Под тыл стреляли варварские пушки,
И брошенные в яме земляной,
Валялись, как мешки завязаных катушкой,
Забытые солдаты под Москвой.
А взрывы мощно оглушали вопли,
Потухла свечь в избушке полевой.
Возле иконы светлой Матери Матроны
Лежало тело матери святой.
Но не одна из пушек,
Стоявшая на поле,
Не заглушала плачь потери дорогой.
Солдат, в мундире, с орденом почёта
Лежал в коленях, плача, молодой.
Он ей писал, когда над шлемом пули пролетали,
И укланялся от побоев, от земли,
Летящей с грохотом над небом быстрой пулей,
Рука дрожала по письму в пыли.
”Я скоро, матушка, увидимся мы вскоре.
Ещё чуть-чуть и выиграем, пойми.
Спасибо за мелки, за корку хлеба,
За то, что сотворила из пыли.”
Ещё грохочут пули в небосклоне,
Гремит и воет бегствие машин.
Бежит с письмом в кармане, и под мышкой
Зудит, кричит, в груди кровоточит,
Что чувствует, что сердце кровью обливается,
Что интуиция предчувствиет беду,
Но до сих пор не верит, не смирится,
Что мать родная в луже, не звучит.
А каждый шаг, и каждый день ради неё,
И думать только мог он об одном:
О супе тёплом мамином с картошкой,
И тёплых рук её, и голос молодой.
