XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Осеннее суровое утро. Мрачные, тягуче-длинные полярные ночи, общий унылый пейзаж тундры производят на человека, впервые попавшего сюда, тягостное, гнетущее впечатление. Солдат легкострелковой дивизии проснулся раньше своих товарищей. Стояла гробовая тишина, солнце светило так, что тяжело было увидеть что-либо, но возможно. Он опомнился, приподнялся, достал скомканную бумагу и какой-то карандашик из вещевого мешка. Этот рядовой вывел на бумажке первые буквы, создавая слова, предложения, целый текст:

— Здравствуйте, мои дорогие Мама и Зиночка! Позвольте мне передать вам пламенный фронтовой привет. Милые, письма все ваши я получал, всех их читал. Простите, родные, не присылал ничего долгое время. Наш 126-й легкострелковый корпус успешно совершил обходной манёвр и перехватил дорогу Петсамо — Тарнет. А недавно еще овладели городом Нейден. Освободили норвежцев от фашистов. Начались сильнейшие снегопады, на дорогах появились заносы и завалы, потому мы в Нейдене находимся по сей день. В землянках живём. Конечно, унылые заполярные дни и ночи навевают тягостные мысли. Но, мамочка и сестричка моя Зина, жаловаться не приходится. Боевой дух поднимает настрой! В условиях холода мы привыкли жить. Форма наша утеплённая: валенки, ватник, ушанка; сердце горячее и живое, и потому тоже не холодно совсем. Мамочка, ты спрашивала, как моё здоровье и чем я питаюсь. Один день из моей армейской жизни таков: кормят три раза в сутки кулешом, гречневой крупкой, щами, водой поят. Перед боем желудок оставляем пустым — так больше шансов выжить при брюшном ранении. А недавно мне выдали 100 граммов за особые отличия и отвагу, проявленные в бою. Иногда выдают сухпаёк.

В свободное время занимаюсь служебными обязанностями: несу караульную службу, забочусь о личном оружии и форме. Часы отдыха в распорядке дня тоже есть. Товарищ мой умудряется дневник фронтовой между боями вести.

Родные, пишите мне чаще и больше. Как хорошо, что вы с нами, что поддерживаете, вместе с нами куёте победу. Не обещаю, но мечтаю, как скоро мы все вместе Новый год встретим и петь будем, и плясать, и смеяться. А я рад исполнить воинскую честь, родине служить и сделаю всё для победы, за Отечество!

Люблю вас, Мамочка и Зиночка, всем сердцем люблю и целую.

Как Ваши дела, милые? Как ваше здоровье? Берегите себя, родные.

Ваш Алексей

1/XI-44 г.

Дописав письмо, оторвав часть чистой бумаги, сложив его в несколько оборотов, чтобы получился треугольник, и сунув в мешок, солдат лёг и задумался. Погода становилась суровее, намечалась небольшая метель (и это в начале ноября-то), но только в сердце его продолжал пылать огонь любви к Родине, греющий горячую душу бойца.

А между тем его голову пронзали октябрьские воспоминания, кровопролитные сражения. В эту ночь он с головой окунулся в события того месяца. Одновременные грохот от залпов и тишина после выстрелов, прерываемая криками двух сторон, только что начавших атаку; алые пятна на белом ковре земли, оранжевые пятна – на синем; страх, ужас, мандраж, – всё это покинуло сознание Алексея в момент сражения, когда он заметил впереди падающего сослуживца. Солдат остановился среди бегущих товарищей. Мысли в голове кружились и путались. «Ещё одна потеря. — неожиданно для себя шептал Алексей. — Ещё…одна… — на глаза наворачивались слёзы, — очередная… жалкая потеря!»

Тревожные мысли — одна за другой — посещали сознание солдата. Лицо стало до невозможности липким, глаза и нос покраснели, и только шрамы на лице и теле оставались неизменными. Но самая большая и болючая рана – рана на сердце, оставляемая смертями товарищей, с которыми солдаты планировали вернуться домой с победой.

Увы, планам Алексея познакомить семью с армейским другом не суждено было сбыться. И это ощущение несправедливости, тщетности, горечи утраты только сильнее закаляло в нём мужество и решимость, веру в победу. На оставшемся клочке бумаги он криво выводил: «Борись до конца. За Родину». Слёзы текли, и, казалось, их уже ничто не остановит. Одна крупная слеза упала на часть слова «борись», другая – «за Родину». Тихий, сдерживаемый плач, доносившийся из землянки, прерывался порывами ветра.