XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

                                            Peter Bichsel

                                             San Salvador

Er hatte sich eine Füllfeder gekauft.

    Nachdem er mehrmals seine Unterschrift, dann seine Initialen, seine Adresse, einige Wellenlinien, dann die Adresse seiner Eltern auf ein Blatt gezeichnet hatte, nahm er einen neuen Bogen, faltete ihn sorgfältig und schrieb „mir ist es hier zu kalt“, und dann, „ich gehe nach Südamerika“, dann hielt er inne, schraubte die Kappe auf die Feder, betrachtete den Bogen und sah, wie die Tinte eintrocknete und dunkel wurde (in der Papeterie garantierte man, dass sie schwarz werde), dann nahm er seine Feder erneut zur Hand und setzte noch großzügig seinen Namen darunter.

Dann saß er da.                      

        Später räumte er die Zeitungen vom Tisch, überflog dabei die Kinoinserate, dachte an irgendwas, schob den Aschenbecher beiseite, zerriss den Zettel mit den Wellenlinien, entleerte seine Feder und füllte sie wieder. Für die Kinovorstellung war es schon zu spät.

         Die Probe des Kirchenchores dauert bis neun Uhr, um halb zehn würde Hildegard zurück sein. Er wartete auf Hildegard. Zu all dem Musik aus dem Radio. Jetzt drehte er das Radio ab.

         Auf dem Tisch, mitten auf dem Tisch, lag nun der gefaltete Bogen, darauf stand in blauschwarzer Schrift sein Name Paul.

„Mir ist es hier zu kalt“, stand auch darauf.

         Nun würde also Hildegard heimkommen, um halb zehn. Es war jetzt neun Uhr. Sie läse seine Mitteilung, erschräke dabei, glaubte wohl das mit Südamerika nicht, würde dennoch die Hemden im Kasten zählen, etwas müsste ja geschehen sein.

Sie würde in den „Löwen“ telefonieren.             

Der „Löwen“ ist mittwochs geschlossen.

Sie würde lächeln und verzweifeln und sich damit abfinden, vielleicht.

        Sie würde sich mehrmals die Haare aus dem Gesicht streichen, mit dem Ringfinger der linken Hand beidseitig der Schläfe entlang fahren, dann langsam den Mantel aufknöpfen.

        Dann saß er da, überlegte, wenn er einen Brief schreiben könnte, las die Gebrauchsanweisung für den Füller noch einmal – leicht nach rechts drehen – las auch den französischen Text, verglich den englischen mit dem deutschen, sah wieder seinen Zettel, dachte an Palmen, dachte an Hildegard.

Saß da.

Um halb zehn kam Hildegard und fragte: „Schlafen die Kinder?

Sie strich sich die Haare aus dem Gesicht. 

Петер Биксель

Сан Сальвадор.

Он купил себе ручку.                                            

После того как он несколько раз поставил свою подпись, инициалы, указал свой адрес, подчеркнул все это волнистой линией, он на листке бумаги написал адрес своих родителей, взял новый листок бумаги, аккуратно его согнул и написал “ мне здесь слишком холодно” и “Я еду в Южную Америку”, ненадолго прекратил писать, поменял стержень у пера, посмотрел на листок и увидел что чернила высохли и потемнели ( в магазине поручились, что они почернеют), взял новое перо в руку и с щедрой руки поставил свое имя.

Потом он сидел.

Позже он убрал газету со стола, пробежался глазами по киноафише, размышляя о чем-то, передвинул пепельницу на другую сторону, порвал листок с волнистыми линиями, почистил перо и снова ее заправил. Для киносеанса было уже слишком поздно.

Репетиция в церковном хоре продолжается до 9, в 9.30 вернулась Хильдеград. Он ждал Хильдегард. Еще вся эта музыка которая доносилась из радио. Он выключил радио.

На столе, посреди стола, лежал теперь сложенный лист, на нем было написано темно-синими чернилами его имя Пауль.

“Мне здесь слишком холодно”, было также написано на нем.

Хильдеград вернется домой только в 9.30. На часах было только 9. Она прочитала бы его письмо, при этом бы испугалась, даже и не подумала бы о Южной Америке, она все также пересчитывала бы рубашки из ящика, что-то должно было бы произойти.

Она позвонила бы в ресторан “ Лев”.

«Лев» закрыт по средам.

Она возможно улыбнулась бы разочарованно и смирилась бы.

Она бы откинула волосы назад со лба, безымянным пальцем левой руки с двух сторон по виску провела бы, потом медленно расстегнула бы пальто.

Он сидел и размышлял, если бы он мог написать письмо, прочитал бы он инструкцию для ручки-покрутил бы ее вправо или влево- прочитал бы инструкцию на французком языке, сравнил бы английский вариант с немецким, снова бы просмотрел бы свой листок, думал бы о пальмах и о Хильдеград.

Он продолжал сидеть.

В 9.30 пришла Хильдеград и спросила: “Спят ли дети?”

Она откинула волосы назад со лба.