Сегодня по дороге в школу я обратил внимание на то, что витрины магазинов, остановки, окна детского сада, да и просто, проезжающие мимо автомобили, украшены плакатами, посвященными 80- летию Великой Победы. Город готовиться к празднованию , пожалуй, самого масштабного праздника после Нового года. Прошло восемьдесят лет, а мы бережно храним в памяти лица давно ушедших солдат войны. Такие солдаты есть в каждой семье. И моя не исключение. В связи с этим все вспомнилась одна удивительная история, которую, когда-то мне рассказала моя бабушка, а сегодня, я поделюсь ею с вами. Итак, эту историю я услышал прошлым летом, а произошла она восемьдесят лет назад.
Этим летом я гостил у бабушки в деревне. Родители привезли меня ранним утром. Мы ехали всю ночь. Солнце еще только показалось из-за горизонта, и в воздухе пахло прохладой и сыростью. Под ногами тоже было сыро. Роса еще не исчезла с травы и мои кроссовки быстро стали мокрыми. После радостной встречи, объятий и кучи поцелуев мы наконец-то прошли в дом. Дом у бабушки маленький, деревянный одноэтажный. Он будто утопает посреди яблонь, груш и сирень. А перед самым крыльцом растут две огромные сосны. Их посадил еще мой дедушка. И теперь они дают нам летом тень и прохладу.
Бабушка разместила меня в маленькой пристройке. Там было много старых, уже не используемых вещей. Но она их берегла и не выбрасывала. У каждой вещи была свою история. Здесь стояло кресло деда, которого нет уже пять лет. Но оно все еще пахнет табаком, который дед курил. Куча банок разместили на полочке, ожидая своей очереди на консервацию. Старые вещи грудой лежали в детской кроватке у стены. Кроватка это была сначала моя, потом моей сестры. И не понятно зачем бабушка ее хранила. Видимо ожидая того момента, когда в семье появиться малыш. И кроватка будет кому-то нужна. Но малышей в ближайшее время не ожидалось и кроватка просто была завалена старыми куртками и прочим тряпичным хламом.
Мне был выделен небольшой шкаф, на удивление совершенно пустой, там я мог разложить свои вещи. Чем я и занимался все утро. Когда бабушка позвала завтракать, я уже был готов: вещи разложены, я переоделся, умылся и был полностью готов начать свои деревенские каникулы.
Каникулы в деревне признаюсь четно были скучными. Каждый день напоминал другой. Ребята с города, еще не приехали и мой круг общения заключался в основном из старушек-соседок, которые приходили на меня посмотреть и послушать как я учусь, чем занимаюсь и кем планирую стать. Они сменяли друг друга и скоро мне это уже стало надоедать. Я целыми днями валялся на кровати, залезая в интернет и наблюдая, как мои одноклассники проводят свои каникулы. Честно признаюсь мне было немного завидно: кто-то отдыхал на море, кто-то ездил на экскурсии. И только я сидел на крыльце и смотрел на лесок вдалеке от деревни. Хотя в деревни есть своя неповторимая красота тишины и покоя. Кажется что весь мир остался где-то далеко-далеко. И вот только ты сидишь сейчас на этом маленьком крылечке и смотришь на лес. Он кажется тебе маленькой черной полоской отгораживающей тебе от внешнего мира. Мира забот, тревог и вечного шума. Ты сидишь и слышишь как мимо пролетает комар, назойливо пища над ухом он старается тебя укусить. Но ты просто смахиваешь его. И продолжаешь сидеть и наслаждаться этой минутой тишины. Особенно это ощущается вечером и ранним утром. Когда природа только просыпается или уже засыпает. Ты представляешь что ты один во всем мире. И это ощущение завораживает.
Так вот одним таким утром, когда минуты тишины и покоя были нарушены скрипом двери, из которой показалась бабуля, я пошел в свою комнату. Я решил что мне хватит жить в этом бардаке и начал уборку. Я складывал все вещи в сумки и аккуратно складывал вдоль стены. Когда я добрался до самого пола, то увидел там небольшой старый чемодан. Знаете такой, как стоят на железнодорожных вокзалах в качестве атрибутов для фото. Так вот такой чемодан твердый, картонный и знатно потрепанный лежал прямо возле моих ног. Я поднял его, и положил на столик. Сбоку у чемодана было два замка. Я нажал на них и к моему удивлению замки легко открылись и резким таким щелчком. Крышка будто на пружине подпрыгнула вверх и я признаюсь немного вздрогнул. Внутри были старые тетради, исписанные красивым аккуратным почерком. Старые открытки, которые раньше было принято отправлять родственникам на все значимые праздник. Календарики давно прошедших годов с которых улыбались красивые девушки, милые котики и веселые щенки. И еще много всякого разного :вырезки из журналов с рецептами, вырезки с фотографиями известных актеров. И вот среди всего этого я увидел небольшое пожелтевшее фото. Оно не было вырезано из журнала. Оно было напечатано на фотобумаге и было видно по качеству фото, что делали это не в фотостудии. Уголки давно истрепались и фото покрылось множеством трещин. Но на фото было четко видно лицо мальчика, вернее юноши. Он широко улыбался, гладя на фотографа через плечо. Фото было черно-белое, но по оттенку волос и глаз, а они были светлыми, я предположил, что он был светло-русый с голубыми и зелеными глазами. Сзади на фото была надпись: Я скоро вернусь, Саша. И дата : август 1942 года.
Я взял это фото и поспешил к бабушке, узнать у нее, кто этот молодой человек, чье фото лежит на дне чемодана, заброшенного на пол. Бабушка взяла фото, провела по нему пальцами, будто пытаясь его распрямить, разгладить, потом долго молча смотрела на него. Она медленно опустилась на стул, положила руки и фото на столик и потянула с головы платок. Ветер подхватил ее седые волосы, на лице у бабушки после улыбки появилась грусть. Она как черная туча закрыла солнце. И … Из ее глаз медленно потекли слезы. Они текли и застревали в морщинках. А какие-то все таки добравшись до подбородка капали прямо на руки или на стол. Я понял, что потревожил давно отболевшую старую рану, которая сейчас снова кровоточит слезами. Я молча сел напротив и сидел молча, ожидая, когда бабушка будет готова со мной поговорить. Я не знаю, сколько мы так сидели. Но потом, она резко вытерла платком слезы, после чего повязала платок на голову и я снова увидел лицо своей бабушки. В ее голосе прозвучали нотки радости, гордости и какого-то восхищения. «Ой, а я то думала, что потеряла ее, — сказала она.- Ты, знаешь, сынок, чье это фото? Это наш односельчанин. Сашей его звали. Ушел он на фронт, когда ему 17 годков только было. Пошел и сам себе годик приписал, тогда документов-то не было как сейчас. Спросили, сколько тебе лет, он сказал 18. Вот и записали его на фронт».
Бабушка замолчала и долго еще смотрела на фото. А потом продолжила: «Не вернулся он с фронта, убили под Ленинградом». «А фото, — спросил я.- Откуда оно у тебя?».
«Так он и подарил, на память, чтоб не забывала и ждала его. — сказала бабушка». Она снова опустила глаза и продолжила: «И я ждала, до последнего дня войны ждала. Даже, когда похоронка на него пришла, я продолжала ждать. Но он не вернулся. Я даже потом ездила на братскую могилу под Ленинградом. Там на белой мраморной плите выбито золотыми буквами его имя — Саввин Александр, рядовой. Вот так. Там оно буквами на мраморе выбито, а на сердце моем кровавыми буквами вырезано. Сколько лет прошло, а я все помню о нем. Когда вернулась с Ленинграда, решила продолжать жить. Фото убрала подальше, думала забудется все. Встретила человека хорошего, замуж вышла. Шестерых детей родила, вот мамка твоя четвертая у нас. Сына Сашей назвать хотела, но как-то язык не повернулся. Подумала, что был в моей жизни уже Саша и другого не должно быть». С этими словами бабушка встала, сунула фото в карман на фартуке и пошла кормить кур.
А мне стало интересно, кто же это такой за мальчик, что в 17 лет пошел на войну. Что им двигало, о чем он думал в тот момент? Мне ведь тоже сейчас 17. Позже я узнал от бабушки, что в деревне живет его младшая сестра. Я и не знал, что она была одной из тех, кто приходил посмотреть на меня в начале моего приезда. И вот улучив время, я пошел в гости к бабе Нюре. Вообще-то она Анна Петровна, но все в деревне называли ее Нюра. Ее дом был на другом конце деревни и , чтобы дойти до нее, нужно было пройти через всю деревню. Я уже обжился в деревне и понимал, что вот сейчас, то самое время, когда можно сходить в гости: огород полит, домашние животные накормлены . Значит у хозяйки есть время поговорить. Я сказал бабушке, что пойду прогуляюсь. А на самом деле, я пошел в гости.
Баба Нюра жила одна. Дети давно выросли и уехали в город, внуки приезжали редко, да и то только на каникулы. Сейчас их не было. Хозяйку дома я нашел в саду, она перебирала ягоды смородины на варенье. Бережно отделяла ягоды от листьев и веточек. Я поздоровался , подошел и сел рядом. Я не знал как начать разговор и зашел из далека. Сказал что пишу работу о Великой Отечественной войне, о героях этой войны и о простых людях. Баба Нюра вдруг отложила миску с ягодами и подняла на меня глаза. Я увидел в ее глазах слезы, но на губах сияла улыбка. «Я расскажу тебе», — сказала она , — «о моем братике, Сашеньке.». И она начала свой рассказ.
Саша был простым пареньком, как и все мальчишки любил гонять на велосипеде, ходить на рыбалку, гулять с друзьями. Он не был отличником, да и примерным поведением тоже не отличался. Ему часто доставалось за шалости от отца и матери. Но все изменилось в один летний день. В тот самый день, когда по радио объявили о начале войны. Мы все собрались тогда на улице и с замиранием сердца слушали диктора. Война. Короткое слова, меняющее жизни. Сашка прибежал с ребятами, когда уже все слушали. Он пробрался к самому столбу с приемником, казалось хотел услышать все самым первым. Я видела только его спину. Но когда диктор закончил, и он обернулся,я не узнала его. Он был строг и серьезен. Казалось он повзрослел прямо на глазах. Вот он быстрым шагом пошел домой. Я побежала следом. Дома, прямо с порога он заявил, что идет на фронт. Мать выронила тарелку, она ее только достала, накрывая ужин. Отец молча слушал, сидя за столом. Саша убеждал их, что он должен туда пойти, он должен защитить свою страну, семью. Наконец, отец встал и сказал, что тебя не возьмут, тебе только 17. Рано тебе еще воевать. И ушел. Мы так и стояли в полной тишине посреди комнаты. Через пару минут , вслед за отцом выбежал Саша. Ну позлиться и успокоиться думали тогда мы. Но ни тут-то было. Прошла неделя в соседний поселок приехали военные набирать добровольцев на фронт. Родителей дома не было, только я. Сашка пришел домой, достал рюкзак из-под кровати, и начал собирать вещи. Я спросила, куда он собирается. На фронт. Холод пробежал по моей спине. И я, испугавшись, побежала за родителями. Они работали в колхозе. Мама дояркой, а отец работал пастухом. Я нашла их быстро и сбивчиво начала говорить, что Саша уходит. Родители бросились бежать домой. Я следом. Дома мы никого не застали уже. Только клочок бумаги, вырванный из школьной тетради на столе. На нем Сашкиным почерком было написано только одна фраза : «Я вернусь!»
Папа сел молча, сжимая клочок в руке. А вот мама бросилась бежать в соседний поселок. Я побежала следом. Все что я помню это ее длинная развевающаяся юбка на ветру. Расстояние там немаленькое, километров пять. Устав мама сняла платок и ее длинные волосы разлетелись на ветру. А она все шла и шла, будто не чувствуя усталости и глядя только вперед. Когда мы дошли, военные уже грузились на грузовики вместе с новобранцами и уезжали. Машины ехали мимо, а мама все всматривалась в каждую из них, ища сына. И вдруг над лесом пронзительно, громко пронеслось: «Саша!»И с этими словами, она опустилась на колени рядом с дорогой. А машины ехали, ехали мимо. Мы так и не увидели брата. Но мы знали, что он там. Среди новобранцев. Сашка приписал себе год и ушел добровольцем на фронт. Через год его не стало. Пришла похоронка. Но мы до последнего надеялись, что он жив и вернется. Я вернусь. Мама до смерти хранила этот клочок бумаги за иконой.
Баба Нюра окончив рассказ, смахнула слезу рукой. Ну так вот. Прошел ни один десяток лет. А я до сих пор на 9 мая вспоминаю брата. И буду вспоминать, пока жива. После этих слов, хозяйка засобиралась. «Ты извини, — сказала она, — но мне болтать больше некогда.» Я поблагодарил бабу Нюру и пошел. Я прекрасно понимал, что растеребил давно затянувшуюся рану. Спрашивать о том, как фото брата попало к моей бабушке, я уже не стал. Подумал, что спрошу в другой раз. Не сейчас. Ведь сейчас она просто хочет побыть одна. А я все шел и думал, сколько таких мальчишек, как Саша, ушли на фронт и сколько не вернулись. О многих даже вспомнить некому теперь. Я твердо решил написать эту статью, чтобы как можно больше людей узнали вот о таком мальчишке из далекого села Тамбовской области, ушедшего в свои 17 лет на фронт и обещавшего вернуться. И он вернулся. Пусть и только в этом написанном рассказе. Но вернулся.
