I. В ДОРОГЕ ПЫЛЬНОЙ
Скачут по камню и щебню
Копыта резиновых ног
Железных коней на восток,
По низовьям амурского гребня.
За безлюдьем бесконечным,
В облезлых таёжных лесах
Средь камней, как развеянный прах,
За ними гонится пыль, всё далече –
За вековой несбыточной мечтой,
Текущей в венах ульчских дебрей.
Отзвуком пророков речи древней
Зов зегзицы свергает мой покой.
Гром благоверных преклонений,
Нанайских духов, зверей и скорбей
Былого на копошенье людей
Сменили б сопки, как века забвенья.
Туда, в мерзлотный край изгоев
Несутся, забываясь, сластолюбцы.
Рек широких разлапицы спасутся
От людья, их гогота, воев.
Крики, затворники в глуши и свободы
Осядут пылью, словно сны лихие.
Вновь побег к любимой стихии,
В бездорожье загробной дремоты.
II. СТАРЫЙ ДОМИК ДЕРЕВЯННЫЙ
Видишь домик деревянный
За холмом?
Там росли с тобой опрятно
Мы вдвоём.
Чу, близ калитки милостивица –
Яблоня поспеет,
Так бежим, коль завидится,
Пока плодок не сопреет.
Рыбачили немного и дурачились
У Кизи-озерца;
Нас тянуло в лесные сваи
Неба, где волчья страна…
Заросла наша яблоня
Кустами;
Листва пала пламенем
За нами.
Лодки брошенные, серые
Дороги;
Признанья стёртые, несмелые
Их строки.
Повернулись реки вспять,
Как в небылице –
Другие души по соседству спят,
Другие лица.
Клубком змей ползут улицы,
Иначе
Встречают взглядами. Утёс ссутулился,
Как старче.
Не наш берег, воздух пряный…
Шабаш!..
И старый домик деревянный
Не наш…
III. АМУРСКИЕ ЛЕСА
Загулялись вальщики в низовьях
Батюшки-Амура, заплутали;
Сквозь заросли туманные и взгорья
Текут в порубленные дали.
Стволы трещат, как щепки в пепелище,
Рвутся корни залежей таёжных.
В низинах ветвистых зловещей
Красотой дышу – ныне узнать ли сможешь?
Робы колышутся, обтёрханы в труду;
Рубят нещадно, складывают брус
Богатыри в прицепы ржавые, бредут:
Как дремучи дороги твои, Русь!
Глуше раздаются их шаги
Кроме одного, средь гула недр…
Деревня тает, как и лес тайги,
Гниет древо чьих-то квадратных метров.
Старости – бескрайность и забвенье!
Дух свежести и белизны, как огневище
Опаляет покой. Она в вечности мгновенья
Никого не зовёт и не ищет.
IV. ПРОЩАНИЕ
Летом так просто казаться влюблённым
В просторы холодного края.
Разлёгся, в даль горизонтали
Ноги вытянув, неведомый покой.
На холодную голову округлённо
Сумму вояжа в уме представлял ли,
Край дальний проходя за слоем слой?
По-тарантиновски красивые ступни
Счастья мнимого ступают по щетине
Отцовской Амура. Всё ж я – недоступной
Тишины квартиры на десятом небе,
Кисло-сладкого нектара за двести
Вассал; воин глупости, в балладе
О дальнем Царьграде. Я философ
Средь Эразма, Диониса; пленник
Баров, фантиков, подголосков
Города-Бога (чей я паж-изменник).
Размениваю свой последний грош
В телефонной будке истерично –
На свободу от приторных рож.
На привычную перехожу я феню,
Себе в разум ставя затычки.
Вновь городская истерия света.
Размениваю свой билет до «где-то,
Где есть жизнь» на чувства. Чувства Той,
Родившейся в краю моего сердца.
Кого обняв, услышу прибой
Хэйхэ Чёрной в груди её, терции
Шелеста яблонь сельских в волосах,
Найду в бровях черты гор. Оставил
Я душу в восточных краях,
Сердце ж Ей по почте отправил.
