Было это одним октябрьским днём, помню так, будто это было вчера. Я, Саша Сидоров, по обыкновению встал в семь утра и пошёл в школу, спеша успеть на первый урок математики. Ну вот нельзя мне было тогда опаздывать, сокращение дробей никак не давалось.
Солнце всё ещё мягко пригревало макушку со светлыми волосами, а лёгкий ветерок забирался под распахнутые полы куртки. Надетая матерью перед моим уходом шапка ещё с самого подъезда лежала в кармане. Кто вообще носит в такую прекрасную погоду шапку?
Фыркнув себе под нос, я пуще прежнего заспешил в школу, почти влетая в двери, что придерживал какой-то старшеклассник для девчонки. К счастью, все остались целы и даже устояли на ногах. Иначе мама бы точно запретила мне есть сладкое и отобрала бы вдобавок новенькую приставку. И это при условии, что она уже отошла от того случая, когда я соседкино окно мячом разбил…
Уже спустя пару минут я сидел на уроке, внимательно слушая Ольгу Викторовну, объясняющую в очередной раз правила, с помощью которых и можно было быстро и просто сокращать дроби.
К большому моему несчастью, быстро и просто не получалось. То число забуду учесть, то просто на одноклассника загляжусь. Эх, не быть мне технарём. Мне вот всегда история нравилась, даже в начальной школе.
Особенно я сегодня нервничал как раз из-за математики. А ведь просто к доске вызвали! Пример я, ожидаемо всем и вся, решил только с помощью подсказок от первой парты. Удовлетворённый своей «четвёркой» я сидел за третьей партой возле окна и преспокойно считал ворон. Нужно будет Насте за помощь обязательно купить коробку конфет.
Вскоре урок подошёл к концу, и прозвенел звонок на перемену. Ребята повскакивали со своих мест, шустро собирая книги с тетрадями в портфели. Следующим уроком была история, а задерживать строгого Антона Игоревича своими опозданиями никто не хотел.
Урок начался спокойно, что было очень необычно для учеников 5 «Б» класса. Бывшие младшеклассники любили наводить шум в старшем крыле, но рядом с кабинетом истории как-то утихали, слушая учителя.
Сегодня начиналась новая тема, и дети должны были постигать красоту Востока, разбирая Древний Египет. Но внезапно что-то пошло не так, как задумывалось преподавателем.
Как раз туда, где только что был Антон Игоревич, приземлилось что-то тяжёлое и явно необыкновенное, даже странное.
Кряхтя и постанывая от боли, человек, а это был именно он, встал на ноги, демонстрируя замершим ученикам полную экипировку Советского солдата.
В земле и крови, он тяжело и судорожно дышал, ошалевшими глазами оглядывая класс, будто запоминал каждое лицо, наслаждаясь видом живых людей. Или даже детей? Человек в форме замер, переводя взгляд между ребятами и, как казалось мне, готов был расплакаться от чувств.
Учитель наш откашлялся в кулак, привлекая внимание. Ребята в классе, наконец, ожили, ахая и охая от вида солдата.
А ведь это действительно был настоящий солдат Советского Союза! Да не простой, а сам офицер.
Мужчина по-доброму улыбнулся такой реакции, будто и не сваливался минуту назад из воздуха в кабинет простой московской школы. Он придвинул к себе ближайший стул, усаживаясь удобнее и принимаясь за свой странный, но столь важный рассказ.
— Имени моего вы не узнаете, оно и не важно так, как то, что я сейчас расскажу, — предупредил офицер, на что ребята только покивали в знак согласия. Было совершенно шокирующим это появление человека из другого временного отрезка. Мужчина, тем временем, начал говорить вновь: — В моём времени сейчас тысяча девятьсот сорок третий год, мы только недавно выиграли в Курской битве, но конец сражениям ещё далёк. Мы изо всех сил бьёмся за нашу общую Родину. Враги всё ещё на наших землях, но мы все обещаем сделать своё Отечество свободным от оков войны, боли и страха, — пообещал герой, держа руку у сердца. — Знаете, война — это действительно страшно, но мы идём в бой ради жизни.
Человек устало вздохнул, проводя рукой по лицу и чуть надавливая на глаза, будто хотел стереть отпечатанные там картинки чего-то плохого и явно страшного. Но в следующий же момент наваждение прошло, и офицер вновь озарял класс своей улыбкой. Такой светлой и доброй, родной улыбкой русского человека.
— Так приятно письма от детей получать, — тихо прошептал он. — От детей, родственников. Даже незнакомцев. Но особенно запоминаются письма от сестрёнки моей, — с любовью проговорил солдат, вновь оглядывая классную комнату. — Она ещё совсем маленькая, вашего возраста, наверное. Помогает нашим девушкам одежду вязать, на заводе тоже старается, — вспоминал он строки редких писем. — Но не жалуется лиса. Я её всегда так зову. Моя милая лисица.
Все замерли, вглядываясь в глаза офицера. А в них была такая тоска по родному человеку, что на глаза сами собой наворачивались слёзы.
Вопреки всему солдат не пролил и слезинки, вновь поражая каждого ребёнка.
— Да, моя лиса постоянно работает, — улыбнулся мужчина. — И письма исправно пишет. Умница моя. Постоянно мне что-то присылает, по любой возможности. Ещё еду передаёт… Как только сама питается, ума не приложу, — всё улыбался офицер. — Рассказывает, что всё хорошо у неё, у матери. Но я-то знаю, что она слишком добрая. Ох, лиса моя, — покачал головой солдат. — Потешная девчонка.
Офицер, казалось мне, совсем погрузился в воспоминания и письма любимой сестры. Интересно, а смог бы я так, как лиса? Трудиться во благо солдат и Родины, отдавать последние крошки тем, что сражается за тебя.
На глаза набежали слёзы, сказываясь по щекам. Я всё смотрел и смотрел на офицера, представляя себе то время и его лису.
Как же они тогда жили? Постоянный труд, работа во благо Отечества, угроза смерти на каждом шагу. Дети того времени не знали детства, они могли лишь верить и надеяться.
Та самая лиса, что должна была играть в куклы и заботиться только о заданных уроках, не знала этого. Она сохраняла свою детскую надежду в сердце, но и работала для этого.
Каждый тогда помогал своим трудом. Взрослый или ребёнок, мужчина или женщина — было не важно. Они лишь старались сохранить свою Родину, дать себе спокойной жизни.
Я представил себе, что делал бы, попав в то время. Не было бы лёгких дней, где я могу просто полежать на диване или погулять с одноклассниками. Не было бы приставки, моей коллекции машинок. Всё это не имело бы значения, ведь нужно защитить своё, дать следующим поколениям жизнь. Свободную, с самой светлой надеждой на лучшее будущее.
И им это удалось! А получилось бы у нас?
Я задумался на эту тему, погружаясь в размышления о чём-то столь серьёзном. И нашёл ответ. Мы сможем победить. Всегда и везде, если мы едины. Наше государство — это наши люди, что не оставили бы свою Родину.
Внезапно я почувствовал, что на меня льётся вода. Откуда же ей взяться?
— Вставай! Сколько до тебя кричать надо, чтобы услышал? — услышал я голос мамы, по старой традиции разбудившей меня ведром холодной воды. Она всегда так делала, если я долго не хотел просыпаться. — Ну вот, пропустил первый урок. Что у тебя такого во сне интересного было? — фыркнула она, оставив мне одежду и велев скорее подниматься, чтобы хотя бы ко второму уроку успеть.
Я и одевался. Но этот сон всё не выходил у меня из головы. Как же сильна надежда нашего народа. Любовь нашего народа. Взрослые и дети, не знавшие детства, отдали всё. Только бы мы жили.
