дым…
— Городу две тысячи лет…
— Прожитых под светом звезды по имени Солнце…
Да на кой чёрт я туда лажу? Ещё и Соню таскаю. Соня… И зачём признался? Тупо то как. Чёрт, чёрт, чёрт! «Выбегу, тело в улицу брошу». Сколько там времени? Пять? Ну всё, день прошел. Ещё раз? Ещё раз. Да, надо бы, разберусь так проще.
Опять этот красный свет. А я ж правда не знаю, что это. Реально охрану посадили? Да ну…
Так. И – раз! Подтянулся. Всё, дальше проще. Голова кружится… Ну ничего. Чего ж ступеньки такие скользкие, понять не могу…
Сто сорок один… Сто сорок два…
В темноте башни раздался звук.
Сто сорок три…
— Эй, ты чего, брат? – послышалось из окна
— Да ничего…
— Не понял. Лезешь чего?
— А ты кто?
— Любитель покурить на вершине. Сорвался тут лет пятнадцать назад.
— Это ты? Серьезно? По внешке с завязанными глазами!
— Велика честь.
— Эй, а ты как, ты в каком формате существуешь?
Всё молчало. Ветер усилился.
— Сто пятьдесят пять… Твою ж…
Удар. Скрип. Скрежет. Истошный крик.
Внизу стояла девушка. На темной верхушке башни горело два красных огонька…
