Зал притих в ожидании грандиозного представления. И на сцену старого, но всё ещё крепкого театра, вышла она. Скрипка.
Пожаловала Скрипка не одна, а привела друга почтенного, желающего продемонстрировать красоту своей милой подруги.
Высокий, широкоплечий, длинноногий мужчина в белой рубашке свободного кроя и небрежно завязанной зелёной бабочке на толстой шее, напоминающей огромные листы капусты. Обыкновенные, но приводящие своими размерами к аханью, чёрные брюки, которые были, на удивление, в самый раз этому гиганту.
Одна из девушек заявила, что выглядит Он старше сорока. Пожилая дама же утверждает, что Скрипкин друг не старше двадцати пяти: «Кажется, глаза его полны первого юношеского разочарования». А девушка, смотря на его едва заметные трещинки на лице, считает, что прожил он своё. Невозможно угадать, сколько этому, почти достающему до потолка, человеку. Но возраст не значителен для правды, которую спешу донести до Вас. А знание это лишь обесценит мой сказ.
При виде нашего героя поднялся шёпот, люди возобновили прекращенный галдеж, но тема их разговоров изменилась, предметом обсуждения стал Он, его весьма впечатляющий внешний вид, приводящий в недоумение.
«Вы только посмотрите на эти ножищи! Они больше моей головы раза в два!». «А ручищи, ручищи то! Кажется, что как только он возьмёт смычок в свою лапу, от инструмента останутся одни щепки». «Мамочка, мне страшно… Этот дядя похож на большого злого медведя, он меня съест!».
И только спустя пару минут, когда один из организаторов представления театрально прокашлился, желая напомнить чудным зрителям, зачем они сюда пришли, люди притихли.
Человек-гигант обхватил своими огромными пальцами хрупкий смычок, поднёс инструмент к подбородку. Он не стал обводить взглядом весь зал, не стал кланяться или приводить своё лицо в многозначительный серьёзный вид, дабы угодить зрителям. Он лишь закрыл глаза и взмахнул рукой.
Скрипка уже приготовилась к демонстрации своих великолепных способностей. Однако Человек внезапно остановился. Недвижимо он простоял около двух минут. Зрители, в ожидании представления, начали вопросительно переглядываться. Скрипку тоже удивило необычное поведение приятеля. Издав нежный звук, похожий на шёпот, она попыталась привести гиганта в должное состояние.
И наконец чарующий поток музыки начал постепенно рассеиваться по залу. Он охватил всех: шестимесячную малышку в коляске; дедушку, живущего более века и глухого на одно ухо; бедного мальчика, проникшего в зал тайно через окно буфета; молодую девушку, вынужденную торговать своим телом, и многих других. Абсолютно всех, вне зависимости от человека: его возраста, характера, мировоззрения, должности, истории. Каждого окутала звенящая пелена, преисполненная чувствами исполнителя.
Окрас, фактуру, образ пелены создаёт именно Исполнитель, независимо от играемого произведения. Исполнитель во время представления обладает возможностью менять состояние людей, что неподвластно почти никому. И человек-гигант настраивает зал на свой лад.
Слышатся мимолётно брошенные фразы, которые теряются всякий раз в пучине музыки, когда дело доходит до их высказывания. Но пару удалось поймать.
«Ох, как прекрасно!». «Музыка — высшее искусство». «Ах, Скрипка хороша, она бесподобна!». «Восхитительно!».
Первые три минуты витали лишь восторженные восклики. Однако тягостный груз почтенного друга не удалось спрятать за пределами магической пелены. Невыносимая боль, которую так усердно гигант пытался скрыть за образом божественной музыки, вырвалась мощным потоком на людей, разом оборвав нежную мелодию.
От неожиданно наступившей перемены зрители замолкли. Чувства нашего героя сразили людей, привыкших исключительно к еле слышимому лепету покорной музыки. Их потрясло то, что скрывали от них годами, десятилетиями, веками — грубость, обида, плач, боль — всё, что ранее считалось недопустимым, неприемлемым в обществе. И сейчас Наш гигант, хоть и не по своему желанию, а по счастливой случайности, открыл занавес, прятавший столь важную часть натуры музыки — главное блюдо на пиршестве искусства.
Остановить порыв было уже неподвластно приятелю Скрипки. Люди услышали всё, всё, что считалось таинственно отчуждённым.
Скрипка восторжествовала. Ведь быть проводником меж людьми и многогранным миром музыки — большая честь, которой достоин далеко не каждый.
Но друг её любезный был растоптан. Он возложил вину немыслимой величины на свои огромные плечи, что сейчас они казались крохотными. Он чувствовал вину за мир, иной, не схожий с известным ранее. Винил себя в открытии «чужбины».
Люди молчали. Молчали. Однако явные изменения были заметны на их лицах. Они поняли. Не только услышали, но и поняли. Жаль, что Нашему гиганту понять суждено не было.
Он взял смычок и приложил к месту на груди, откуда слышались громкие частые звуки. Тук-тук. Тук-тук.
Скрипка в ужасе, воскликнуть не успела, как воссоединились сердце исполнителя и искусный инструмент.
Не проронил он ни слезы в тот вечер. Гигант чувствовал лишь ненависть к самому себе.
За мир иной, чужой и быстротечный. За горесть невозврата бытия.
Люди приступили к изучению незнакомого мира, к его познанию и созданию искусства, непохожего на старое, которое включало в себя лишь часть целого. Они приняли новшества с восхищением, желая углубиться в ещё неизведанные дольки, которые, казалось, зародились только что, прямо на их глазах.
Их благодарность Нашему гиганту была чудесной, искренней. Они видели в нём пробудителя. Однако внезапно пробуждённые чувства в сердцах людей не способны были Его спасти.
Ему известна лишь доля целого, в точности как и Им. И гибель от отсутствия единства неизбежна.
