Принято заявок
2688

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Смерть должна быть терпеливой

Над небольшой полянкой вновь скопилось много светлячков – они любят здесь гулять. Где-то маленькие желтые создания собирались в пары и весело кружились друг с другом, перемещаясь по всей поляне и поочередно разукрашивая в яркий желтый цвет травинки, окружавшие их, а после этого, пролетая дальше, будто забирали эти краски обратно и передавали следующим травинкам. А где-то некоторые светлячки, не найдя себе пару, бродили по одиночке, но не менее энергично и игриво. По всей поверхности растянулось полотно невысоких тонких травинок, каждая из которых тускло изнутри светилась изумрудным светом. По всем сторонам полотно постепенно переходило в окружающую его тьму, из-за чего нельзя было разобрать, где оно начинается, а где заканчивается. Тонкие стволы растворялись вдалеке, и можно было увидеть лишь очертания последних травинок, до которых не дотянулась чернота. Зеленые столбы стояли неподвижно, туго вытянувшись ввысь, будто осуждая и не приветствуя приход иноземных существ. Некоторые из них даже выглядели так, будто задумались об одиноких светлячках – действительно ли им так же весело, как светлячкам в парах, или они просто притворяются и не хотят показывать свою настоящую сущность? Но такие размышления быстро прерывались светлячками-непоседами, которые в порыве движений могли случайно задеть кончик травинки, и тогда она легко покачивалась, сбрасывая с себя слой дымки, который тут же разносился поблизости и медленно-медленно оседал на своих новых владельцах. Именно поэтому на такой волшебной полянке вместе со светлячками всегда гулял дымок, только светлячки больше порхали поверху, а дымку нравилось изысканно и невероятно интересно закручиваться в самые разные формы внизу.

Со временем после светлячков образовывалось много дыма, и он уже начинал заходить за рамки, переходя со светящейся травы на территорию небольшой речушки. Чистая гладкая вода тянулась далеко-далеко по обеим сторонам и принимала дымок к себе так же спокойно, как и длинную лодочку, которая то и дело немного качалась и оставляла после себя легкие волны. Лодка бурого цвета была привязана на веревке к деревянной табличке, на которой красовалась надпись черного едкого цвета «Участок № 42».

«Кажется, любой бы согласился провести в такой умиротворенной прекрасной атмосфере бесконечное количество времени» – так, наверное, думал тот, кто установил в этом месте худую деревянную скамейку, покрашенную в темно-зеленый цвет. На ней сидела черная молчаливая фигура, смотря в неизвестную даль и чего-то ожидая. Наверное, эта же фигура и оставила ветхую косу с блестящей железной дугой, которая аккуратно облокачивалась на и без того нагруженную скамейку. На этой же скамейке справа от загадочной фигуры расположилась высокая продолговатая лампа, формой похожая на вазу. Изнутри она отдавала блеклыми желто-оранжевыми лучами, освещающие всю половину скамейки. Сверху были аккуратно просверлены две дырочки, из которых выходила холодная металлическая ручка, что делало ее похожей на керосиновую лампу.

Маленькие желтые ангелочки, шаловливо пролетая мимо лица темного силуэта, слабо освещали монотонную белую черепушку, выглядывающую из капюшона черного халата. Тут же из-под рукава халата вылезла костяная рука, с глухим пустым звуком поскребла кончик выпирающего носа и вернулась обратно, навалившись сверху на вторую руку и приняв всю ту же ожидающую позу.

Тут тонкая рука осторожно поднялась ввысь, остановившись на уровне лица, произвела несколько странных магических жестов, и неожиданно из пустоты появилось облачко. После короткого блеска на ярком белом скоплении пустынным монохромным цветом начал вырисовываться контур квартиры и двух человеческих фигур в ней. Каким-то необычным образом, когда картина была закончена, она будто запустилась и ожила, показывая двух бодрых энергичных юношей в куртках, которые, видимо, куда-то очень спешили и, запыхаясь, собирали вещи. На скамейке темная, словно склеенная и неспособная хотя бы немного пошевелиться, скульптура все так же сидела и бдительно наблюдала за юношами через облако. Могут ли такие жалкие ничтожные создания представить себе, что прямо сейчас за их ничем не примечательной суетой следит столь могущественное и властное существо? Вряд ли. Скорее всего, они даже не задумывались о том, что кто-то за ними может следить. А что? Зачем кому-то отслеживать каждое их действие? По их мнению, так считать совершенно глупо и бестолково. А тех, кто действительно так считает, отправляют в специальное заведение и провозглашают безумными. Так и работает этот механизм. В это время Смерть ни на что не отвлекалась и продолжала смотреть, подобно послушному охраннику, который единственный из своих коллег искренне выполняет свою работу.

8 лет… Для Смерти, у которой нет ни начала, ни конца существования, эта цифра может показаться смешной, но на самом деле это точно такие же 8 лет, и столько терпеть подвластно далеко не каждому. Даже сейчас трудно представить человека, который мог бы протерпеть хотя бы час, сидя на одном месте и ничего не делая. Поэтому даже для великой Смерти это большой подвиг. И она это знает.

Но вот бесконечную тишину издалека перебивают несколько периодичных гребков, которые с каждым разом становятся все ближе и ближе, громче и громче… Сторож, услышав это, тут же махнул пару раз рукой, развеяв облако в воздухе, не оставив от него ни единой песчинки. Дойдя до определенной отметки, гребки постепенно перешли в более слабые и медленные движения, и вот уже вместо них слышно лишь, как вода доносит точно такую же длинную бурую лодочку до цели; после чего продолговатая, с серебряной ручкой коса, выглядывая из борта лодки, со всей осторожностью кладет петлю веревки на край ствола еле держащейся на месте таблички.

Из прибывшего судна гордо вышла точно такая же темная фигура, которая отличается от сидящей на скамейке разве что яркой узорчатой косой в руке. Кучки задорных светлячков, заметив внезапное появление костлявой ноги на их полянке, словно колокольчики, которые звенят при входе покупателя в магазин, резко разнеслись в стороны подальше от раздражителя.

– Ты все еще здесь? – как будто недоумевающее, хрипло спросила вторая Смерть.

– Да, – смиренно ответил хозяин полянки, даже не повернувшись.

Гость тяжело вздохнул и, перебирая своими небольшими тоненькими ножками, выглядывающие из черного массивного полотна, дошел до скамейки, со всей осторожностью прислонил свою серебряную косу к спинке потертой деревянной конструкции и медленно сел.

– Послушай, – начала свою речь вторая Смерть, немного наклонившись к первой, – я просто хочу помочь. Пойми, вот эти твои бунты и революционные наклонности они… не совсем рациональны.

Первая Смерть заметно нахмурилась.

– Ну взял ты только одного человека, ну не убиваешь ты так массово людей – а толку-то? – спокойно продолжил пришедший. – Я, конечно, понимаю, что когда-то этот Порошков думал о суициде, но ведь не 8 лет же ждать. Я знаю, что ты умная, находчивая и мастерски владеющая косой персона, так для чего же весь этот цирк; зачем так рушить себе авторитет из-за какой-то мелочи? В клане тебя и так считают немного странной и… Ну, я думаю, ты понимаешь, о чем я. Но на самом деле положение не такое уж и плачевное – стоит тебе только захотеть, как мы с тобой мигом поднимем и рейтинг, и состояние; возьмешь себе людишек и по десяткам, и по сотням, и по тысячам, а там уже гляди и со 104 участком сравняешься. Все отвернулись от тебя, но я нет. Я тебе хочу помочь как давнему другу. Мне нужно лишь твое одобрение, уверяю тебя, это та дорога, которая выведет тебя из этого тупика и приведет к…

Первая Смерть уже еле держалась на месте и, переполненная возмущением и яростью, резко перебила говорящего:

– Да что ты такое говоришь! Неужели вы меня там совсем не понимаете!? Безумцы! – разводя руками в разные стороны и немного расшатывая скамейку, оборвала Смерть. – Посмотрите в кого вы превратились; посмотрите, что вы натворили – придумали эти свои болезни, вирусы, автокатастрофы, войны, цунами, землетрясения, пожары, другие ужасные вещи. К ним летят люди, а они сидят, радуются! Когда же до вас дойдет, что все это одна большая ошибка, и что все эти многотысячные убийства в день – это неправильно. Люди стали ненавидеть смерть, они боятся ее и пытаются сделать все возможное, чтобы ее избежать. Откройте свои глаза и посмотрите на их решительность – они еще ничего не изобрели, а уже термин придумали – «цифровое бессмертие». И я могу сказать, что такое поведение вполне логично и закономерно. Вот вы когда-нибудь представляли себя на их месте? Прочтешь так разок в газете подобные страшилки в новостях, и уже волей-неволей, да начинаешь к смерти по-иному относиться. Я не понимаю, зачем весь этот бессмысленный фарс, зачем вы продолжаете эту глупость? – тут, развернувшись, первая Смерть, будто заряженная током, схватила серебряную косу, что несколько смутило слушателя, вернулась в исходное положение и продолжила доносить свою позицию. – Вот, вот… Для чего разукрашивать эти косы!? Зачем убивать таким безжалостным и кровавым способом столько людей ради каких-то узоров? Да даже нет, у меня просто вопрос – куда вам еще больше? Эти ваши косы и так узорами понатыканы, все сверкают, блестят – но зачем дальше продолжать весь этот ужас? А как же вам нравятся эти слова – «авторитет», «рейтинг», «вес в обществе». Вы готовы ради них врать, лицемерить, издеваться над несчастными созданиями. Хорошо ты сказал про ту выскочку со 104 участка – это животное готово перемалывать людей пачками, лишь бы все восхищались им и его золотой, элегантной косой! Странно вообще, что ему вместо этой малюсенькой лодочки не выдали какой-нибудь громадный корабль – так, наверное, удобнее было бы…

Во время своих пылких рассуждений, первая Смерть много трясла ногами, расшатывая вокруг себя травинки, которые в свою очередь обильно выделяли дымку. Массивное серое облако, скопившееся под конец разговора вокруг ног скамейки, будто впитало в себя вырвавшиеся высказывания, копившиеся и хранящиеся внутри в течение долгого времени, как длинная тонкая струйка дыма выходит из револьвера после стрельбы.

– И что же, по-твоему, – второй участник диалога осторожно взял свой инструмент из рук первой Смерти, развернулся, положил косу на место и начал формулировать свою мысль, – мы теперь вообще не должны убивать людей? Они же просто расплодятся в бешеном количестве и устроят перенаселение. И там уже будут картины пострашнее.

– Ничего они не расплодятся. Если они примут смерть и ощутят равенство жизни и смерти, они сами распределят, как им нужно размножаться и сколько им нужно жить – ответила обратная сторона. – Вы недооцениваете их интеллект, они далеко не глупые существа. Просто я хочу, чтобы вы поняли свою ошибку, и что, пока еще не поздно, ее еще можно исправить. Вся жизнь людей превратилась в избегание смерти, бесконечный страх преследует их, пока вы жестоко не обрываете их жизнь, после чего они приходят сюда. Но заслуживают ли они такой несчастной жизни? Ведь это не они сами стали так безумно бояться смерти – это вы привели их к этому. Вам ведь все равно на них, да? Для вас человеческая единица означает новый узорчик на косе! И знаете, для меня не имеет значения, что вы там в своем клане думаете о моих, как ты говоришь, бунтах. Я буду сидеть здесь до самого конца, и ждать Порошкова. Я лично присматриваю за ним уже в течение 8 лет, и ничто меня не остановит дождаться того момента, когда он выйдет из жизни самостоятельно. Когда вы увидите его отношение к смерти, вы поймете, что я прав. Тогда, я надеюсь, до вашей черепушки, наконец, дойдет, насколько прекрасные существа эти люди, и что к ним нельзя относится так грязно и кровожадно!..

Наступила всепоглощающая тишина. Вода все так же мелодично играла на фоне. Светлячки испугались такого шума и разлетелись от скамейки по сторонам, отчего вокруг стало довольно темно. А лампа все так же молчаливо сидела рядышком, отбрасывая на слой тумана мутный свет. Такая тишина после жаркого спора или просто эмоционального разговора всегда рано или поздно приходит, вынимая с каждого свою череду мыслей. Она может быть очень опасной, если весь диалог был на эмоциях, без сухой рассудительности. В ней можно извиниться и осознать, что в некоторых моментах можно было высказаться и помягче, а можно остаться непоколебимым и продолжать вести свою речь отрывистыми и острыми фразами. Но разойтись нейтрально в такую минуту очень трудно. Поэтому эмоции – это очень неудобный механизм, который постоянно мешает всем жить, и лишь самым стойким и сильным удается взять над ними контроль. И это относится даже к Смерти.

– То есть, по твоему мнению, – все так же спокойно начала вторая Смерть, – нам нужно не убивать людей и ждать, когда они сами начнут ценить смерть, так?

– Да! – уткнувшись вдаль, сказала первая Смерть.

– Что ж, но ведь так можно прождать до предельного момента, когда человек уже станет старым, дряхлым и беспомощным. На это потребуется много времени и…

– Да, если на то потребуется, то придется ждать до самого конца, – снова дерзко перебил оппонент. – Смерть должна быть терпеливой – это то, что я пытаюсь вам донести.

Вторая Смерть явно не игнорировала собеседника и не считала его слова пустыми. Она сильно задумалась, посмотрела на две вытянутых лодочки, поочередно скачущие на поверхности воды, на старую истерзанную деревянную табличку, на светлячков, которые постепенно стали возвращаться к привычным для них местам обитания, освещая скамейку и два силуэта.

Неторопливо встав, гость взял свое орудие, собираясь отправляться.

– Ладно, давай тогда, увидимся… – попрощалась темная фигура, медленно удалилась с травяного покрова, отчего затронутые травинки образовали длинную дорожку из дыма, и долгими вялыми гребками уплыла вдоль по реке.

Вот и все. Разнообразие на этом закончилось. Хотя это трудно назвать разнообразием. За этими 8 годами пойдут следующие 8, а может и больше. Нескончаемая монотонная работа, на которой ты терпишь, стараешься, а взамен получаешь лишь непонимание окружающих. Так и образовался этот непрекращающийся цикл, растворяющийся во времени. Работа, ссоры, конфликты, работа, ссоры, конфликты – и это все повторяется день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, один на другой похожий. Внутри скапливаются недовольство и раздражение, потом они выходят, и так каждый раз. Все так привыкли к этому циклу, что бояться не просто выйти из него, а даже хотя бы немного подправить. Это ли не считается нормальной жизнью?

Первая Смерть все глубже погружалась в размышления; но вдруг, где-то вдалеке, в глубине черной мглы маленькие разноцветные частички, появляющиеся из неоткуда, неожиданно начинают скапливаться в одну кучку. Вот уже формируются очертания, голова, ноги, кончики пальцев. Загадочное существо, не прекращая притягивать к себе частички вокруг как магнит, выходит из мрачной гущи, чего тут же испугались светлячки.

– Неужели… – смогла только выдавить Смерть, собирая на костлявых выемках, где обычно располагаются глаза, несколько слезинок.

– Что? Что со мной? Какого черта? Где я? Я в раю или аду? – недоумевающее вскрикивал уже почти целый человек, рассматривая свои руки, которые все еще притягивали к полым промежуткам оставшиеся части.

– П-порошков? Это ты? – Смерть переполняло столько чувств; одна лишь мысль о том, что то, чего она так долго добивалась перед ней, вызывало еще больше слез.

– Да, я Порошков. А откуда вообще тебе известно, как меня зовут? Кто ты и что тут делаешь?

– Как? Как ты умер?

– Я надеюсь, что когда я отвечу на этот вопрос, я попаду в рай, потому что…

– Да будет тебе и рай, и ад, ты только ответь – как ты умер? – перебила долгожданного гостя фигура в капюшоне.

– Хорошо, сейчас расскажу. Я хотел поехать к Юле на вечеринку, уже с друзьями собрались, думаем – ну сейчас-то отдохнем как положено! Едем уже на машине к ней, она мне еще написала: «Ну вы где есть? Тут уже почти все собрались». Я, значит, печатаю ей в ответ, смотрю в окно – большой грузовик на нас направляется и ка-ак шарахнет. – мимика слушающего на скамейке резко поменялась. – Потом я тогда уже сюда и попал. Не знаю, почему я тут один – как мои друзья там выжили трудно представить… Эй, ты меня слушаешь вообще? А то сидишь, молчишь, задумался как-то. Давай вези меня в рай, что у тебя там – лодочка? – человек указал на лодку вдали пальцем. – А то я такое веселье пропускаю, там точно сейчас все отрываются. Мне только в рай, иначе уже как-то несправедливо выходит.

– То есть – с ноткой печали, уткнувшись на волшебные зеленые травинки, начала Смерть, – ты погиб в аварии?

– Ну да, – ответил Порошков.

Смерть молчаливо сидела, замерев в такой позе, в которой она услышала то, как именно к ней попал Порошков. Ее переполняла великая доза огорчения; мысли о том, сколько было потрачено сил и энергии впустую, окутывали ее с ног до головы. Целых 8 лет она сидела здесь и никуда не выходила – и все зря, ее продолжительный изнурительный труд был прерван глупой случайностью. «А ведь все так, скорее всего, и было… – проблеснуло в мыслях Смерти, вызывая еще больше бурных эмоций. – Какая-то выскочка, в погоне за быстрым результатом, взяла и разрушила мой гениальный и до мелочей продуманный план! Насколько же жесток и несправедлив бывает мир, даже загробный!..» Смерть схватилась руками за голову, мутно смотря вниз, будто в голове ее происходила великая битва. Мысли то набирали обороты, то вдруг стихали; воспоминания всплывали и, ударяясь об тупую правду, разбивались на тысячи осколков. «Безумцы, животные…» – пробормотала она себе под нос.

Порошков немного осмотрелся, еще раз кинул взгляд на беспомощно сжавшуюся Смерть и небрежно сорвал:

– Слушай, ты долго так сидеть собираешься? Давай поживее может.

Смерть очнулась, немного выпрямилась и с отчаянием посмотрела вверх. Она не обратила внимание на грубость, которую использовал молодой человек, ради которого она отдала практически все, что у нее было. Она снова о чем-то задумалась, резко набрала в себя воздух, с досадой медленно и плавно выдохнула, вдруг встала, взяла лампу за скрипящую ручку в одну руку, шаткую длинную косу в другую и повернулась к человеку.

– Поплыли, – озлобленным и негромким голосом воскликнула Смерть и направилась к лодке.

Юноша, прошагав небольшую тропинку из продолговатой, будто ведущей, дымной полосы, сел вместе со Смертью в лодку, и вместе они постепенно стали отчаливать от берега. И последние слова маленького негодующего скелета в халате перед тем, как Порошков начал задавать бесчисленное количество вопросов о том, куда его занесло, были: «Безумцы, этим миром правят безумцы…»

Горшков Тимофей Николаевич
Страна: Россия
Город: Волгоград