XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
ПТИЦА-ФЕНИКС
Убивала себя до рассвета,
Птица-феникс, смотрящая в лето,
Умирала, сгорая, прощаясь,
За чужие провинности маясь!
Клетка пышет, и пламенем алым
Она смело сжигает сердце.
Среди искр больших и малых
Вдруг увидим горящее скерцо.
Она проклята богом Ярило,
Ведь желая с жизнью проститься,
Суждено ей снова и снова
В мире бренном сим очутиться.
Поцелуем к губам поблекшим
Прикоснулся потухший уголь.
Проклиная минуты спешно,
Вновь играет с ней новый дубль.
В мир вернется без всякой заботы
Грациозная яркая птица.
Словно злостная шутка литоты:
Выдох-вдох — опять возродится.
Проклята жизнью бессмертной,
Дарованной вечной судьбою.
И когда-то в надежде последней
Потеряет контроль над собою.
СОЖАЛЕТЬ
Научится бы гордо любить,
Не давать волю пылу и страсти,
Мне бы жар и страданья гасить
Лишь одним существительным «счастье»…
Научиться бы просто ценить,
Охлаждать свои гнев и тревогу,
Чтобы проще мне было простить
Всю небрежность смешному пороку…
Позабыть, пренебречь, отпустить
Из всего, что зовется «грядущим».
Все понять, и уже пережить…
И оставить тебя в «предыдущем»…
МЕСТЬ
Сидя в полночь без капельки сна
Я задумалась не на минуту:
«Если месть к нам приходит одна,
Кто наводит тогда эту смуту?»
Человек, одержимый порывом,
Того странного, сладкого чувства.
Он способен стоять над обрывом,
Боль рисуя зловещим искусством.
Он способен разрушить в клочья,
Все, что ранее он же построил.
Наслаждением в сумерках ночью
Он обязан тому, что болен.
Болен страшной, ужасной болезнью
И доселе неизлечимой,
За которой люди со спесью
Прикрываются милой личиной.
Ценит он, что тогда ненавидел,
Он способен с тем обвенчаться.
Влюбчив в то, что едва ли увидел,
В то, чем люди обычно кичатся.
Страстен, кроток и спешен в мышлении,
Он пуглив, словно малый ребенок.
И внимает все в глупом забвении,
Колыхание ушных перепонок…
Что приходит с дурным этим чувством
Ненароком — никто не узнает…
Но, как следствие, чаще обидой
Месть окрас свой приобретает.
НЕРАЗДЕЛЕННАЯ
Я подожду тебя немного
На привокзальном авеню.
Ты скажешь мне всего два слова,
А я скажу, что я люблю…
Скупые фразы по шаблону,
Давно пропавший интерес,
Проводишь вновь меня до дома,
Оставив лишь любви «протез».
Я обрывала сто сигналов,
Давно терзанье, горечь мук.
А снова, открывая двери,
Услышу я лишь сердца стук.
Когда серьезная потеря,
Реву, забыв про все вокруг.
Я отворяю в душу двери,
Едва касаясь пальцев рук.
Пусть нелогичны мои мысли,
И скуп, и грустен этот стих…
Но я прошу, в прямом вас смысле,
Не доводите до таких…
«Играть в хоккей, — так до конца!»
«Играть в хоккей — так до конца! «, —
Мне папа говорил когда-то,
Стирая слезы мне с лица,
Когда трудилась до упаду.
Когда я падала на лёд,
Лечил он ссадины и раны.
Его слова мне словно мёд.
Успеха были талисманы!
Рвалась вперёд, рвалась сквозь боль,
Терпя ущербы и затраты.
А он кричал, кричал с трибун:
«Вперед! Здесь обогнать его могла ты!»
Мой папа с детства был со мной:
Он знал мои все тайны, страхи.
Его не стало перед игрой…
И сердце бьется, как у птахи…
Но я играла, я вела.
И я смогла — мы победили!
Хотела я визжать, кричать,
Но боль внутри остановила…
«Играть в хоккей, — так до конца!», —
Мне папа говорил когда-то…
Но почему же плачу я?
Ох, слишком велика утрата!
