XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Жила-была на свете муха. Эту красавицу знает каждый человек, зверь, а может, даже гриб. Но меня это не волнует. Ведь сама я, скажу по секрету, знаю ее лично. Ужасная болтунья. Возможно, у вас возник вопрос, как же я с ней познакомилась? А у меня есть ответ. Слушайте внимательно!

Я возвращалась домой после тяжелого дня, всю дорогу предаваясь сладостным мечтам о бутербродах с вареньем. Что может быть лучше? Ступив на порог, даже не раздевшись, я метнулась на кухню, прямо в бездну холодильника…

«Да где же эта чертова банка?» — вертелось у меня в голове. Случайно бросив взгляд на стол, я наконец-то нашла свою прелесть. Подойдя ближе, я вскрикнула от ужаса! Оказывается, не одной мне хотелось варенья. Прямо на липком краешке банки, злорадно потирая лапки, сидело нечто мохнатое, зеленоглазое и неприлично толстое. Я пригляделась. Это была она. Нет сомнения.

Летучий кошмар поднял на меня свои зеленые глазищи и пугливо задергался в надежде поскорее улететь. Но не тут-то было. Четыре муховы лапки намертво приклеились к банке. В панике муха попыталась взлететь снова. Увы. Так продолжалось еще несколько секунд, но в тщетных попытках насекомое прилипло всеми шестью и жалобно заскулило.

«Не знала, что мухи умеют скулить…» — подумала я.

И вдруг до меня донесся ужасающий писк… Я прислушалась, и мне удалось различить слова:

«Тут ловушки, там ловушки, надоело… Надоело, надоело, надоело! Ну почему же быть мухой так тяжело?» — чуть не плакала муха.

«Ну все, точно крыша поехала…» — пронеслось в голове. Но воришку было жаль. Натянув улыбку, я приветливо спросила:

— Здравствуй, муха. Может, не стоило лезть в мое варенье?

— Фу ты, ну никак не вылез… А-а-а! ЧЕЛОВЕК! — муха задергалась еще сильнее.

— Прости, не хотела тебя пугать.

— Ага, не хотела меня пугать и прилепила к какой-то дурацкой стекляшке! Ух, терпеть не могу людей…

— А я терпеть не могу мух, — ответила я, протягивая руку к старой газете.

— Эй! Мы так не договаривались! Я… э… жить хочу! У меня, между прочим, дети!

— Дети? Очень мило. А может, у тебя еще и имя есть?

— Эм… Ну… Есть!! Как же его… Мухла, Мухля, Мушка, Мушаня… Э… — муха замялась.

— Ладно-ладно, будешь просто Мухой.

— Мухой? – закипала муха. – Да я… я… Какая я тебе «просто муха»? Я, между прочим, необычная муха. Я, между прочим, стихи пишу!

— То стихи, то дети, не поймешь тебя…

— Одно другому не мешает! — громко пискнула муха. — Я, между прочим, мамаша творческая! — сказала она, выпятив грудь, насколько это было возможно. — Вот, послушай… Кхм-кхм! Села муха на варенье… И… Эм…

Я уже давно успела заметить, что муха села на варенье. Так же как и то, что эта самая муха чересчур разговорчивая. Но, будучи вежливой, я внимательно ее слушала.

— Значит, села на варенье… И… Вот и все стихотворенье! — муха гордо рассмотрела себя в отражении стеклянной банки.

— И это все?

— А тебя что-то не устраивает?

— Да почему, симпатично получилось. А твоим детям нравится?

— Деткам ? Просто очень! — просияла муха. — Ох, детки… Какие же у меня прекрасные детки! Ровно 27 штук! И все такие разные, такие голодные… Бедные… Их отец, мечтая накормить малюток, погиб… Это все бессовестные люди! Нет, не люди, звери! А малыши все растут и растут, а кормить-то их некому…

Муха чуть не плакала. А я вдруг вспомнила, как совсем недавно прихлопнула толстую не менее надоедливую муху… Мне стало стыдно.

— Ладно, прилетай еще как-нибудь за вареньем… Давай я тебе помогу! — сказала я, осторожно сняла насекомое с банки, и оно улетело восвояси.

Вот, между прочим, откуда взялось всем известное стихотворение про севшую на варенье муху. Подождите-ка, а мне не показалось?..