Русские помещики – паразиты, за плечами которых укрепился отечественный менталитет; принадлежность к привилегированному сословию и статус душевладельцев – всю линию горизонта дозволенности выходцы из потомственных дворян видели и осваивали разом после материнской груди, заседав о своих вырученных с жатвы золотых и довольствуясь реноме приближенных как к элитарному обществу, так и к монарху. Представители власти восседали на диванах заморских, заслоняя ленту реки ладонями нежными, масляными; окружать себя роскошью необъятной, пребывать на светских беседах – по интеллекту и формации – себе же подобных – только и делать, что сеять деньги в удобренной их же сломленными и изнурёнными – когда-то – голодом крестьянскими телами тощими земле. Доминантная цель – нажива и бред величия на подкорке – отец и мать представителей данного сословия.
Удостоенный сатирик – Гоголь воссоздал типичные черты русского помещика столь многогранно и полно, что по окончании работы пирога хватило на пятерых, запамятовав лицо повествования – Чичикова – ближнего повадкам сытых брюх. Последовательность знакомства выстроена таким образом, что от одного помещика к другому углубляется процесс оскудения человеческой личности – регресс, оголяется подноготная устройства крепостничества: отношение Манилова к крепостным схоже с Плюшкиным лишь тем, что обоим нет до них особого дела; Манилов – пленник мечт, неспособный думать о чём-то насущем, бытовом, абсолюте, поэтому и не задумывается о благоустройстве деревни и потребностях жителей-крестьян. Плюшкин же, не сумевший оправиться после гибели родных, не только капитулировал и пустил в «автономию» свою усадьбу, хозяйство, но и ограничил в правах своих крепостных крестьян: у рабочих не то, что пропитания не было, но и одежды как таковой – в частности, обуви – один сапог на всех (естественно, будучи повсеместно на самом хозяине) – в связи с чем был высокий процент смертности, убыли рабочих рук.
Если наш сентиментальный до приторности отдал души за слово доброе, а Ноздрев был заинтересован исключительно в продаже своего скота, чтобы было что проиграть на карточном столе, так остальные увлечённо расспрашивали о цене сделки – разумеется, имея своих козырных тузов в рукаве. Приоритеты: «вот бы не прогадать» – небольшого ума Коробочки – хозяйственной, но корыстной дамы; «лишь бы набить цену» – прижимистого торгаша Собакевича – хитрого и знающего в делах купли-продажи; «копейка-другая – добро!» – у мелочного Плюшкина, замеченного в мошенничестве.
Дворяне были в ясном уме, созерцая столь непостижимый вес тяжести бытия низшего сословия, но с какой стати им выступать за равенство классов, отмену крепостного права, общедоступность образования и признание прав и свобод всех людей, если их сословная единица обесценится и падёт к возложению труда на пухлые пальцы отшлифованного острия блеска ногтей и одутловатые гримасы упитанных сычей?
Горе-Плюшкин и другие пешки, будучи когда-то обладателями знания «успешного успеха», являются порождением определённой социальной среды. Манилов служил в армии и был скромным, деликатным, образованным офицером, но стал пошлым, праздным, слащавым мечтателем, не сумевшим вовремя отречься от назидания общественной диктатуры. Плюшкин ведь был образцовым семьянином, бережливым хозяином своего очага, но не смог найти смысл в жизни для себя самого, отпустив ушедших любимых.
Деньги – власть. Власть – перерастающая власть. Страсть оков не наблюдает, страх таит впотьмах души; на витринах – величава, в сиротстве – с иглой в руке в отражении мочи.
