Во дворе стоял жаркий июльский день. Лия проснулась от того, что мама звала её на завтрак.
— Сейчас выйду… — пробормотала она.
Несколько секунд Лия просто лежала, уставившись в потолок. В груди сжималось — ощущение было странным, будто что-то тяжёлое оставалось с ней даже после сна. Она вспомнила: ей приснился долгий, пугающе реальный сон.
Во сне Лия оказалась в чужом доме. Сначала она просто бродила, разглядывая мебель, картины, вещи. Дом был двухэтажным, и, поднявшись по широкой лестнице, она продолжила осмотр. Чем дальше заходила, тем сильнее её охватывало чувство тревоги. Дом был огромным, в готическом стиле: тёмное дерево, высокие потолки, старинные обои. Всё выглядело будто из другого времени.
Но самое странное — все окна в доме были замурованы. Их невозможно было открыть или даже подойти к ним вплотную. Свет едва пробивался сквозь узкие щели. Было душно, жарко, и от этого всё внутри сжималось ещё сильнее.
Когда Лия поняла, что в доме никого нет, она решила выйти. Но входную дверь найти не удавалось. Она снова и снова спускалась на первый этаж, обыскивая каждый угол, пока не осознала: двери нет. Паника охватила её внезапно. Ей стало трудно дышать, будто стены давили на грудь. В отчаянии Лия бросилась к окнам, пыталась их разбить — руками, тяжёлыми предметами — но стекло не поддавалось. Оно даже не треснуло.
Её охватил страх — не снаружи, а внутри, первобытный. Она залезла под большой деревянный стол, прижалась к полу и начала плакать.
— Что мне делать? — прошептала она. — Я задыхаюсь… Я умру здесь? Я не хочу умирать…
Всё поплыло перед глазами. Воздуха стало ещё меньше, перед глазами сгустилась темнота — и она начала терять сознание…
— Лия-а! Просыпайся, выходи на завтрак! — донёсся голос матери.
Лия резко открыла глаза. Её сердце бешено колотилось. Это был сон… только сон. Но, странное дело — ей показалось, что она уже где-то проживала это. Словно это не просто сон, а… воспоминание. Она решила не думать об этом. Слишком тяжело.
Лия была обычной девочкой, четырнадцати лет. Жила с мамой. Родители развелись, когда ей было девять — и это оставило в ней глубокую трещину. После развода она стала молчаливой, замкнутой. Особенно тяжело было потому, что она обожала отца — но он ушёл, просто исчез из их жизни. Больше она была с ним не на связи. Теперь в доме остались только она и мама.
Дом, в котором они жили, был большим — почти таким же, как в её сне. Лия не раз ловила себя на мысли: может, тот дом во сне и есть этот? Но нет… она знала точно — это был чужой дом. Хотя ощущение странной связи не отпускало.
За завтраком Лия молчала — как обычно.
Мама, Аманда Грэйвуд, отхлебнула чай и спросила почти машинально:
— Как спалось?
Не дождавшись ответа, она добавила:
— Насчёт твоих курсов по математике. Я уже записала тебя к мистеру Доусону Шейду. С завтрашнего дня начнёшь. Уроки будут проходить в школе, по утрам.
Лия фыркнула:
— Я же говорила: не хочу учить эту математику. Она мне не интересна! Я люблю рисовать! Я стану художницей, мам. Почему ты не можешь просто меня услышать? Я уже месяц прошу записать меня в художественную школу, но тебе ведь всё равно! Тебя не волнует, чего я хочу. Тебе важно только твоё мнение!
Она встала из-за стола, не дождавшись ответа, и ушла к себе в комнату. Аманда сделала вид, что ничего не произошло, и продолжила пить чай.
Настроение у Лии было испорчено на весь день. Ближе к вечеру во двор позвали ребята. Чтобы отвлечься, она согласилась пойти погулять. Вернулась она поздно, за что мама снова её отчитала. Пара грубых слов — и снова Лия захлопнула дверь своей комнаты.
Она чувствовала себя пустой. Всё раздражало. Казалось, что никто её не понимает и никому она не нужна. Под вечер она немного порисовала, потом просто лежала на кровати, смотря в потолок.
Ночь. Лия долго не могла уснуть. Но спустя некоторое время она всё-таки заснула, и ей опять приснился сон.
Лия снова оказалась в том же доме, но на этот раз — в одной из комнат. Там всё было покрыто тонкой пылью, как будто здесь давно никого не было. На полу — разбросаны детские рисунки. В углу сидела маленькая девочка, лет пяти. Она что-то рисовала мелом прямо на полу.
Лия села рядом и спросила:
— Ты кто?
Девочка не ответила. Только шептала:
— Они опять не разговаривают… Я снова виновата?
За стеной — тишина, но Лия чувствовала напряжение, как будто воздух стал густым. В доме начал скрипеть пол, сквозняк хлопал дверью. Слышны были приглушённые голоса — не слова, а эмоции: обида, разочарование, равнодушие. Эти звуки не были громкими, но они больно давили изнутри.
Девочка прижимала к себе старую куклу и говорила:
— Если я нарисую счастливую семью, они не уйдут. Правда?
Лия медленно приближалась. Ей хотелось сказать что-то ободряющее, но горло словно сжалось — она не могла говорить. Девочка вдруг резко сжала листок и швырнула его на пол. Смотрела прямо на Лию.
— Почему я всегда виновата, когда они молчат?
Лия хотела обнять девочку, сказать, что всё будет хорошо. Но не могла пошевелиться. Тело будто парализовало. Вдруг за окном резко потемнело, и в комнате потух свет.
Маленькая девочка прошептала:
— Я больше не хочу быть одна… Не оставляй меня, пожалуйста…
И сон резко обрывается.
Лия проснулась. Сердце стучало, лоб был мокрый от пота. В комнате — утренний полумрак. Она смотрела на свою руку — в ней был скомканный край простыни. Странное чувство — будто она увидела что-то важное, но не могла до конца понять, что именно. Она чувствовала, что плакала во сне, потому что глаза щипало.
На стене висел рисунок, нарисованный в детстве. Лия долго смотрела на него. И вдруг поняла — девочка во сне — это она сама, когда ей было пять. Вся эта комната, рисунки, атмосфера — это её детская память.
Следующий день прошёл тихо. Она пошла на занятия, как и просила мама. На уроке по математике Лия едва держалась, чтобы не уснуть. Всё казалось пустым и ненастоящим. После занятий она сидела одна в школьном дворе, просто глядя в небо. Внутри было какое-то странное ожидание.
Когда наступила ночь, Лия будто знала — снова будет сон.
На этот раз она оказалась в другой комнате. Она была как тень — не могла ни говорить, ни вмешаться. Перед ней — отец и мама. Отец говорил холодно, жёстко.
— Всё это из-за тебя.
— Я старалась…
— Да, старалась. Вот к чему мы пришли.
Лия хотела закричать. Хотела остановить его. Обнять маму. Но была как будто привязана к полу. Сердце разрывалось.
Мама сидела, сжав плечи, и смотрела в пол. Лия чувствовала, как тяжело дышать, как будто снова тот душный дом с заколоченными окнами.
Она закрыла глаза. Не могла больше смотреть.
Утром она проснулась совсем опустошённая. Молчала весь день. Даже с подругой, которая написала ей, не переписывалась. Только вечером подошла к зеркалу в своей комнате. Посмотрела на своё отражение — и вдруг… это была не она.
В зеркале была мама. Молодая, красивая, с уставшими глазами. Она заговорила:
— Я боялась. Я не знала, как быть. Я сама выросла в доме, где нельзя было говорить. Где боль — это просто часть жизни.
— Я хотела тебя защитить, но сама не знала, как. Прости, если казалась холодной…
Лия прижала ладонь к стеклу. Что-то внутри сдвинулось. Мама не враг. Просто человек, который тоже устал и не знал, как быть.
И в последнюю ночь Лия снова уснула.
Теперь вокруг был свет. Белый, мягкий, как облако. Лия стояла босиком, в тонком платье. К ней подошла девушка — взрослая, уверенная. Она была как Лия, только чуть старше.
— Привет, — сказала она. — Я так долго тебя ждала.
— Кто ты?
— Ты. Только чуть позже.
— Я устала… Мне всё время больно.
— Это нормально. Ты не обязана всё понимать сейчас. Просто прости себя. Прости их. И начни говорить.
— А если они не поймут?
— Главное — что ты заговоришь.
Лия смотрела на неё. Слёзы текли по щекам. Но внутри было… спокойно.
На следующее утро Лия проснулась. В комнате было солнечно.
Она пошла на кухню. Мама, как всегда, сидела за столом с чашкой чая.
Лия присела напротив. Смотрела на неё, и впервые чувствовала, что может — и хочет — что-то сказать.
— Мам… я хочу рассказать тебе, что со мной происходит. И послушать, что ты чувствуешь.
Мама удивлённо подняла глаза. Потом опустила их. На секунду всё снова замерло, как всегда. Но вдруг она поставила чашку и вздохнула.
— Я тоже хочу поговорить.
Они говорили долго. Не всё было просто. Но впервые это было по-настоящему. Без обвинений. Без криков.
Просто — честно. И этого оказалось достаточно.
В конце мама обняла Лию. Неловко, но крепко. Лия почувствовала, как всё внутри отпустило.
Проблемы никуда не исчезли. Но теперь они были не одни.
И это было начало.
