XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

«Солнце? Наверное, оно прекрасно. Я всегда мечтала увидеть его».

Там, где настолько низко, что даже представить себе нельзя, в клетке заперта девушка неописуемой красоты. Целыми днями она только и делает, что сидит в кромешной темноте и тихо поёт своим сладким голосом. Она не помнит, видела ли когда-нибудь солнце, небо. Чувствовала ли под ногами мокрую от росы траву. Эта клетка, это место, эта повязка на глазах изолировали её от внешнего мира. Всё, что она имеет — это его голос, который она слышит каждый день. Девушка не ест, не спит и не понимает, как же она живёт. А голос, такой бархатный и ласковый, всё время повторяет: «Я не хочу тебя делить с этими алчными людьми, тот мир погубит тебя. Лишь я люблю тебя, лишь я знаю, что для тебя хорошо». Она не ведала, что такое любовь, поэтому не могла сказать, любит ли она его так же, как он её. Всё это время, сколько она здесь находится, девушка хотела поговорить с ним, но не могла. Она хотела узнать, такой же ли он холодный, как и она?! Но он не смел к ней прикасаться. После того, как он уходил, она начинала петь.
«Возьми меня с собой на ту сторону.
Возьми меня с собой
Не оставляй одну.
На берегу уже не так тепло
Теперь там только кости и песок.
А что если пойду к тебе и все у меня получится.
Ведь на краю уже не так тепло
Теперь там только кости и вода.”
А когда приходил, она умолкала, и вместо неё пел он. Пел ей о далёких странах, прекрасной любви и о тёплом солнце. Так она и жила.

Наступил новый день, она поняла это, когда он снова пришёл. Неважно, ночь ли на дворе, утро ли, её день начинается тогда, когда приходит он. Сегодня песня была о принцессе, заточённой в башне, девушка узнала в этой принцессе себя. Она хотела спросить его: «Я принцесса?», но губы не двигались. И даже когда он ушёл, губы не двигались, и принцесса не пела, а принц даже не заметил. В груди поселилось странное чувство полёта. Она встала, впервые за всё своё пребывание здесь. И направилась куда-то в сторону, шла долго, пока не наткнулась на что-то твёрдое и тёплое. Прижалась к нему, на душе стало спокойно, ей стало очень тепло, как будто она слилась с чем-то.

— Отойди! Не трогай! – громкий крик, и она провалилась в ещё большую тьму.

***

— …Синдия де Саран Сваровски, ты будешь казнена на закате дня, — стук о дерево, и девушка проснулась. Резкий свет. От неожиданности и боли из глаз полились слёзы. Син никогда не плакала и никогда не видела свет, поэтому из-за страха она не могла открыть глаза. Место, где она находилась, было чужим для неё и, судя по тому, что здесь было тихо, в комнате девушка была одна. Она рыдала, кричала во весь голос так долго, что голос стал пропадать. Сжимала руки в кулаки, царапая ладони ногтями, от чего шла кровь. Ей казалось, что эта пытка длится уже очень долгое время. Она закрывала глаза руками, пыталась скрыть их волосами, но свет так жадно пробивался через всю её защиту. Девушке ничего не оставалось, кроме как сдаться, враг был сильней. Силы её покинули, слёзы уже не лились, и кричать она больше не могла. Казалось, она снова в этой клетке, тихой и безмолвной, но теперь окутанной светом. Она знала, что он не придёт из-за света, что её окружает. Теперь Син осталась одна, запертая в этой страшной клетке.

Скрип. Открылась дверь.

— Как подло вытащить девушку из её убежища из-за дурацкого надгробья.

— Ты не понимаешь, она ведь могла пострадать.

Два голоса: один страшный и неизвестный, а другой такой родной. Но, даже услышав его голос, она испугалась, ведь он был не один. А что, если он обманывал её, и привёл сюда алчного человека сверху?! Девушка сильнее вжалась в нечто мягкое.

— А ты не думал, что ей будет страшно находиться здесь? Смотри — у неё ладони в крови и, наверное, голос потеряла из-за истерики. Ты э-го-ист!

Син почувствовала тепло на своей голове — кто-то гладил её, она не сопротивлялась, хоть ей и было страшно. Через некоторое время она привыкла, и её губы растянулись в незнакомой для неё форме.

— Не трогай её своими большими руками.

— Это у кого ещё большие руки? На свои посмотри!

Чувство уюта и тепла исчезло, и, сама того не желая, девушка снова заплакала.

— Ну вот, ты заставил её плакать.

Кто-то сел рядом с ней, она вздрогнула и отодвинулась.

— Не бойся.

Родной голос. Значит, бояться ей действительно нечего, ведь он пришёл, хоть она и была окружена светом. Тьма ее друг и защитник. Тьма та, кто сводит их вместе. Но никто не отрицал, что свет тоже может помочь.

Син пододвинулась ближе к голосу.

— Молодец. А теперь попробуй открыть глаза, — кто-то взял ее за руку, — Сначала будет больно, но потом ты привыкнешь.

Возможно, где-то внутри она осознавала, что ей не стоит пока этого делать. Но она доверяла ему, поэтому послушалась и начала медленно открывать глаза. Как бы девушка не старалась у нее не получалось это сделать: яркий свет обжигал глаза, не давая ей увидеть мир. Син помотала головой и закрыла лицо руками.

— Ничего страшного в этом нет. Давай я тебе помогу.

Он погладил девушку по голове, спустил руку к щеке, поднял к векам, слегка помассировал их. После всех этих процедур он ласково произнес:

— Вот теперь попробуй снова.

Наивная, она опять ему доверилась и попыталась открыть глаза. Это было не так больно как в первый раз, и она это сделала, она открыла глаза. Все казалось ей таким красочным, ярким, необыкновенным, она была похожа на маленького ребенка, которому подарили игрушку. Ее переполняли странные чувства, которые девушка испытывала в первый раз. А он… он был просто великолепен. Великолепен в том смысле, в котором она знала. Ведь он всегда был для Син единственным. Девушка аккуратно перевела взгляд на другого человека в этой комнате. Он был таким же великолепным. Она не могла сказать, кто же лучше. Ей стало казаться, что на поверхности все люди такие, девушка хотела увидеть больше людей, больше цветов. Она хотела увидеть своими глазами весь этот огромный мир. И ее желание исполнится. Ведь так?