Лучи закатного солнца проникали в светлую комнату сквозь ажурный тюль. Тепло опалило красные щеки Арсения, крутившегося возле зеркала. Он аккуратно завязал серый галстук, взглянул на себя, а затем снова снял его. Сие действие Ходаков повторил уже ровно девять раз. Арсений вновь кинул галстук на кожанное кресло, привезенное из Италии его отцом ещё до рождения Сени, и вцепился в собственные волосы, которые укладывал несколько часов.
Задний карман брюк завибрировал, Ходаков потянулся и достал свой телефон. На экране он увидел смешную фотографию своего друга – Макса.
– Брат, врубай комп, там обнова вышла на хойку, скачивай живее! – закричал Алексеев Сене на ухо.
– Уж извините, не могу, покидаю ряды девственником. – засмеялся Арсений.
– Да ну тебя, о чем ты?
– Пригласил уважаемую Лизавету сегодня в театр. – Ходаков, произнося эту фразу, не отрывал глаз от зеркала, желая как можно чаще наслаждаться своими губами, говорящими о девушке.
– И что за спектакль? А что меня не позвал? Мог бы на мой спектакль сходить, нет, друга нам поддержать не надо… – затараторил Алексеев.
– Мастер и Маргарита, вечная классика. – Ходаков снова взглянул на себя в зеркало и довольно улыбнулся. – Если ты хотел пойти со мной на свидание, намекнул бы хоть как-то.
– Никаких тебе свиданий, если ты не хочешь ходить на мои спектакли… Ладно, удачи, позову Вадика тогда. – засмеялся Макс. – Подожди, Мастер и Маргарита в театре Мос…
– Удачи, лохи!
– Там же сегодня Маргариту играет…
Арсений бросил трубку и продолжил прихорашиваться.
И вот, наконец, спустя час тревожных сборов, Ходаков, в сером галстуке, стоял возле выхода из квартиры и беспокойно строчил Лизавете сообщения.
«– Я уже выезжаю, ты будешь вовремя?»
«– Ну я тебя подожду если что.»
«– Напиши когда выходить будешь.»
Арсений начал ходить из стороны в стороны, панически стуча пальцами друг об друга.
«– Я выхожу.» – локанично ответила Лизавета.
Ходаков пулей вылетел из квартиры, несколько раз ударившись об косяки.
И вот, довольный, одетый с иголочки, немного растрёпанный, но, самое главное, до жути счастливый, Арсений стоял возле входа в театр, ожидая свою спутницу.
Она явилась спустя каких-то три минуты, длившиеся для Сени целую вечность.
Ступая нежной походкой, она ласкала своими маленькими каблучками московскую плитку, ветер, дувший на всех с невиданной силой, обходил её стороной, лишь касаясь уложенных русых волос, карие глаза Лизаветы светились, она улыбалась, обнажая зубы цвета слоновой кости.
– Привет! – крикнул Арсений и вдруг понял, что от нервов странно пискнул. – Как добралась?
– Ничего, нормально. Правда таксист не смолкал всю дорогу. Тоже мне бизнес. – нежно усмехнулась Лизавета. – Пойдем? Мы же не опаздываем?
– Ни в коем случае. – Арсений, прям как в слащавых фильмах, что смотрел в тайне от Макса и Вадика, взял Лизавету под руку и они вместе направились в здании.
– И всё таки пустая она какая-то, не находишь? – Лиза кивнула в сторону афиши с яркой блондинкой.
– Не знаю… – пробубнил Арсений.
С плаката на него властным взглядом глядела дама со светлым каре. Она обнажала белые зубы, улыбаясь бордовыми губами и словно требовала от Ходакова срочного ответа.
– По-моему… Обычная. – пробубнил Сеня.
Прозвучал второй звонок и Арсений со своей спутницей направились в зал. Они дошли до восьмого ряда, нашли двенадцатое и тринадцатое место.
– Давай ты на тринадцатое? – тихонько спросила Лиза.
Сеня пожал плечами, невольно задумавшись, почему такая девушка как Лиза верит в приметы. Это показалось ему скорее милым, нежели глупым, поэтому он без проблем пересел на тринадцатое место и приготовился к просмотру.
В роли известного писателя был молодой красивый мужчина, но абсолютно не харизматичный. Арсений как человек вроде бы далёкий от театрального искусства сразу подметил непрофессиональность актёра и его практически бездарную игру.
– Неважно играет, правда? – шепнул Сеня на ухо своей благоверной.
– Ага, театральные студии сами не знают, кого посылают.
– В каком смысле студии?
– Ты что, не читал афишу? – практически в полный голос засмеялась Лиза. – Это же спектакль, где играют актеры до восемнадцати лет. Там даже не студенты театральных, а разные ученики студий и школьных кружков.
– Да ну! – Ходаков откинулся на спинку кресла, поняв, как облажался. Видимо, сегодня их ждет наихудший из всех возможных спектаклей.
Звуковое сопровождение, освещение, костюмы – всё было профессионально, кроме смазливых малолетних актеров, слабо выполняющих свою задачу.
Неожиданно, музыка переменилась, свет из голубого стал красным, басы били по ушам, и по залу прошла волна тревожности. Сам актер, играющий мастера, смутился и обенулся на молодую актрису, шагающую на заднем плане с букетом жёлтых цветов в руках.
«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих.»
Арсений округлил глаза, когда молодая Маргарита обенулась на мастера.
Чёрные сияющие локаны падали на её бледные покатые плечи, обрамляя темное платье. Аккуратные и нежные черты лица под красным светом становились в несколько раз жёстче и суровее. Большие глаза, сверкающие под сафитами, пронизывали Мастера насквозь. Взгляд был направлен на актера, но Сеня чувствовал, словно Маргарита смотрит на него.
Прошла половина спектакля, а сюжетом которого Арсений вовсе не следил, он лишь глядел на яркую брюнетку, плавно летающую по сцене, словно ведьма, приворожившая его. Ходаков даже игнорировал комментарии Лизаветы и не вступал с ней в диалог. Что-то родное, что-то сияющее было в ней, манящее взгляд. Арсений не замечал, чтобы кто-то из зала глядел на Маргариту также, хотелось думать, что светила она лишь для него.
Когда в финальных сценах брюнетка сбросила своё темное одеяние, оставшись стоять в профиль абсолютно ногая, Арсений больше не мог думать ни о чем, кроме загорелой сверкающей кожи актрисы. Она стояла сзади, вдалеке. Её накрыли ширмой, поэтому её практически голое тело не было видно и дольше пяти секунд, но этого было достаточно Сене, чтобы до конца спектакля просидеть в экстазе.
Парящая над сценой Маргарита горела будто дьявольское пламя, плясала на могиле Сени и срывала с него все маски приличия.
Пришел в себя Ходаков лишь когда актеры стали выходить на поклон.
Режиссер начал объявлять имена играющих в этом спектакле, и вот, когда он дошел до той самой Маргариты, Сеня наклонился и прищурился, чтобы разглядеть лицо актрисы.
– Лилия Эдальвайс! – объявил режиссер.
Девушка вышла вперёд, поклонилась и сняла с себя черный сверкающий парик. На плечи упали золотистые локоны, а лицо некогда холодной и недоступной Маргариты осветилось софитами.
По телу Арсений пробежал холод, а лицо опалилось стыдливым жаром. Неужели та самая Маргарита, завладевшая его сердцем на несколько часов, оказалась никем иным, как Лилей? Странной, помешанной на эзотерике однокласснице Ходакова? Той самой подругой, которую он давно знает, которая никогда не представляла из себя ничего большего, чем просто девчонку, периодически ругающуюся с Арсением.
Лиля обвела теплым взглядом зрителей и остановилась на Ходакове. Он почувствовал, как её сердце пропустило удар, глаза округлились и то пламя, которым она опаляла зрителей, исчезло. Эдальвайс покраснела, напряглась и скрылась среди остальных актёров.
Арсений сидел за компьютером, агрессивно стуча по клавиатуре и громко верещал в микрофон.
– Обходи! Макс, обходи, идиот! – рычал он на друга.
– Всё, проиграли. – отозвался у него в наушниках Вадик.
– Макс изначально тактику неправильную выбрал, вот в чем проблема была. – фыркнул Ходаков и вышел из игры, но всё еще оставался на звонке с ребятами.
– Что, как сходил в театр-то? – спросил Вадик.
– Да! Как Лизавета твоя? Целовались хоть? – засмеялся Макс.
– Чушь не неси. Проводил её до дома и спокойно разошлись.
– То-то понятно, что ты с нами сегодня играть согласился. – хихикал Вадик.
– Как Лилька наша сыграла? – спросил Макс.
– Лилька? Нормально. Как и все остальные. Я сра зу понял, что это она её стеснение даже на сцене не исчезает, такая же неловкая как всегда.
Телефон Арсений зазвенел. Он поднял его и увидел сообщение от Лизы. Ходаков нервно начал пробегаться глазами по строчкам, медленно покрываясь краской. Он не вчитывался в каждое слово, а вычленял из текста лишь некоторые фразы, из которых можно было понять, что девчонка восхищена сегодняшним походом в театр и сам Арсений не оставил ее равнодушной.
Чего нельзя было сказать про Сеню. Он почувствовал, как его сердце забилось в привычном ритме. Ходаков тяжело вздохнул. Он не чувствовал к Лизавете ничего, абсолютно. Какая-то необъяснимая тоска поселилась в его сердце, поэтому он взял телефон и медленно напечатал:
– «Спасибо тебе за вечер, но к сожалению, это невзаимно. Извини, если дал тебе ложную надежду.»
– Сень, что замолчал? – крикнул Вадик в трубку.
– Мне Лиза в любви призналась… – пробубнил Арсений.
– Да ладно! А ты что? Встречаться предложил? Сказал, что это взаимно?! – закричал Максим.
– Отшил её… – прошептал Ходаков.
– Ну ты и дебил…
Дьявол точно явился в Москву, а точнее поселился прямо на Тверской, в квартире у Арсения.
