Морозну стужу осенних дней
Я ненавижу с этих пор,
Она пронзает грешных людей,
Туша лишь видимый костер
Самозабвенья. «Вот беда:
Его обида зверь точна,
Она теперь уж никогда
Не будет жизни лишена.
Нельзя ведь потерять одно,
Что уж потеряно давно»-
Так размышляла дуба тень,
То понимал во сне олень,
Видя в себе одну мишень.
«Для всех тех шумливых людишек,
Что проходили тучкой мимо,
То были просто пантомимы.
Их ограниченных мыслишек
Не хватит, чтоб понять письмишек,
Что он деньком один писал,
а ночью лишь подозревал
С каким лицом прочтет она
Те строки, где угрюмо бился.
Для ней открылась та душа.
Он с упоением молился
Той красоте,
Его звезде,
Что убивала наповал.
Он бы рабом себя назвал.
Отнюдь он так не дослужился.
Уж рано кончилась игра:
Смерть быстро навела порядки,
И догорела та искра,
Что нам давала все разгадки».
Я смутно помню тех людей,
Что продолжали косо-криво
Соображать и всё наглей
Врать всем своим лицом фальшиво
«Забудь , живи как мы- лениво»-
Хотел я врезать поскорей.
Заткнуть плевком их наглы рожи,
Но их не слушать, хоть убей,
На насекомых вы похожи,
Но отчего несправедливо?
Блюду здесь в свадебном пальто,
И слышу голос твой плаксиво.
Я тут же обернусь -никто.
Лишь камень серенький стоит
С физиономею ужасной,
А рядом надпись, что гласит
О той девчушке безотказной,
Что умерла зимой ненастной.
И снова плохо мне. Тошнит.
Хочу закрыть глаза,
Увидеть снова ручки те,
Что целовал превознося
И то ужасно тоще декольте,
Что я не мог нащупать сотряся.
Но вот сейчас один стою;
Нет больше у меня дороги.
Хотел уж было дать себя ружью,
Но больно нервно вихлятся мои же ноги
