XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

«Слёзы страха мочили футболку…»

Слёзы страха мочили футболку,

Падали прямо на грудь.

Мне буквы не пишутся, звук не звучит,

И горькое всё на вкус.

Если ты не проснёшься завтра,

Я рядом с тобой полежу

На той кровати, где ты засыпала,

Звонила мне в глупом бреду.

Мне страх перекрыл дыхание,

В жаркое лето мне холодно.

Я грублю и сурово смотрю из-под лба,

Проклиная телесную молодость.

И если завтра я не проснусь,

Посиди ты рядом со мной

За старым столом, где я засыпала,

Отвечая на твой звонок.

«Скажи…»

Скажи, как я выгляжу в этом платье?

Не слишком оно ли полнит?

Хочешь меня ли ты в нем касаться

Или отпрянешь дымом свечи?

Дымом свечи, что недавно угасла,

Свечи цвета белого, цвета чёрного,

Свечи во тьме огнем заливавшейся,

Свечи, что горела минут пятнадцать.

Скажи, как смотрятся эти ленты

В моих совсем жидких косах?

Заплести их потуже? Или ослабить?

Может, заколку повесить сюда?

Заколку, что мне подарила мама,

А ей её мама, а ей — её,

Заколку, в которой жемчуг сверкает,

Ту, что ты снова кидаешь на пол.

Скажи, как сидят на мне эти туфли?

Я и в них даже ниже тебя.

Как дотянуться до самой макушки?

Как вкусить мне высокий твой яд?

«О силе»

За окном темнота — и это залог

Беспокоя покойной душе.

Я лягу спать, если мне повезет

Свет до зари потушить.

Если простишь ты, что совесть моя

Не будет безмерно чиста,

Если юность мою в который уж раз

Не запрячут в углу чердака,

То, Боже, прости мою грешную душу.

И купи же ее, Сатана.

За великий талант и бурное слово

Тебе её сразу отдам.

Мне француз рассказал, что писать может каждый,

Но избраны только мы с ним.

Что только мы с ним обреклись на страданье

Исписанных наспех страниц.

Другой говорил — положи своё тело

На голо-чужую кровать.

Он говорил — отрекись, всё есть бренно,

Но искусство всему есть цена.

Моя страсть, моё тело, мой разум, мой гнев

Питают какую-то мощь,

Что прячется годы, а может, столетья

И ночами мне спать не даёт.