Сколько я себя помню, всегда жил в этой скромной лесной хижине. Один на многие километры хвойного леса, который кормил и лелеял меня год за годом. Волнения о том, кто я и где, давно ушли, оставив место блаженной лености ума и незнанию. Месяца шли, как дни, а ночь всегда была единой и вечной, ничего никогда не менялось. В один момент, сложно сказать, когда точно, все стало не так однообразно. У меня появился друг, я звал его просто Прохожий.
Он стоял у окна каждую ночь, свет керосиновой лампы не доставал до него, и пришелец всегда оставался в тени, зато я был словно на ладони. Его лица не было видно, может, потому, что его и не было, но взгляд всегда был на мне, а невидимый шёпот убаюкивал. Поначалу это присутствие пугало. Каждую ночь мы смотрели друг на друга в полном безмолвии. Каждый чего-то хотел от другого, но всегда молчал и не предпринимал никаких действий. Когда глаза невольно слипались, и оказывалось, что уже утро, мой друг становился не более чем видением. Не раз пытался найти, где же было убежище, и каждая попытка кончалась крахом. Выйти ночью я не осмеливался, это разрушило бы наши отношения и оставило меня в одиночестве.
Это был угасающий страж сна, тлеющий пророк кошмаров, таящий император грёз, ночной гость имел много лиц и все они имели одно сходство — корону. Корона была скорее его частью, чем головным убором, воплощением бесконечного авторитета и власти, пронизывающим натуру. Она позволяла рукою достать до боли. Именно поэтому нельзя было отвести взгляда, желать услышать шёпота — ему нельзя было отказать. Скоро стали сниться сны. Из своих четырёх стен я перемещался в удивительный город цвета луны. Все здесь было из белого янтаря и песчаника. Тут меня звали королем, владыкой и повелителем, даже дали имя, кое потерялось при рождении. То были замечательные видения, ощущений лучше этих я не испытывал никогда. Думаю, мой незнакомец знал о них и в тайне завидовал моему счастью, которое пыталось таиться. Оно являлось мотыльком, в пыли и пятнышках, бьющимся в стенах черепа. Жук летел на властные огни короны в самоубийственном порыве, но рот всегда был закрыт — мы никогда не говорим.
Янтарный город был лучшей из держав, я мыслил о его материальности, сущности и истинности. Каждое утро собирал туда поход и каждую ночь оставался дома, чтобы увидеть вновь. Пытаясь пропустить день, дабы оказаться в блаженной ночи, преодолеть расстояния и вселенные, стал больше думать. Сотни идей и помыслов рыскали, сражаясь в трещинах между извилинами, рождаясь и погибая. Эти союзы с войнами обрекали и спасали. Потом мы стали встречаться реже, ведь я стал больше спать — сны становились длиннее. Мне было позволено править любимым градом. Глубже и глубже погружался в проблемы жителей, страны. Наконец-то меня любили. В это же время вина пожирала изнутри, как можно променять единственного и настоящего друга на какие то сны? Останавливаться было уже поздно.
Дни в качестве императора замечательны. О лучшей жизни никто в Сшеинте не мог мечтать. Всего в достатке, даже в избытке. Фигура правителя была идолом, на которого равнялись, молились. Лишь ночью не было покоя. Кошмары мучали меня. Я оказывался в густом лесу, в маленькой хижине. Один, на сотни километров вокруг, беспомощный, неприкаянный. Словно трус залезал под кровать и пытался переждать ужас бесконечного одиночества. Так было день за днем, пока всему, что было известно, не пришла опасность. Злобные варвары с севера своей ордой хотели снести все до кусочка, до песчинки. Каждый муж встал на защиту своей родины, я не был исключением. Война истощала народ и град, приходилось продавать янтарь, рушить здания и вековые труды, только бы еще неделю выдержать, получить шанс на выживание. Все пустело, голый холм вылезал из под некогда прекрасной архитектуры. Люди смотрели на вершину и молили о помощи тех, кто был там. К несчастью, у холма не было вершины. Обе стороны были почти истощены, в последнем рывке был разрушен мой дворец, чтобы нанять лучших убийц.
Трое воинов должны были победить войну, создать мир. Первый убил последних дикарей, и, подумав, что бог еще там, решил похоронить все тела. К несчастью, упавший с горы труп сбил наемника в могилу и сломал ему спину. Двое других разошлись вверх и вниз, чтобы убить тех, кто сеял воинский хлеб, строил казармы и рожал бойцов. Вмиг я оказался в голой пустыне, без приюта и слуги. Только власть и сила воли, не дающие мне сдаться, держали мои ноги и вели руки. Некому было воевать, не было причин для войн и даже жалоб и нытья. Последние люди — пара убийц, сразили друг друга, как последние воплощения войны. Я бежал от своей неудачи, проклятия так долго, что плоть и кость стерлись, последние мои составляющие — воля и власть, заменили их. Вес короны продавливал череп, стирая лицо. Обезличенное воплощение авторитета, король Ничего по праву.
Долгие годы скитаний привели в место моих кошмаров. Замечательная хижина в лесу – все, что осталось от моей прошлой жизни, видение стало реальностью. Я подошел к окну. Заглянул. Дом был занят. Проклинаю этого труса, который спал в свете лампы, словно малый ребенок. Он забрал мой последний приют. Теперь я каждую ночь томился под этим окном, выжидая момента. Жилец — так мой враг был назван. Ни одна мольба, ни один приказ или угроза не были услышаны. Неприкаянность мешала обрести плоть и кровь. И наконец, одной из ночей, после многих лет, он куда- то пропал. Кровать приютила прах и восстанавливала тело. Будто я жил здесь, в этой скромной лесной хижине, сколько себя помнил. Один на многие километры хвойного леса, который кормил и лелеял меня год за годом…..
