XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Давненько это было. В уезде Рыбинском проживал со своею семьею купец Борис Платоныч А́ворнов, мужчина росту не высокого, усат и на полголовы лысина. Купец был богат, у него был капитал сто тысяч рублей, тысяч сорок это наследство отца, а А́ворнов приумножил его, владея пароходным заводом «Корабельна пристань».

Семья у него пять человек. Варвара Кондратьевна супруга полная веснушчатая женщина, суетливая и говорливая; дочь Соня чванливая вредная девушка, чертами похожая на отца, а потому некрасивая, ленивая очень, папенькина любимица, да два погодка сына: Мишук пухлый паренек семи лет, выросший в достатке и маменькиной любви, не любивший трудиться, и Тимошка, тощий и породистый лицом восьми лет. Виделась деловая хватка у него и трудиться любил он с младенчества.

Поедет Аворнов проведать, как дела на заводе идут, Мишука и Тимошку с собой берет. Сам люд ругает и их учит. Тимоха все впитывает: «Я папенькино дело перейму и приумножу!», а Мишук учиться не очень желает, он к печке сторонится, ватрушку пожевывает, да в потолок поплевывает.

Сегодня в пароходном праздник. Пароход сплавлен на воду удачно, и тыщ десять получит Аворнов прибыли.

«Рояль я любимой Сонечке прикуплю, музицировать будет», подумал Борис Платоныч.

По утру рано вставать нужно пароход проверять, в среду изволит покупатель приехать.

А моцион утренний в семье Аворновых таков: первою встаёт Варвара Кондратьевна и приказывает прачкам выгладить стопу белья для одевания всей семье, потом кухонным отдает приказ готовить завтрак; следующим встаёт Борис Платоныч, он купается, утирается полотенцем, надевает красную рубаху, полосатые штаны и проходит в обеденную комнату. Мальчиков будит громкий раскатистый тембр отца: «Лодырей не держим!», если вставать поленятся, то и водой окатит. Тимоха вскакивает моментально, а Мишук не в силах оторваться от мягонькой подушечки. И только папенькиной Сонечке позволено нежиться в постели до обеда.

На завтрак как по обычаю подают чай с калачами. Стряпуха поднесла пышные, ароматные калачи, чай в самоваре блестящем отскобленными боками и пышащим жаром, и сахар кусками.

Аворнов попотчевался и на завод собираться начал.

— Я чувствую, сегодня выезжать трудно будет, — сказал Аворнов, выглянув в окно.

— Куда вы поедете в такую погоду? — спросила Варвара Кондратьевна. Волнение выбелило её веснушки, и большие глаза тревожно заморгали.

— Я решил, что поеду, скажи Мишуку, чтоб приказывал запрягать.

Мишук ринулся на конюшню, в грязи поскользнулся, свалился в лужу и завопил как резаный:

— Не поеду никуда, тятенька! Не хочу, маменька! Возьмите Прокопа вместо меня!

— А дарственную Прокопу тоже прописать?

— Он крепостной, какая ему дарственная? — рыдал Мишук.

— Ну, ежели он поедет, то дарственную о нём писать стану!

Прокоп – лучший крепостной, стал Аворнову помощником и работал исправно. О коне прокоповом самая интересная история. Выкупил его Аворнов у мясокомбината, не поскупился, ведь Прокоп толк в лошадях имел и высоветовал ему не приобретать понравившегося чистокровного рысака, а купить конейку поменьше, да попотрёпанней. В нём силу увидел Прокоп. У конейки понравившегося подковы ковали неудачно, да копыта попортили, а потрепанного Прокоп вырастил в прекрасного жеребца, поэтому Аворнов всегда просил у него совета по покупке лошадей.

У крепостного Прокопа лошади наготове всегда. Что кур по двору гонять в проулке коли дела много? Он впрял тройку в экипаж и ждал Аворнова. Сев в экипаж, Борис Платоныч протянул: «Трооогааай» и, скрипя колесами, поехали.

Синее небо от туч очистилось и вышло солнышко. Стало светлее. Кучер погнал намного живее лошадей. Кромкой леса ехали не оборачиваясь. В этом тихом месте можно было попасть на разбойников. Въехав в деревни, поспокойнее стало. Четыре версты проехали и въехали на завод.

На дворе пароходного завода не протолкнуться: кто вчерашний мусор убирает, кто у парохода чистит палубу, а кто рельсы разбирает. Вчера от верфи по этим рельсам пароход спускали. Один рельс погнулся. Очень волнительно было работать.

Четверть рабочих ропочет. Аворнов подошёл к ним и просит доложить, с чем связано волнение. Вышел работник Василий, мастер на все руки.

— Я прослышал, что довольствие за работу нам не выплатят. И позвольте разузнать, расчет в среду будет исполнен, али нет, честь имею? – костлявые скулы его напряглись в ожидании ответа.

— Скажи-ка Василий, по каким таким слухам волнуешься? – вежливо поинтересовался Борис Платоныч.

— Так слухами земля полнится, — произнес Василий.

— Смотри, Василий: один работает, один слухи собирает. Кому положена оплата?

— Положена работнику, — размышляет Василий.

— А почему счас я стою и не вижу, что работаешь ты?

— Вас понял, Борис Платоныч! Пустяки слухи те, пошли работать! – сказал Василий.

Перенял Тимоха папенькин приказательный тон и проголосил: «Работникам – оплата, а лодырям – расплата!».

Аворнов рассмеялся и спросил:

— Какая такая расплата?

— Выгнать и выпороть! – выпалил Тимоха, — Вывод – надо работать! – и зашагал перед работниками павлином.

Аворнов пошел вслед, посмеиваясь, но радуясь, что потом Тимоха может перенять руководство пароходным заводом. Чудаковатый Василий всё на Бориса Платоныча косился, может и не доверял, но сделать ничего не мог, ему кормить девять детей, поэтому работать нужно было исправно.

В конце рабочего дня Аворнов собираться домой начал, а Мишук проспал в экипаже весь рабочий день и обед проспал. Проснулся от голода, и ныть начал:

— Печенюшку, молочка…

А Аворнов как рявкнет на него:

— Продрых весь день и обед будет теперь дома! Вот Тимофей уработался как я, будет оплата ему, — добавил Борис Платоныч.

— Разве положена оплата ему? Кем же трудился он? – в недоумении прорыдал Мишук.

— Воспитывал рабочий люд он! – гордо сказал Борис Платоныч.

— Люд поругать я тоже вот не прочь, бубнил Мишук, — второго понедельника вот поругался на Кольку-кривого, чего я тогда оплату не получил?

— Колька он не работник, он бродяга, почему оплата должна быть? – прорычал Тимоха, — Папенька, Мишук лодырь!

— Разберемся дома, очень я устал, — промычал Аворнов, да задремал тихонько на подушке сидения экипажа.

По возвращению домой, Тимоха радостный побежал рассказать маменьке про оплату за работу свою.

— Послушай, маменька, твой лучший сын оплату за работу получил!
Варвара Кондратьевна раскраснелась, всплеснула толстенькими ладошками, улыбнулась Тимохе и ласково зачастила:

— Мой-то дорогой, разумный, работящий, прилежный, маменькина опора и забота!

Выпятил Тимофей грудь. Распирало его от гордости.

Тут у голодного Мишука голос «прорезался», жаловаться он маменьке начал:

— И я устал, живот свело от голода, обед подать велите.

— Миленький мой Мишутка, пойдем, я тебя накормлю, да постелька уж тебя ждет…Ужин подать! – дала приказание Варвара Кондратьевна.

А на ужин подавали кролика под соусом, пироги с картошкой, к чаю клубничное варенье и мёд.

Поужинав, семья Аворновых по обыкновению мирно отдыхала. Борис Платоныч читал газету «Вестник». Варвара Кондратьевна с Сонечкой вышивали. Мишук был рад окончанию дня и валялся на диванчике. Тимоха вертелся около отца. Очень любопытно ему было узнать новости из газет.

Чаепитие по обычаю в девять часов вечера. К чаю подавались мёд да рогалики.

Затем отход ко сну.

Вот так закончился один из дней жизни купеческой семьи Аворновых.