20 июня 1941
Поверить не могу, что уже завтра мой выпускной! Такие смешанные чувства: одновременно и радостно, и грустно… Школьные годы пролетели невероятно быстро. Мама, пока меня не было дома, успела накрахмалить новый фартучек, а папа отпросился с работы, чтобы прийти посмотреть на мой праздник Последнего Звонка.
Сегодня Васька обнял меня во время прогулки! Ей богу, сердце в пятки ушло, хотя случилось это и не в первый раз. Машка из-за этого так озорно смеялась надо мной во время нашего прощания у калитки. Ну и ладно, мне, если честно, тоже было очень весело!
Взрослые стали чаще говорить о войне, но лично я ни капли не боюсь! Советскому Союзу никто не страшен. Да и о какой войне вообще можно думать, когда у меня завтра выпускной. Выпускной! Ничего плохого точно не случится в этот день, такое просто невозможно.
21 июня 1941
Сегодня у меня был Выпускной. Мы репетировали танец уже тысячу раз, но именно в этот день все ощущалось по-особенному. Вася — самый лучший партнёр! Он так легко закружил меня в танце, что вся тревожность пропала. По окончании праздника мы с ребятами пошли гулять. Странное ощущение… Какая-то мёртвая тишина сопровождала нас, лес никогда не был столь тихим. Все сегодня очень много и громко шутили, наверное, пытались разрядить обстановку. Прощались мы сегодня дольше обычного, словно в последний раз видим друг друга. Мне кажется странным то, что я больше не увижу своих друзей за школьными партами. Думаю, они разделяют мои переживания, вот и нашлась причина столь душевных прощаний.
Сегодня Вася поцеловал меня! Я ждала этого четыре года. У нас всё взаимно, я так рада! Чувствую, что люблю его по-настоящему. Как же хорошо, что впереди у нас целое лето! Уже завтра мы идём в театр.
Антошка с Мишкой сегодня не подтрунивали надо мной, когда увидели такой нарядной. Наверное, и они заметили, что я стала старше. Даже как-то непривычно видеть своих младших братьев такими серьёзными. Пф! Что я переживаю, уже завтра они будут снова носиться по дому как угорелые.
22 июня 1941
Сегодня объявили о начале войны. Поверить не могу… Папы уже несколько часов нет дома. Он быстро собрал самое необходимое и обнял каждого из нас. Прощаясь, он смеялся и много шутил, запретил переживать: “Всё хорошо, через месяц вы будете встречать нас с победой. А потом мы и вовсе забудем об этом дне, как о страшном сне”. Братья рассмеялись, папа поочередно пожал их маленькие ладошки и взъерошил кучерявые волосы. Отец крепко прижал меня к себе и смахнул слёзы с лица, говоря, что уже завтра покажет всем фашистам, кто тут пороха не нюхал. Улыбка тронула мои губы. Прощаясь с мамой, он что-то тихо шепнул ей на ухо, после чего выражения лиц обоих на секунду совершенно изменились. Они вышли во двор.
Попрощавшись с папой, я сразу побежала к Ваське домой. Застав его с сумкой в руке, тихо вздохнула и обрадовалась тому, что успею увидеть его напоследок. Он ласково обнял меня и начал гладить по голове, успокаивая. “Катюша, что же ты плачешь, всё хорошо будет, я обещаю, я вернусь, к тебе вернусь! Ты меня только не забывай, пожалуйста, ты меня жди, а я к тебе вернусь, с победой вернусь”, — повторял он.
А я жду… И папу, и Васю. Я верю их словам, верю в мощь Советского Союза, верю, что всё будет хорошо, будет как раньше, нужно только время.
10 сентября 1941
Я почти не пишу в дневник — нет сил. Буду стараться оставлять лишь значимые события. После работы я чувствую себя полностью изломанной, но я не позволю себе все бросить, пока во мне еще остается рассудок. Позавчера началась блокада Ленинграда. Все жители в панике. Страх душит меня своими ледяными костлявыми руками. Я тревожусь о жизнях своих родных и друзей, боюсь за Васю и за отца, который редко отправляет письма с фронта. Мне страшно, вдруг завтра я уже не проснусь. Вдруг это «завтра» не настанет? Нет, нельзя о таком даже думать, это не может случиться! Я верю в Советский Союз, я буду работать на износ, но я помогу стране, мы одержим победу!
17 января 1942
В городе почти не осталось еды, каждое утро я спешу в магазин, чтобы показать четыре хлебные карточки — единственное, что у нас осталось. Мама без тени жадности делит свою порцию на три части, отдавая мне и братьям. Она работает больше всех, но оставляет себе лишь крошки. Никакие уговоры на неё не действуют, она так исхудала! Я боюсь, что долго она не продержится. Война жестока и безжалостна. Сейчас тяжело всем, но я не считаю это поводом сдаваться, я верю, что всё будет хорошо.
15 ноября 1943
Сегодня произошло самое страшное. Нам пришла похоронка, папы не стало. Я не могу описать всю эту боль. Меня трясёт. Братья крестятся перед образом и сжимают в руках свои гайтанчики. Мама дрожит и закусывает губы, пытаясь сдержать слёзы, её единственной опоры и любви больше нет. Боль делает её слабее, но я не могу помочь ей хоть как-то облегчить это горе.
19 ноября 1943
Все проспекты города заполнены трупами, люди падают по пути на работу и в магазин. На это, к сожалению, уже никто не обращает внимания. Постоянные обстрелы успели войти в привычку, взрывы и бомбежки уже не так страшны, как в первый раз, но это, наверное, то, к чему люди никогда не смогут привыкнуть. Все ленинградцы до ужаса истощены, последние надежды обращены к дороге жизни. Наша армия сильно рискует, пытаясь передать городу продукты через пока ещё не окрепший лёд. Я удивляюсь мужеству, выдержке и силе духа этих людей. Ленинград никогда не будет повержен! Пусть мы все умрем, но останемся верными Родине до конца.
23 ноября 1943
Мамы не стало. Не сумев справиться с горем от потери отца, она совсем зачахла. Я не могу больше находиться в этом доме, всё напоминает о ней. Такое чувство, что мама вот-вот переступит порог этой комнаты, легко пересечёт её и заключит меня, свою измученную дочь, в крепкие объятья, начнёт успокаивать, как обычно, неустанно твердить, что завтра всё наладится, что мы сможем справиться. Братья плачут по ночам, они постоянно повторяют: “Мамы больше нет, мамы нет с нами”. А я даже не могу сказать слова поддержки в ответ. Я должна быть ответственной, как меня учила мама, должна занять её место и заботиться о братьях, но как я сделаю это, если я сама ещё ребенок! Мне тоже больно, мне страшно, мне тяжело и плохо, каждую ночь я прижимаю к себе её пуховую шаль и рыдаю навзрыд, утыкаясь носом в знакомый аромат. За что нам эта война, к чему она ведёт? К голоду, от которого подкашиваются ноги и к усталости, тяжёлой, как кандалы. Теперь мы сироты. Я осталась одна с братьями, вся их надежда — это я. А кто станет моей надеждой, кто будет опорой, кто окажет помощь и поддержит?
25 января 1944
Мама.. Антон умер, заразился тифом и… Мама! Это я виновата, я не смогла ему помочь, не смогла вылечить, не смогла приласкать, не смогла утешить так, как это делала ты. Мама, я такая ужасная дочь! Я обещала тебе заботиться о братьях, но я не смогла, мама, прости меня, пожалуйста, лучше бы умерла я, честно, лучше бы это была я. Мама, я теряю разум от голода, мама, мне снятся кошмары. Я вижу ваши окровавленные трупы, я стою совершенно одна, я падаю к каждому из вас, я громко рыдаю и бьюсь кулаками об землю. Мама, почему тебя сейчас нет рядом, почему ты не обнимаешь меня перед сном и почему не утешаешь, когда снятся такие сны? А ведь снятся они каждую ночь… Мама, я так по тебе скучаю, я не могу простить себя. Это из-за меня умер Антон. Я трогала его окоченевшие ноги, гладила лицо и закрывала глаза. Я была с ним в последние минуты, он держал улыбку на лице, пытаясь утешить нас с Мишкой. Они так повзрослели, мам, это же не должно было случиться так быстро, они же еще дети.. Это я виновата, мама, я убийца, мама.. Мама, а представь каково сейчас Мишке, он перестал смеяться уже давно, а я бы всё отдала за одну его улыбку. Мама, вы все умерли… Почему вы оставили нас, почему война так жестока? Знаешь, я сейчас сижу у себя в комнате, за своим столом и пишу заметки в свой дневник, прямо как раньше, да? Но всё не так как раньше.. Я дома, но я так хочу вернуться домой, мама, папа, пожалуйста, заберите меня обратно домой, я больше не могу так.
27 января 1944
Мама, блокаду прорвали, представляешь, наша советская армия справилась! Я застыла на месте, когда услышала эту новость.“Блокада кончилась! Ура, ура!” — только громкие крики прохожих смогли вывести меня из ступора. Слёзы медленно текли по лицу. Девятьсот дней, столько прожитой боли, столько горя и бед позади. Мы справились, вытерпели, выстояли, выжили! Нам больше не придется смотреть на близких, умирающих от голода, мы больше не будем видеть трупы на улицах и не почувствуем холод смерти, подкрадывающейся из-за спины.
В честь прорыва блокады на Марсовом поле сегодня устроили салют. Все ленинградцы, у которых оставались силы стоять на ногах, пришли туда. Я чувствовала людской дух, я была его частью. Я смотрела в глаза людей и видела в них взрывы салюта, видела что-то необыкновенное, яркое и живое. Это не передать словами, как же давно я не видела этот огонь, сжигающий не ненавистью, а искренней радостью.
9 мая 1945
Сегодня в два часа ночи объявили о победе. Я до сих пор не могу сдержать слёз радости. Страна не спит, все люди гуляют. Я быстро собираю Мишку и выхожу на улицу, сразу же попадая в чьи-то объятья. Соседи будят друг друга, город живет и дышит, толпа плачет и смеется одновременно. Звучит громкая музыка, все кричат танцуют и ни на секунду не замолкают. Незнакомые друг другу люди целуются, хотя какие тут уже могут быть незнакомцы, когда мы все успели породниться, пройдя тяжелейшее из испытаний плечом к плечу. Страна ликует, ликует каждая душа и каждая улочка, каждое дерево радостно шумит, сообщая о победе, на небе ни облачка, ясно как и на душе. Мама, папа, Антон, вы погибли не напрасно! Мы добились победы, хотя и такой суровой ценой. Земля вам пухом, вы герои, память о которых будет жить вечно.
16 мая 1945
Входная дверь по старому обыкновению была открыта настежь — мама любила встречать гостей по несколько раз на дню до начала войны. Вдоль дороги бредёт усталый, но, кажется, радостный солдат. Знакомый силуэт… Кажется.. ноги подкосились, тело стало ватным, мурашки забегали по рукам, и я громко закричала, метнувшись навстречу. Слёзы льются из глаз, я не могу их остановить, бегу все быстрее и быстрее, такое чувство, что через пару секунд я могу не успеть и опять потерять всё, что у меня есть. Неловко спотыкаюсь, но продолжаю лететь, словно птица, раскинув руки и едва касаясь подошвами почвы. Наконец попадаю в тёплые объятья и, судорожно обхватив руками его шею, начинаю реветь еще сильнее. Это тепло, эти крепкие и нежные руки, заверяющие, что сейчас я в безопасности, этот голос и запах! Всё как во сне, не могу поверить, что он рядом, что всё кончилось, что вся боль позади. Вася вернулся, вернулся домой с победой, вернулся ко мне, как и обещал…
