В небольшой деревушке, укутанной снежным покровом зимы, жизнь текла своим чередом. Дети, закутанные в теплые тулупы и шапки, резвились на улице, лепили снеговиков и катались на санках. Смех и радостные крики наполняли воздух, а в домах из печей поднимался дым, создавая уютную атмосферу.
В один из таких морозных и солнечных дней мальчишка забежал в дом, попутно снимая с себя большие отцовские валенки. По полу за ним тянулся мокрый след, а возле двери пирамидой возвышалась старая потертая телогрейка и шапка-ушанка. Его лицо было красным то ли от волнения, то ли от мороза, а глаза сверкали от негодования. Он быстро направился к матери, которая стояла у печи.
-Мама! – начал он, не дождавшись, пока она обернется. – Соседские мальчишки говорят, что моя сестричка не наша! Они кричат, что она приемная! Если они еще раз посмеют ее обозвать, я не сдержусь и надаю им, пусть не жалуются потом!
Мама повернулась к Саше, вытирая руки о фартук.Она знала, как важно для сына защищать свою семью и близких. С тех пор, как отец пропал без вести на войне, Сашка резко повзрослел, теперь он считал себя старшим в семье.
-Что ж, сынок, давай присядем, — сказала она, — я расскажу тебе правду.
Сашка послушно сел рядом с матерью. Мама вздохнула, будто пытаясь выиграть время, сомнения одолевали эту еще молодую женщину.
-Вот, сынок, — начала она, — ты был еще совсем маленьким, твоего отца забрали на фронт, а я была беременна вторым ребеночком. Слишком плохо я себе чувствовала после отъезда твоего отца, беспокоилась за него, все места себе не находила. Доченька моя, сестренка твоя, родилась рано и не выжила. После родов долго я оправиться не могла, жутко болел живот. Сходила я тогда к бабке местной , посмотрела она меня и говорит: «Поди,аппендицит у тебя, милая. Поезжай-ка в город в больницу лучше».Вот я первой машиной и поехала, а тебя соседке оставила.
Саша слушал с замиранием сердца, он чувствовал волнение мамы, от того ему хотелось обнять и поцеловать ее в макушку, как делал отец, когда она из-за чего-то нервничала.
-Оформили меня в палату. Больница одна на несколько районов, народу полно, еле место нашли. Только спать стали укладываться,заходит к нам в палату медсестра и спрашивает:
-Девоньки, миленькие, нет ли тут кормящих? Девчонка молоденькая только родила, отказную писать собралась, к ребеночку совсем не подходит, умрет ведь дитятко.
Сердце у Сашки колотится, сидит, рот открыв, слушает.
-А у меня ведь еще молоко-то не пропало, только ведь доченьки не стало. Принесли мне девочку, а она как глянула на меня глазками своими, меня как кипятком обожгло, один в один доченька моя.А она прижалась к груди, сосет, причмокивает, а я глаз отвести не могу, понимаю, что не смогу оставить ее. Утром осмотрели меня, представляешь, а аппендицита-то никакого нет. Выписывать собрались. Вот я и пошла к врачу, сказала, что заберу девочку, а врачи мне на радостях справку сделали, что я сама родила.
Мать налила себе стакан воды и сделала глоток, сын сидел молча, не сводя с нее серьезных глаз.
— Так я вернулась домой уже не одна, а с Машенькой. Все так подвернулось, это как подарок Божий. Не думай, сынок, что я тебя меньше люблю. Я вас одинаково люблю, видимо, не зря фельдшерица меня в город отправила. За доченькой. Но ты, сынок, пока не говори ничего ей, придет время, скажем ей правду.
-Что ты, мама, конечно, не скажу! – вскрикнул Саша, переводя дыхание. – Наша она! Машка наша! Она моя родная сестричка! Роднее и быть не может!
Сашка изо всех сил прижался к матери.Мама поцеловала сына в макушку и радостно сказала:
-Да, сынок, наша Машуня. Наша родная.
В этот самый момент в избу вбежала веселая и румяная Машка. С ее появлением вся комната наполнилась свежим ароматом морозного дня:
-Мамочка, я есть хочу!
