XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

   Вадим Никифоров задумчиво шел по сумрачным улицам после тренировки, не замечая тяжести своей неизменной спортивной сумки фирмы «Reebok». Он уже десять лет занимался хоккеем, придя в секцию совсем маленьким и неуклюжим ребенком. Сегодня парень был очень доволен собой — годы ежедневных тренировок наконец-то дали желаемый результат. Вадим легко переиграл защитников первого звена и, выполнив сложную комбинацию, красиво отправил шайбу в ворота. В последнее время это стало почти закономерностью. Теперь нужно весь свой опыт и талант применить на игре с сильной и непредсказуемой командой «Дизель». И этот долгожданный матч будет завтра! Если ему удастся забить гол, а может и оформить дубль, тогда уж его точно заметят, а там и не за горами приглашение играть за Сборную России.

   Предаваясь своим мыслям и мечтая о завтрашнем триумфе, хоккеист не  заметил, как внезапно стемнело и подул холодный октябрьский ветер. Зажглись уличные фонари, яркими лучами света рассекающие сумрак.

   Крик, молящий о помощи, раздался так неожиданно, что Вадим вздрогнул. Собравшись с мыслями, парень огляделся и быстрым шагом направился в небольшую посадку, разделяющую две улицы, откуда, по его мнению, звали на помощь. Он увидел омерзительную картину.

   Двое пьяных парней глумились над маленькой, испуганной девушкой. Они мерзко хохотали и кружили вокруг нее, словно волки. Хрупкая, нежная девочка была в одном платье, трепетно прижимая руки к груди. Она пыталась защититься как могла. Верхняя одежда была сорвана. В пакостных намерениях пьяной парочки не приходилось сомневаться. Вглядевшись в девушку, Никифоров понял, что знает ее. Много раз хоккеист видел, как она каталась в паре с его знакомым-фигуристом. Незаметная, старающаяся быстро прошмыгнуть мимо, девушка никогда ососбо не привлекала внимания Вадима. Даже именем обладала самым заурядным — Настя. Единственное, что в ней обращало на себя внимания — огромные, на пол лица, лучистые голубые глаза, смотревшие на мир доверчиво и беззащитно.

   Долго не раздумывая, парень перекинул на другое плечо спортивную сумку и крикнул:

   — Эй, вы! Оставьте девушку в покое! 

   Парни резко замолчали. Один из них медленно повернул голову и хрипло прошипел:

   — Что ты сказал? 

   Второй схватил Настю за горло и прижал к себе.

   — Я сказал: оставьте девушку в покое, — четко выговаривая каждое слово, повторил Вадим. 

   Первый отморозок начал развязно к нему приближаться и, достав складной автоматический нож, нажатием кнопки выбросил лезвие, угрожающе блеснувшее в свете фонаря.

   — А если мы не захотим этого делать, что тогда? — наклонил он белобрысую голову.

   Вадим, не говоря ни слова, с размаху врезал парню в лицо. Тот, потеряв равновесие, плюхнулся в грязь. Второй пока раздумывал, что ему делать с девушкой, получил ногой в живот. С силой откинув Настю в сторону, он бросился на Вадима. Защищаясь от ударов, градом сыпавшихся на него со всех сторон, Никифоров крикнул девушке, которая зажимала окровавленный нос рукой:

   — Беги! Зови на помощь! Я один не смогу их сдержать!
   Вдруг хоккеист почувствовал холодную сталь ножа между ребрами. Боль пришла не сразу. Опустив глаза, он увидел на белой куртке расплывающееся кровавое пятно.
   Последнее, что запомнил Вадим — это мерзкую ухмылку белобрысого отморозка…

   …Нож пробил нижнюю часть левого легкого, и образовавшийся кроваяной нарост на тканях органа пришлось удалить. Что значит для хоккеиста потеря половины легкого? Он не сможет развивать достаточную скорость и просто задохнется на льду.

   Вадим знал, что это катастрофа. Что он больше никогда не сможет играть. Всё то, что он любил больше всего, чем жил все эти годы и к чему стремился, остались в другом измерении. Боль, смешанная с отчаянием, удушливым кольцом сдавливала горло и не давала вздохнуть полной грудью.

   Каждый день парень прокручивал в голове тот эпизод с девушкой, по-разному его представляя и изменяя. А если бы он прошел мимо? И сейчас бы не лежал на больничной койке, а был на тренировке, и, возможно, уже в составе Сборной России. Но почему же  так отвратительно стало на дуже от этих мыслей? Он представлял себя трусливым зайцем, ничтожным и жалким. Вся его сущность отторгала этот вариант. Значит, он поступил правильно, потому что иначе поступить просто не мог. 

   В один из дождливых, осенних и мрачных дней его больничного пребывания в палату робко постучали. Меньше всего Никифоров ожидал увижеть ее. Но это была Настя — спасенная им девушка.

   Он молча смотрел, как она положила на его тумбочку пакет и села на краешек кровати.

   — Я хотела сказать тебе спасибо, —  тихо произнесла девушка, — Не каждый бы поступил на твоем месте так героически.

   Вадим лихорадочно соображал, что ей ответить, но как назло из головы выветрились все цитаты и слова знаменитых людей, которые он цитировал Насте в своих мыслях. Он уставился на старые, выцветшие обои больничной палаты.

   — Я понимаю, что для тебя произошла страшная трагедия, — помолчав, продолжала она, — и наверняка ты меня ненавидишь, но поверь, я бы сделала все, чтобы облегчить твою боль. Единственное, чем я могу по-настоящему помочь — это просто быть рядом. 

   Парень оторвал взгляд от узора на обоях и встретился с большими голубыми глазами Насти.

   — Прости меня, если сможешь. Надеюсь, ты меня не оттолкнешь, — произнесла она и, встав, тихо ушла. 

   Никифоров снова остался наедине с пустотой. 

   Она пришла просить у него прощения. Она, которая, фактически, ни в чем не виновата. Кто же знал, что у них обоих на пути попадутся эти пьяные парни? 
   Нет, все не случайно. И он, Вадим, оказался в то время и в том месте отнюдь не из-за рокового  стечения обстоятельств. Просто из тысяч прохожих только он смог бы защитить эту беззащитную девушку. И эта травма дана ему как очередное испытание, чтобы его душа сделала новый виток в развитии и стала ещё лучше, сильнее и справедливее. И в этом ему поможет Настя.

   Поняв все это за какие-то секунды, Вадиму стало невероятно легко и радостно на сердце. В возбуждении вскочив с постели, он побежал к окну и широко распахнул давно не открывавшиеся ставни. Легкий, свежий после дождя ветер ворвался в душную палату как знамение новой жизни, наполненной для Вадима новым смылом — творить добро…