Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Волк и Красная Шапочка

Полдень в лесной чаще почти неотличим от полуночи. В густой тени старых высоких деревьев теряется любой отблеск света, здесь почти не слышно птиц, но жизнь не замерла в полумраке, лишь отступила. Остался только запах влажной тёплой земли, звуки, доносимые издалека ветром, и корни дубов и кедров, тёмными перекрученными костями пробивающиеся на поверхность.

Она идёт по узкой тропе между деревьями, цепко держа корзину. Она точно знает, что делает и ни за что не оглянëтся, если вдруг услышит знакомый голос.

Ей около семнадцати, этой селянке, от которой обыкновенно шарахаются местные. За распущенные светлые волосы, за зелёные глаза и твёрдый взгляд её не только боятся, её презирают и обвиняют в смерти и пропажах, в падеже скота. Но всё это кажется мелочами в сравнении с красным капюшоном, с этой негласной меткой девы, которая давно не ждёт сватов, предпочитая свадьбе деньги. Соседи с неприязнью шепчутся, называя её за глаза стервой и беспутной девкой, но в лицо такое повторить не смеют, от того и зовут Красной Шапочкой.

Глупцы! Не замечают, как часто ходит она в лес, как смотрит подолгу в окно зимними вечерами. Невдомёк им и то, что никогда не получала Красная Шапочка денег от кого-нибудь из местных.

Я не могу вспомнить, как давно знаю её. Да и знаю ли? Она не называла своего имени, не спрашивала моего. Никогда не заговаривает о себе, но охотно слушает мои немудреные рассказы. Как всякая ворожейка, она осторожна и расчётлива во всём. Может статься, я просто нужен ей, ведь кто как ни я поймает ей оленя, принесёт пучок вереска с могильного холма за ручьём или защитит? А может, она и правда любит меня? Не важно. Главное, что я ещё ей полезен и что она снова здесь.

Я бегу поодаль от неё, скрываясь за деревьями. Как бы ни лёгок был мой шаг, я понимаю, что выдаю себя. Ничего не поделаешь – у юной ведьмы отличный слух. Я следую за ней, ориентируясь на шорох подола её платья и запах. Она пахнет цветами, что растут под окнами жилья, рассветным маревом у реки, немного мёртвым деревом и серой, она почти сливается с самим лесом, но спутать невозможно.

Наконец она сворачивает с тропинки и спускается в сухой овраг. Ставит корзину на землю и смеётся:

— Ты что же, вздумал меня проводить? Стосковался?

Я скатываюсь в овраг кувырком, игриво и неловко взмахнув лапами, падаю в траву и фыркаю. Озорно смотрю на неё, ожидая отклика. Она насмешливо, с показной обидой выгибает бровь и отворачивается.

— Не видала я тебя что ли…

Я катаюсь по земле, отрывисто и звонко скуля. Мне не нравится перебрасываться из звериной шкуры в беззащитную человечью. Как и в первый раз, переход отзывается болью в костях и жжением слезшей кожи. А ещё это совсем некрасиво, вот я и не даю ей смотреть.

Через несколько минут я сижу на земле, совсем не похожий на себя. Темноглазый, с длинными угольными волосами и слегка удлинённым лицом, верно, я совсем не похожу на местных. Она терпеливо ждёт в стороне, когда я наконец поднимаюсь, повязав на бёдрах волчью шкуру.

— Стосковался, мы с новолуния не виделись, — слова с отвычки чужие, лающие, я неуклюже скалюсь. — Ты рубаху мне обещала, помнишь?

Она оборачивается, смотрит на меня, будто прицениваясь, вздыхает, увидев на животе красноватые шрамы от клыков, и достаёт из корзинки свёрток с одеждой, бросает мне.

— Что ж ты всё в драки лезешь? А если загрызут?

Я торопливо натягиваю рубаху и льняные порты, ежусь от сознания чужой, лишней ткани на плечах. Уже собираюсь ответить, взглядываю на неё виновато, но она сама подходит, касается свежих шрамов через рубашку. Выражение лица у неё не надменное, а уже печальное.

— Бедный… Я тебе после мазь принесу, — она мягко касается губами моего подбородка и не понять, играет ли или вправду. — Сперва дело, рассказывай.

Я обнимаю её за плечи, почти держа руку на весу.

— В Тарке, слышал, новая знахарка появилась, Ольмой звать. В лес приходила, искала себе помощника, да слаба ещё, чуть сама не пропала, — я самодовольно усмехнулся. — Я ей сказал, чей лес, сказал, ещё раз придёт – сам горло перегрызу.

— Смотри мне, узнаю, если переметнëшься, — шутливо обещает моя хозяйка, но я знаю, что она говорит правду. — Из Белого вестей нет?

Я отнимаю руку, сажусь у её ног, глядя в землю. Теперь мой черёд смурнеть и тянуть с ответом. В Белом, на севере от леса, жил Мавель – пятисотлетний колдун, хитрый сметливый красавец. Молва о нём до самого Флетеларда шла. И не в том дело, что Мавель собой хорош и в ведьмовстве искушён до того, что каждой ворожее с ним сдружиться лестно, а в том, что вести о нём у меня самые дурные.

— Неладно в Белом. Мавеля вместе с домом пожгли на той неделе, — отрывисто отвечаю я, исподлобья глядя на хозяйку. — Я сам только вчера узнал…

Она бледнеет, плавно опускается рядом со мной, но в глазах я различаю скорее гнев, чем скорбь. Она запускает руки в волосы, стряхивая с головы яркий капюшон, поджимает губы.

— Дурак, что ж он их не перебил?! — страшна ворожейка моя, когда озлится, голос холоден и остёр, как меч. — Кто жёг?

— Староста с мужичьëм. Засветло пришли, как воры, — я припоминаю, что говорили птицы, и сам злюсь на людской род. — Дом с трёх сторон запалили, а с четвёртой сами встали, с топорами и вилами. Мавель их не тронул, но и не вышел, так и не проснулся, поди.

Даже мне жутко от этой истории. Сам я лесная тварь, меня так просто не изловить и не порешить. А хозяйка среди людья живёт, мало ли, что им сегодня-завтра покажется… Обидят, чего доброго, или убьют. Борясь с нежданной робостью, я заглядываю ей в лицо, вздыхаю умоляюще:

— Себя береги, хозяйка. А лучше позволь при тебе остаться. Белое далеко, да как бы всех пережечь не вздумали.

Она чуть улыбается, гладит меня по щеке:

— Пустое, не бойся. Тебе там пока показываться незачем. Лучше слушай: принесешь мне волчьей ягоды, репейника и корней папоротника. И зайца излови, да смотри, не притронься – мне кровь нужна. На всё три дня тебе… Принесешь на крайнее поле, позовёшь меня. Да не жди, оставишь – и в лес. Запомнил?

Я киваю, ластясь к её руке. Всё запомню, принесу, да ещё чего-нибудь оставлю в дар.

***

Мы сидим с ней на дне всё того же оврага и неторопливо беседуем, пока я потягиваю вино. Это часть нашего договора – я служу ей взамен за ласку и людскую еду. Сегодня она принесла пирог с голубикой и бутылку вина, густого и тёмного, как кровь. Потом я отрываюсь от трапезы и продолжаю рассказывать ей о новостях. Как у Лохматого утёса я видел всадника в железе, который ехал убивать аспида. Как в Усушеках я по приказу хозяйки украл ребёнка её врага и подбросил в волчью стаю, чтобы тот вырос таким, как я сам. Как на Жирном болоте я спугнул девушек, собиравших ягоды – заговорил с ними по-людски и они с визгом сбежали, а я смеялся.

Она внимательно слушает, милостиво притворяясь, что ей это интересно. Мы сидим так почти до сумерек, а потом она плавно поднимается и целует меня в лоб.

— Мне пора. Давай, перебрасывайся.

Я встаю следом, смотрю на неё с глухой мольбой:

— Проводить себя дай хотя бы, до опушки. Когда теперь свидимся?

— Проводи, что же, не зря ведь я тебя, храброго, выбрала, — усмехается хозяйка. — На стареющую жди. И не смей сам приходить, ясно тебе?

Кивнув, я отхожу туда, где бросил на землю волчью шкуру. И перехожу.

Светлая ночь уже полностью вступает в свои права, когда мы доходим до края леса. Я коротко рычу и тычусь носом в её руку на прощание. И ещё долго стою в темноте один, следя, как она идёт к околице.

Ястребова Варвара Эдуардовна
Возраст: 18 лет
Дата рождения: 20.10.2005
Место учебы: ГБОУ 2200
Страна: Россия
Регион: Москва и Московская обл.
Город: Москва