Первое еë знакомство с профессиональной акварелью произошло около двух лет назад, к середине третьего класса. Она немного поработала с натюрмортами, вроде бы они нашли общий язык, а к концу пленера даже подружились. Но в начале четвертого класса разразился гром: им пришлось разойтись до лучших времен, как обещали, до лета. Их вынужденный разрыв с акварелью сопровождался полным непринятием навязанной гуаши. Внутренний художник кричал, бился в истерике, тосковал и рвался назад, к акварели, к живой краске. В то же время голова понимала, что для будущего поступления лучше развивать хорошие, дружеские и близкие взаимоотношения с гуашью. Тогда в работе будет полный тандем, а произведения станут максимально живыми и говорящими, хотя сама краска и считается «мёртвой». Так они и жили практически полгода. Душа рвалась к акварели, а руки вынуждены были сотрудничать с гуашью, разуму же не оставалось ничего иного, как по ночам мечтать о прекрасной акварели, а днями пытаться настроиться на лад гуаши. Результат был соответствующий.
Потом абсолютно неожиданно случился Питер. Питер непростой, акварельный. Каждый день общаться с акварелью, работать с ней, целиком и полностью погружаться в процесс, управлять им, оживлять предметы на своём листе. Казалось, что может быть лучше? Так хотелось вновь вернуться к акварели!.. Но что-то пошло явно не по плану. Акварель не поддавалась. Ничего не получалось. Всë шло из рук вон плохо, будто руки перестали управляться разумом и внутренним творцом, будто все разом разучились рисовать. Сквозь отчаяние, горечь и упорные попытки всë поправить, последняя работа все-таки удалась. Но по возвращении ей пришлось вернуться к гуаши, решив, что акварелью она писать больше не будет.
Время шло. Её захлестнул и закружил в своём неистовом танце вихрь работ, олимпиад и нервного ожидания итогов. Раскрутил он её, а затем бережно поставил на землю, не забыв заботливо отряхнуть на прощание, лишь под конец учебного года. Вот-вот наступит пленер, а там взметнется персональный дамоклов меч, придётся выбирать. Акварель — такая нежная, лёгкая, живая, игривая, долгожданая, к тому же, нельзя не отметить, компактная и удобная; или гуашь — такая до боли знакомая, подчинëнная, укрощённая, привычная и в какой-то мере удобная, но, нельзя не отметить, громоздкая и тяжелая? Естественно, выбор пал на акварель. Друзья смеялись, припоминая слова полугодовой давности, но она лишь отшучивалась да отмахивалась от них, как от назойливых мух. И что вы думаете, всё пошло плачевно? Ей было тяжело, непривычно, страшно брать кисть в руки, казалось, что одно неверное движение, лишь один неверный мазок — и все старания пойдут насмарку. Лишь под чутким руководством опытного преподавателя, бережным пробуждением внутреннего художника, они с акварелью вновь достигли полного тандема. На этот раз она говорила, что акварель — самая удивительная из всех красок.
