Я снова бреду по лесу, разгребая палкой листву. Её очень много опало — всё же осень, при том дождливая, да и деревьев немало. Чувствуется сильный грибной запах — именно он так часто заводит людей в непроходимые дебри. Честно, я грибы никогда не любил. Мой взгляд внимательно скользит по каждому листочку, каждому сучку, каждому растению. Нужна любая зацепка.
Я — волонтёр-поисковик.
Профессия эта сложна. И нет, не потому, что нам нужно постоянно кого-то искать и с чем-то помогать. Наоборот, это сил практически не отбирает! Тяжела эта работа потому, что ты не имеешь права ни на какую заминку.
Знаете, это как быть пожарным. Сидишь ты с девушкой, общаешься, а потом — на тебе! — новый поиск. И срочно едешь спасать человека. Выезжая, точно не знаешь, кого искать на этот раз: взрослого или ребёнка, мужчину или женщину, больного или здорового. Теряются все. Особенно в лесах. И всех нужно найти. Ведь не должно быть так, чтобы человек исчез бесследно. За любого кто-то должен беспокоиться.
Только вот зарплату мне не платят. Я — доброволец, который летит на новое задание на крыльях совести, на крыльях безграничного желания помочь. У меня есть своя работа, семья зреет, но все они понимают, что помощь нуждающимся для меня важна.
Рядом идёт мой верный товарищ Артём. Он также внимателен, как и я. Своим фонарём он освещает каждый миллиметр, до которого может дотянуться. Мы молчим. Тишина очень важна во время поиска — вдруг человек подаёт сигналы? Вдруг он старается привлечь внимание? В шумном лесу их услышать труднее. Слышны только взмахи крыльев и хруст опавшей листвы под нашими ногами. За то время, что я провёл в отряде, уже учишься выделять из сотни звуков один. Один нужный, важный и самый болезненный. Крик о помощи.
Где бы ты ни был — лес, завалы, море, — везде этот крик бьёт в самое сердце. Заставляет двигаться вперёд быстрее, эффективнее, торопливее. Заставляет сердце биться чаще. Заставляет думать: «Нашёл! Спас!». Ведь если человек кричит, значит, он жив. Мёртвые всегда молчат.
Артём вдруг останавливает свой фонарь на ленточке, которая развевается на ветру, зацепившись за куст. Она такая же жёлтая, как и наряд ребёнка с ориентировки. Я хмурюсь, подходя ближе, стараясь её не спугнуть. Мы — охотники, а подобные улики — следы. Кстати, те, на кого мы охотимся — «потеряшки», как мы их ласково называем — довольно часто по незнанию уходят от нас прочь. Так и эта девочка, похоже, сделала.
— Мы на верном пути, — тихо выдыхаю я, разрезая тишину. Артём лишь кивает, а затем передаёт наше местоположение в рацию. Скоро всю окружающую местность будут прочёсывать тщательнее. Скоро малышку найдут и передадут, надеюсь, в больницу. Если ты заплутал в лесу на несколько дней, как она, то когда тебя найдут, дальше только два пути. Первый — больница. Обследование и помощь, реабилитация, а затем отправка домой. И есть второй, который пройдёт каждый из нас и который мы стараемся отсрочить.
Мы не просто поисковики. Мы помогаем людям найти дорогу домой и пойти первой тропой. Тропой к семье, тропой к друзьям, тропой к новому. Тропой жизни. Мы – проводники.
Приходится остановиться рядом с лоскутком. Мы выдыхаем и присаживаемся прямо на землю – ноги ужасно ноют от усталости, ведь ходим мы уже не первый час. Я останавливаться не собираюсь, не брошу поиск на полпути. Порой меня отправляют домой насильно, чтобы я не падал от усталости и мыслил ясно. Не могу я взять и прекратить, зная, что каждая минута на счету. И сейчас мне хочется подскочить, бежать, искать, но нельзя. Так я только помешаю. Конфликт внутреннего порыва и голоса разума сильно мучает. Артём, зная это, хлопает меня по плечу.
– Девятая и третья группы неподалёку от нас. Через пару минут подойдут, – он ободряюще улыбается. Не впервые мы ищем вместе, и я счастлив, что мне довелось встретить его. Артём Морозов, если представлять его официально, более спокоен, чем я. И нас это выручает. Если я лечу вперёд, разгорячён и напряжён, то он спокоен и рассудителен. Потому и работается вместе хорошо – он может меня остановить. Номер нашей группы всегда семь.
Вскоре я слышу чужие шаги и подрываюсь с земли. Нельзя теперь ждать ни минуты! Пришедшие группы расходятся в двух направлениях, оставляя нам с Артёмом третье: мы не тронули только четвёртое, откуда пришли. Я не боюсь, что могу упустить что-то: вокруг этого района уже начало формироваться кольцо радиусом в несколько километров, которое постепенно будет сужаться. Мы ищем маленькую девочку, далеко она уйти не может.
И снова тишина. Я слышу своё сердце. Оно бьётся часто. Волнение дрожью пробивает руки, но я борюсь с ним. Теперь точно нельзя отступать. Артём поправляет свои очки, продолжая оглядывать всё вокруг. В какой-то момент он останавливается. Перестаю идти и я – в такие мгновения вопросы задавать не стоит. Можно запросто спугнуть человека или упустить единственный шанс. Я прислушиваюсь. И слышу.
Кашель. Сильный, но явно детский. Причём достаточно громкий – значит, недалеко! Я смотрю в глаза Морозова. Его взгляд горит победным огнём. Сильнейший ураган эмоций сносит меня с места. Я бегу на звук, и вскоре вижу её. Машеньку – девочку восьми лет, которую мы и ищем. Её огромные карие глаза испуганно озираются, а затем смотрят прямо мне в душу. Срываю с себя куртку и укутываю малышку. Опускаюсь и беру её на руки. Она жмётся ко мне, стараясь согреться. Я достаю рацию.
– Седьмой штабу. Найдена в районе G13, – на миг воздух пропадает из моих лёгких, – жива.
Вскоре мы с Артёмом выходим к штабу. Там уже собрались все, кто только может – беспокойные родители, скорая, полиция, возвращающиеся группы. Отдаю малышку родным. Мать плачет от счастья и прижимает дочь к груди, её руки и губы дрожат. Она начинает целовать Машеньку, обнимать её. У девочки тоже текут слёзы – часто испуг наступает уже после того, как найдут. Я отхожу в сторону, оставляя семью. Мы даём несколько минут для воссоединения, прежде чем начинать осмотр врачей, если ситуация не критична.
Когда малышку забирают врачи, ко мне подходит её отец. Он крепко хватает меня в объятия, прижимая к себе. Я неловко улыбаюсь, позволяя ему отблагодарить и заплатить мне. Волонтёрам ведь тоже платят – слезами счастья, крепкими объятиями и рассказами о жизни найдёнышей. Я всегда готов встретиться с теми, кому однажды помог: мне искренне интересно узнать, как у них дела. Эта странная связь завораживает: вот вы вроде и чужие люди, но слушаешь об успехах и радостях человека так, будто бы он твой ребёнок. И неважно, семь этому человеку или семьдесят.
Семью увозят в больницу. Они летят не на вертолёте, а на машине. Это хороший, просто отличный знак. Надо будет навестить Машеньку и её родителей, конечно, если они не против. Наверное, если бы меня так в своё время не навестили, я бы в отряд и не вступил. Честно говоря, не могу представить себе такого расклада. Но он вполне мог случиться. Он мог случиться, если бы я не потерялся, если бы меня не нашли, и ещё при сотне других «если». Но я рад, что всё случилось так, как случилось.
И с уверенностью могу поклясться, что я бы ничего не менял, даже если бы была возможность.
