«Переезд…» — негромко проговорила чья-то лохматая голова на шестом этаже. Разгар летнего дня давал о себе знать. Асфальт на городских дорогах оплавлялся. Людей было катастрофически мало, и казалось, что ты один остался посреди этой бетонной пустыни. Внизу стояла ГАЗелька, несколько грузчиков суетились возле неё, а поодаль стояли новые жильцы подъезда. На вид обычная семья, состоящая из трёх человек: глава семьи – отец, из-за его плеча выглядывали жена и хорошо подросшая дочь. Сегодня грузчиков судьба обидела: они таскали на своих спинах тяжёлую итальянскую мебель на шестой этаж. Лифт ни на какие громкие заклинания и проклятия и даже недружественные пинки не поддавался.
Обладателем пышной шевелюры был Василий Киселькин, студент второго курса экономического факультета известного в городе университета. Мысль о прилежном отношении к учёбе ещё в нежном возрасте была зацементирована в голову Васечки отцом – адмиралом. Теперь молодой человек с интересом рассматривал через пыльную створку окна своей однокомнатной квартиры новых соседей. Занавески, трогательный подарок бабушки из Воронежской деревни, развевались как дырявые паруса. «Интересно, знают ли эти бедолаги, в какую квартиру переезжают?» — задумался Киселькин. Ещё полгода назад соседнее жильё было главным предметом разговоров жителей ближайших домов и головной болью риелторов.
В злополучной квартире жил Художник. Из дома выходил он крайне редко, да и то по нужде или на выставки. В какой-то год влиятельный человек по чистой случайности сделал ему заказ на женский портрет загадочной особы. Загадочной, потому что существовала она только в мыслях заказчика. Художник, никогда до этого не бравшийся рисовать портреты по чужому воображению, воодушевился и пообещал закончить работу в обговоренные сроки. Образ Незнакомки ложился на холст быстро и точно. Казалось, мастер рисует кого-то до боли знакомого и близкого ему. Когда до окончания срока работы оставалось ещё больше половины, возникла первая проблема – нос. Никак не удавалось написать ту самую форму носа, которая идеально ляжет на продолговатое женское лицо. Время шло, а нос не находился. Соседи стали слышать непонятные звуки из-за стены Художника. Бдительные люди, послушав через стеклянные стаканы, пришли на помощь несчастному и вызвали неотложку. Обросшего, худого, с горящими глазами, его выносили на носилках. Он постоянно садился, руками цеплялся за любого, заглядывал в глаза и спрашивал: «Я нашёл его? Нет? Почему он постоянно кривится и качается?» Дальние родственники, объявившиеся сразу после отъезда Художника, вынуждены были делать ремонт, потому что на всех стенах красовались носы разных форм и размеров. На мольберте висели клоки – пазлы женского лица с дыркой посередине. Киселькин потянулся было за коробком, который он даже ощущал в боковом кармане узких джинсов, но тут же отдёрнул руку. В новой жизни у него не могло быть старых привычек. «Ну и история…», — шумно выдохнул студент, живо вспоминая все подробности интерьера соседской квартиры. Быстро подошел к своему рабочему столу и с трепетом стал перебирать густо исписанные бумажки. «Накоплю денег и обязательно опубликую… Обязательно. Вот дождусь нужного момента и…»,- начал разворачивать свою мысль Киселькин, но в это время в дверь настойчиво постучали. Драгоценные рукописи Василий тут же спрятал в потайной закрывающийся шкафчик. На пороге стоял однокурсник Ложкин и всем видом старался придать себе таинственность. В руке он держал бумажку.
— Привет, приятель! А вот по одному дельцу к тебе,- Ложкин юркнул в коридор однокомнатной квартиры.
— Да, да, проходи,- промямлил Васька, внутренне раздражаясь.
Ложкин замигал глазами, быстро скользнул взглядом по бедноватой обстановке комнаты, снял обувь и провалился в кресло цвета очень горького шоколада. Начал он издалека:
— Жарень так жарень! У-у, смотрю у тебя всё по-прежнему…
Киселькин сложил руки на груди крест-накрест и отвёл взгляд в сторону: «Кроме соседей».
Ложкин, как будто не ожидавший ответа, быстро затараторил:
— А-а, всё ясно… А то я смотрю: люди бегают, пыхтят и таскают вещи на высотень. Хе-хе…
Ложкин почесал голову и незаметно вытянулся в кресле. Он уже заранее открыл рот и положил перед Василием помятый клочок желтой бумаги.
— Писатель, как у тебя обстоят дела с фортуной?
— Начинаешь издалека,- безнадёжно произнёс Киселькин,- и потом, ты не забыл: я пока лучший экономический прогнозист на курсе. Фортуну я могу и рассчитать.
— Наверное, надо было уже к этому привыкнуть. А как насчёт судьбы? Тебе уже дана комбинация. Повезёт?
— Честно говоря, всегда считал, что слепая удача не для меня, но на деле проверить как-то случай не представился.
— А вот сейчас как раз и представился. Я, Митька Ложкин, дарю своему другу этот настоящий лотерейный билет. Это шанс! Представляешь, ты-то мне всего лишь с семестровыми помог, и тебе это ничего не стоило, а я выбрал для тебя билетик, это просто сверхзадача какая-то! В случае выигрыша ты получишь деньги на свою книгу, и не надо будет больше доказывать твоим редакторам-тугодумам, что рассказы твои – настоящие горячие блинчики на морозе!
Василий лениво посмотрел на билетик, взял его в руки и узнал в нем бесплатный бонус продуктового магазина «Титанит». За покупку новых сортов вина давали именно такие билетики. Киселькину вдруг стало смешно, внутренне он уже вовсю хохотал, а внешне принялся с таким напором благодарить Ложкина, что тот сразу вспомнил про неотложное поручение папеньки и удалился. Такое происшествие позабавило студента, он машинально положил билетик в карман и отдался своим записям.
Поздним вечером Вася извлек билетик и прочитал информацию. Номер 19701, розыгрыш произойдёт 23 июля в 9-00 на Красочном бульваре. Неизвестный ведущий закинет все билетики в барабан, и какой-то счастливчик получит просто так кругленькую сумму. На что потратит свой выигрыш любитель молодого вина? Это ему, Киселькину, деньги нужны как воздух, он напечатает свою книгу, устроит пресс-конференцию с читателями и долго-долго будет им рассказывать о чудесной стране детства, куда всем взрослым путь заказан.
Красочный бульвар с трудом вмещал всех желающих. Оказалось, что зевак больше, чем участников лотереи. Праздные граждане создавали толпу и перекрывали подход к сцене и заветному барабанчику. Киселькин бежал во всю прыть к большому скоплению народа. Кое-как он добрался и успел забросить свой билет в прозрачный гранёный ящик.
— Ну, к черту,- по старой студенческой привычке произнес Вася.
На сцену поднялся хорошо одетый тридцатилетний ведущий с искусственными виноградными лозами на плечах. Толпа притихла. Посыпались приветственные речи в адрес устроителей и спонсоров мероприятия, прозвучала хвалебная речь молодому вину. Наконец-то настал звёздный час и барабан крутанули ровно десять раз. Рука ведущего оживленно достала бумагу: «Но-о-омер один, де-е-е-вять, семь, ноль…» У Киселькина душа разом похолодела и застыла. Мужчина сбился, голос его охрип:
— Кхе-кхе! Но-о-омер один, де-е-е-вять, семь, ноль, два!
Василия зашатало в разные стороны, пылающие щёки обдало холодом. В это время ведущий громко и испуганно охнул и извинился за плохое зрение. Очки он потерял ещё в прошлую субботу на празднике Молодой фасоли от «Заверита». Толпа присела и смотрела на него, как на добычу.
— Но-омер один, де-е-е-вять, семь, ноль, один!
Киселькин, поверивший в проигрыш, как в Бога, смотрел на цифры своего билета и не верил в выигрыш. Из толпы никто не отозвался сам, и деловые люди засуетились со списками, билетики были именные.
— Василий Всеволод Киселькин! Пожалуйте на сцену!
Васька дрожал, мысли путались, цеплялись друг за друга и не давали прохода.
— Он не присутствует? Досадно, придётся переизбирать,- ведущий развернулся и приготовился вынимать на свет нового счастливчика.
Василий вспомнил, зачем он вообще уговорил сам себя сюда прийти: ради неё, одной своей мечты – найти средства на издательство своей книги.
— Здесь! Здесь я! Подождите, дядя!
В два прыжка Василий запрыгнул на сцену и теперь увидел всех этих людей, среди которых и его будущие читатели. Ведущий, уже припотевший от свисающий лозы, рьяно вручил ему сертификат с золотой каймой на энную сумму. Кто-то хлопал Васю по плечу, что-то советовал по поводу денег, но он не слушал и спускался со сцены. Толпа тут же потеряла ко всему интерес и перешла в приятную стадию дегустации и дискотеки.
Путь счастливчику преградил красный и мокрый Ложкин. Он кинулся горячо целовать и обнимать своего настоящего друга. На празднике Молодого вина нет места зависти, и Митька со всей широтой своей маленькой души начал предлагать ритуалы, которые в таких случаях полагаются. Отказаться от них и отвязаться от Ложкина было уже невозможно. Вася в глубине души и сам вдруг почувствовал быть обязанным Митьке: «Так и быть, давай отпразднуем по-людски».
Магазин любезно обменял сертификат на деньги. Электронный перевод не осуществлялся, поэтому вручили наличкой. В конце Красочного бульвара они завернули в бар-караоке под таинственным названием «Данте и Ко». Обстановка оказалась очень располагающей, вскоре забылись все переживания дня, ноги понесли танцевать. Василий, никогда до этого не певший ни в барах, ни на дружеских вечеринках, вдруг был признан обладателем лучшего голоса и даже получил от заведения деревянного коня. Гладкого, с весёлой мордой. Его Вася тоже отправил в джинсовый карман.
До позднего вечера пробыли они там, пока бабка Зинка, работавшая сегодня за охранника, не вытащила их за красные уши за порог. Но веселье в душе не отпускало и бессонные чужие глаза то там, то здесь провожали взглядом нелепую парочку: долговязого Киселькина и приземистого круглого Ложкина. Слёзно попрощавшись за пять минут до рассвета, они разбрелись по домам.
Переехавшая семья не так давно перенесла последние пожитки и без сил заснула. Одна Мария, их дочь, на новом месте никак не могла заснуть. Она вглядывалась в темноту и прислушивалась к новым звукам. Вот ударила подъездная дверь, и кто-то неритмично переставляя ногами, поднимается по лестнице.
— Надеюсь, что это не призрак того художника, о котором нам рассказала соседка с первого этажа, очень надеюсь,- закутавшись в пододеяльник, пробубнила Маша.
На утро степная погода принесла прохладу, ночная влажность оставалась лишь в тени и жадно допивалась деревьями. Киселькин очнулся по привычке рано и очень пожалел об этом. В голове с огромной силой заиграл караочный диск, а кнопки «выключить» теперь не было. Все усилия остановить в своей голове «Белую лебедь» заканчивалось тем, что она начинала проигрываться снова и снова с первого куплета. Вспомнился выигрыш, Вася сладко потянулся и подошёл к письменному столу. Вот она, его рукопись, его детище, смысл его жизни за последние несколько лет! Он погладил листы и прижал к груди. Они были тёплые и живые. Слёзы нежности и благодарности капнули из глаз. Он набрал Ложкина, но вместо него с ним громко и злобно заговорила Митькина мать: «Некому тебе ремня дать, безотцовщина! Ладно, мой – дурачок, но ты-то?!» Вася не обиделся, да, некому ни ремня дать, ни доброго слова сказать. Отец уже много лет живет возле моря и цементирует мысли о прилежном отношении к учебе в головах своих младших сыновей от другой женщины. Да нет, Вася всё понимает, на отца зла не держит. Тот оставил ему отступные – однокомнатную квартиру и разрешение спрашивать по телефону совета. По телефону всего не объяснишь, и сын привык принимать решения самостоятельно.
Из кармана что-то топорщилось, и Василий на 101 процент был уверен, что это деньги. Сначала он вытащил деревянного коня, потом…, потом в кармане ничего не было… Судорожно обшарив все карманы, не нашел ничего. В животе что-то похолодело и опустилось, ноги не держали, руки перестали управлять пальцами – денег не было! Киселькин лёг на пол и стал приводить в порядок воспоминания за прошедшие двенадцать часов. Восстановить удавалось всё, но до момента первого выступления в злополучном баре. Подозревать Ложкина не было смысла, если бы он припрятал в потайных карманчиках деньги, их бы давно обнаружила его мать и провела расследование. Руки сами потянулись к рукописи. Вася ритуально трижды чиркнул зажигалкой и поднёс беспощадный огонь к нижнему краю стопы. Огонь с удовольствием стал поглощать бумагу, но Василий передумал и тут же всё потушил. Задымлённая квартира и старая привычка вывели Васю на лестничную площадку. Там, у настежь открытого окна стоял новый жилец. Как и Вася, он не курил, а просто смотрел вдаль и щурился от солнца.
— Сергей Афанасьевич, Ваш сосед. Для друзей – Саврас,- представился новый жилец.
— Василий Киселькин, неудачник,- ответил студент.
— Вот тебе раз! – оживился новый сосед,- это уже интересно!
В нескольких словах Вася описал историю, умолчав о подожжённой рукописи. Соседу стало интересно, и он допытывался, на что Киселькин хотел потратить деньги.
— На издание своей книги?– ещё больше удивился Сергей Афанасьевич,- да Вы писатель? Что же Вы сразу не сказали?
Сосед протянул Василию руку и ещё раз представился:
— Сергей Афанасьевич Саврасов, главный редактор литературного альманаха «Молодой Мир». Пойдёмте-ка за вашей рукописью, очень интересно.
Уже через час они громко и задорно обсуждали некоторые эпизоды из будущей книги. Василий устроился наборщиком в типографию, и к концу лета уже смог прижать к своей груди первый экземпляр. Будущее постепенно прояснялось, и в нём Василий угадывал всё новые и новые лица читателей. Все они были родом из Детства.