В 18:39 на свет появилась маленькая девочка. Ровно в ту же минуту, когда этот мир услышал её плач, он также услышал звук битого фарфора.
Двухлетний мальчик, находившийся за 600 километров от нашего роддома, разбил старинную мамину вазу. Он всего лишь хотел дотянуться до красивых, благоухающих медовым ароматом цветов. Когда он потянул свои ручонки к нежным бутонам, чтобы потрогать и понюхать их, он не учёл тот факт, что стоял малыш на старом шатком табуретике. Не удержавшись на нём он, взмахнув руками, и естественно задев при этом вазу, моментально оказался на полу вместе с осколками сосуда и помятыми цветками.
Возможно, момент совпадения этих событий был бы нам абсолютно неинтересен, если бы не действия, начавшие развиваться впоследствии этого дня. Итак, начнём.
Малышку назвали Софья и Наталья Николаевна была просто без ума от долгожданной дочери. Она была в невероятно трудном жизненном положении. Постепенно к Наталье Николаевне приходило осознание того, что матери придётся поднимать дочку самой, так как муж её чудесным образом испарился, узнав о положении жены. С родителями Наталья имела, мягко говоря, довольно натянутые отношения и потому на их помощь не рассчитывала.
Но несмотря на все горести жизни, как только женщина увидела маленькое, беззащитное, синеватого цвета тельце дочери её серые глаза, прибывавшие всё это время будто за дымчатой завесой, преобразились. В них заиграл какой-то, незнакомый доселе, искристый огонёк. С течением времени этот огонёк появлялся всякий раз, когда взгляд Натальи падал на любимую дочь.
Протопав, после выписки, в одиночку через сугробы добрых три квартала мама с дочерью оказались в старенькой замызганной квартирке под крышей одного из домов Санкт-Петербурга. Там и началась их жизнь.
За эти годы, что мама с малышкой провели, не разлучаясь ни на минуту, произошло множество довольно значимых в жизни маленького семейства, но не особенно важных для нашей с вами истории событий. Скажу только, что Наталья Алексеевна получила работу в ближайшем детском садике, нянечкой в ясли, и хоть платили мало, это было невероятно удобно, потому что Софья всё время могла быть с мамой и в то же время не мешала ей работать.
Для Натальи это были, хоть и трудные, но очень светлые дни. К лету в семье накапливалось немного денег и девочки укатывали в какой-нибудь деревенский дом отдыха на неделю. Великолепная традиция, начавшаяся с первого года жизни маленькой Софьи, была невероятно ценна как девочке, так и ее маме. В шумном течении городского ритма люди иногда забывают о самом главном. О тех моментах, когда жизнь вокруг будто бы останавливается, время замедляется и остаётся только лёгкое чувство чего-то прекрасного. Оно выражается в сладковатом привкусе во рту, в широко распахнутых счастливых глазах, в мимолётных мурашках и, разливающемуся по всему телу теплу. Такие моменты хочется замедлять и проживать снова и снова. О них вспоминаешь с теплом и некой тоской по былым временам.
И, не сложно догадаться, что эти моменты, как и все им подобные, проходят чрезвычайно быстро. На смену им приходят обыкновенные трудовые серые будни. Иногда вполне сносные, но очень часто до слёз тяжёлые. В такие дни дочка была как никогда нужна маме, помогала справляться с трудностями. Эта помощь чаще всего выражалась в улыбке и посасывании пальца, но для Натальи Николаевны, такая поддержка была всего дороже. Но как же хитёр господин время! Ведь даже такие дни, порой тянущиеся бесконечной временной лентой, на самом деле летят со скоростью света.
И вот настал тот роковой день, день, когда, выйдя из дома за руку с Софьей, Наталья Николаевна направилась не прямиком на работу, а в другую строну, в детский сад номер 12. Зайдя в группу и раздев дочь, мать сильно волновалась, ведь это был первый раз их расставания за четыре года. Софья начала немного смущаться… Прощаясь с мамой, она пробормотала:
-Мамочка, всё хорошо?
-Конечно, солнышко, ну же, беги! Я вечером заберу тебя!- улыбаясь, говорила мама, тревожно проводя глазами дочь в группу.
Софья схватила за руку воспитательницу и вместе с ней переступила порог группы. Тут вниманию девочки предстало невероятное количество игрушек. Вдоль стены стояла совсем как настоящая, но только игрушечная кухня, а на полу был разноцветный ковер, с нарисованными дорогами. Так как детей было немного две группы (средняя и старшая) были соединены в одну. В комнате находилось около 15 детей, они все разом посмотрели на Софью, как только она вошла. Новая девочка! Как интересно! Но подойти к ней сразу же осмелился только один человек…
Тут, я, к своему глубочайшему стыду, признаюсь, что совсем забыла про второго нашего героя, очень важную сюжетную линию. Видите ли, рассказывать про двух людей одновременно достаточно затруднительно, но я надеюсь вы помните того самого мальчика, который разбил старинную мамину вазу?
Мальчик по имени Миша тогда знатно отхватил от мамы за то, что разбил вазу. Но как бы там ни было, осколки были собраны, цветы выброшены, и вроде как продолжилась обычная размеренная жизнь. Миша, вместе с мамой, папой и старшей сестрой жил в Зеленограде, небольшом городке под Москвой.
И вот однажды, когда Мише было пять лет они поехали в отпуск, в северную столицу, город Санкт-Петербург. И он, как и множество людей до этого, моментально влюбил в себя семью из Зеленограда. И вот, спустя год, семья уже живет на новом месте. И вышло ли так случайно или нет, но поселились они на соседней от наших девочек улице. И шестилетний Миша пошел в детский сад номер 12.
Он то и стал тем самым человечком, единственным, который первый подбежал знакомиться к Софье, еще не зная, что делает при этом самую большую ошибку в своей жизни, предошибку. Не имея большого опыта в знакомстве с сверстниками маленькая Софьюшка поначалу засмущалась, но активный и общительный Мишаня быстро нашёл к ней подход. Не прошло и 5 минут, как Софья засветилась, на её щеках появились маленькие очаровательные ямочки.
Так и полетели дни. Девочка перезнакомилась со всеми ребятами из группы, но главным её другом и соратником был Миша. Софье просто нравилось проводить с ним время, вместе играть в кубики, вместе бегать на площадке, вместе умываться после тихого часа. Даже такая противная манная каша с комочками становилась необычайно вкусной, когда Софья ела её с Мишей.
Вскоре познакомились и родители ребят. Мамы сразу же нашли друг в друге родственные души, а сестра Миши и его папа души не чаяли в маленькой подружке своего мальчика. Дети общались уже далеко не только в садике, они гуляли вместе с мамами, сидели темными вечерами на коленках Мишиного папы, слушая нытье старшей сестры Насти, ходили в парк и развлекательные центры. Софья и Михаил дружили и были счастливы дружить.
Но вот наступила осень, Миша пошёл в школу, Софья осталась в садике одна. Она по-прежнему бегала с ребятами, спала в тихий час и играла в кубики. Но только вот во время смеха на щеках её не была ямочек и кашу манную она тоже не ела…
Мише учёба в школе очень нравилась, особенно были приятны ему математика и окружающий мир. Но иногда на перемене мальчик стоял, прислонившись лбом к холодному оконному стеклу и смотрел на далекую серую крышу детского сада номер 12. Иногда ему хотелось строить башенки из кубиков и убегать во время игры от маленькой девочки с двумя косичками и ямочками на щеках, а не слушать уроки учителей и писать в тетрадках.
Но ребята по-прежнему дружили! Они всё также ходили в парк и развлекательные центры, гуляли с мамами и сидели на коленках у Мишиного папы, правда слушали они теперь разговоры родителей, а не нытье старшей сестры, потому что Настя выросла и теперь ныла не папе, а своему парню. Но в остальном, не считая того, что Миша теперь был в школе, а Софья всё также в садике, дружба их шла своим чередом и лилась сплошным потоком.
Спустя время Софья пошла в школу, Миша-в третий класс. Жарким первосентябрьским утром они стояли на школьной линейке, на большом стадионе. Стояли в разных его концах, но смотрели друг на друга и улыбались. С одной стороны худенький длинный мальчик с выгоревшими на солнце волосами и бледными веснушками, а с другой маленькая девочками с темными тоненькими косичками, обгоревшим носом и ямочками на щеках.
Так прошло еще 4 года. Софья перешла в пятый класс, а Миша в седьмой. Они по-прежнему дружили. Но вот какая странная вещь: Софья стала замечать, что перед каждой встречей с другом поглядывает в зеркало, что больше не может доверить ему таких вещей, как истории про её оплошности или недостатки, что иногда, к примеру когда после прогулки Миша обнимает её на прощание, у девочки почему-то потеют руки, а при вроде как уже таком обычном поцелуе в щёчку замедляется дыхание. Вдобавок, Софья упустила тот момент, когда они перестали гулять с мамами, ходить в развлекательные центры. А посиделки на папиных коленях были уже покрыты толстым слоем пыли. Да, ребята проводили время вместе: встречались в школе, ходили на прогулки, иногда даже в кино… Но… В какой момент их общение, их времяпрепровождение так измелилось? Они что, выросли?..
Мишу данные вопросы не особо беспокоили, но и он стал замечать нечто странное в своём поведении: почему он так тщательно выбирает слова для разговора с подругой, тогда как раньше не следил за языком вообще? Почему он стал часами разглядывать фотографии Софьи, как дурачок глазеть на ее глаза, волосы, губы? Для чего он так крепко обнимает её при прощании?
Ребята в недоумении, но я думаю, что вы, дорогие читатели уже обо всём догадались. Да, дружба Миши и Софьи плавно и медленно, но верно перетекала во влюблённость. Вообще я верю в дружбу парней и девушек, знаю, что такова существует, но точно не в нашем случае.
Проходили года. Миша был в десятом классе, Софья-в восьмом. Мишин папа уехал на год в Китай по работе. Софья стала раздражительной и закрытой. Миша был всё также мягок, но старался не трогать девушку в минуты раздражимости, которые стали очень и очень частыми. Никто никому так и не признался.
Летом Софья, впервые вместо поездки с мамой в деревню, выбрала летний лагерь и уехала на все 3 месяца. Миша скучал. Лежа по ночам, под одеялом, он строчил длинные сообщения, но ответы были короткие и сухие. Нет, Софья не разлюбила Мишу, вы не подумайте. Просто она за все 15 лет своего существования оказалась где-то помимо своего города и деревни. В окружении множества незнакомых подростков и миллиона новых событий. И полностью погрузившись в эту новую жизнь Софья заглушила старую, закинула её на закорки своей памяти.
Наступил последний школьный год Миши. Ребята виделись всё реже и реже. В итоге дошло до того, что встречались они лишь изредка в школьных коридорах.
И вот сейчас, дорогой читатель, мне будет сложно объяснить всю схему их запутанных отношений, но я постараюсь. А ты, пожалуйста, внимательно вчитайся и попробуй это понять.
Видя отдаление Софьи, Миша был чрезвычайно расстроен. Но будучи спокойным и ненадоедливым человеком, он не стремился поговорить с девушкой на эту тему и счел самым лучшим сейчас не мешать ей. Софья же, в свою очередь, заметила, что парень перестал писать ей, звонить и ловить в школьных стенах. Она была обижена. Ведь она все еще его любила. Но судьба распорядилась так, что девочка Софья была на 2 года младше Миши и 9 класс встретил ее в самом расцвете переходного возраста. Она была упряма, самокритична и порой чересчур эмоциональна.
Приходя домой после школы, девушка сразу же закрывалась в своей комнате, сидя там до позднего вечера. Мама, Наталья Николаевна, которая первый раз сталкивалась с пубертатом, была обеспокоена и взволнована. Женщина пыталась поговорить с дочерью, продолжала поддерживать её и всегда была рядом, но с другой стороны получала лишь прохладу. Она видела, как дочь с каждым днем все больше отдаляется от нее, и сидя темными вечерами на кухне в одиночестве, женщина пила, уже остывший и потому потерявший свой вкус чай, разглядывала темную березу за окном маленькой кухоньки и тихонечко вздыхала.
А в это же время, в соседней комнате, находился бушующий гормонами подросток. Софья лежала на кровати в полной темноте, лишь на потолке изредка появлялась полоска света от проезжающей за окном машины. Нам не было видно ее лица, но если бы мимо комнаты проехало сразу несколько машин или хотя бы один большой грузовик, то может и мельком, но мы бы увидели мокрые пятна на подушке, комочки туши на щеках и услышали бы тихое стукание капель о деревянный пол. Разблокировав телефон, закинутый за кровать, узнали бы, что на обоях главного экрана стоит фотография парня, дорогого Софье с детства.
Дверцы старого шкафа распахнуты, одежда горой лежит на стуле, некоторые вещи уже упали на пол. Сборник ОГЭ, новенький уже как 3 месяца и ни разу не открытый, покоится на подоконнике. Единственное зеркало в комнате, висящее на стене, в которое маленькая Софья так любила смотреться, нацепляя мамины старые туфли, занавешано простыней.
Девушка не хочет себя видеть. Она винит себя за то, что съела вчера больше 500 калорий, за то, что раздражается при каждом слове матери, за то, что не готовится к экзаменам. Она хочет написать Мише, но каждый раз, собираясь сделать это, подходит к зеркалу, отдергивает край простыни и видит лицо. Такое безобразное лицо! Темные волосы вьются (почему не прямые?!), нос огромной, на пол лица картошкой, а щеки…про них даже думать больно. И, каждый раз, подходя к зеркалу, девушка смотрела, не открывая взгляд, потом снова занавешивала ткань и выключала экран телефона, так и не написав никому.
Шло время. Миша, весь год усердно готовившийся к экзаменам, удачно сдал их, поступив в медицинский университет. Софья, кое-как вытянув проходные баллы, ушла в колледж. Итак, таким образом, ребята обрубили последние нити, связывающие их друг с другом.
Как я уже говорила, времени свойственно пролетать очень быстро. Спустя пять лет Миша закончил университет, Софья-колледж. Изменилось многое: Миша нашел множество товарищей, переехал в отдельную от родителей, съёмную квартиру и устроился помощником хирурга в больницу. Софья закончила учебу в юридическом колледже и взяла год отдыха перед сдачей ЕГЭ. Она обрела нескольких верных друзей, начала учиться общаться с мамой и даже сняла простынь с зеркала. Всё вроде было неплохо. Даже хорошо. За исключением одного НО. Ни один, ни второй за все годы не общался ни с кем противоположного пола. Они всё еще помнили друг друга.
Однажды, промозглым зимнем вечером Софья ехала домой на автобусе. Девушка возвращалась со встречи с подругой, купила новую книгу и была вполне довольна жизнью. За окном шел дождь, дорожки воды, пошатываясь и перетекая друг в друга бежали по стеклу. В автобусе царили легкие сумерки и февральская стужа. Людей было мало. Дождь всё усиливался, огромными потоками тек по окнам, шумно барабанил по крыше. “Как домой-то под таким” проворчала бабушка с клетчатой сумкой. Софья смотрела в окно, но видела лишь красные вспышки огней машин за плотной стеной воды. Сразу несколько автомобильных гудков прорезали тишину, нарушаемую доселе лишь шумом дождя. Водитель автобуса также загудел. Руль был резко вывернут вбок, автобус тряхнуло, Софья упала с сидения на возвышении. Еще один трях и автобус перевернулся на 180 градусов. Немногочисленные пассажиры закричали, девушку мотнуло об стену и резко повлекло вперед. Последнее, что стояло перед ее замутненным взглядом, была вода, хлынувшая со всех сторон.
Очнулась Софья на больничной койке. Всё тело страшно ломило, а голова гудела так, будто кто-то только что хорошенько стукнул по ней чугунной сковородкой. Девушка чуть перевела взгляд от белого потолка и увидела миллион каких-то странных приборов, некоторые из которых чуть слышно гудели. К руке Софьи тянулась прозрачная трубка, теряющаяся где-то в белоснежном бинте. Капельница…
Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел врач в очках, белом халате и с чуть седоватой бородой. Он осведомился о самочувствии девушки и рассказал ей, что автобус ехал по мосту, в тот момент как на дорогу выскочила огромная фура. Молодой, еще не опытный водитель попытался уйти от столкновения, но, к несчастью, тщетно. Выкрутив руль, он съехал с моста, сломав забор. Автобус полетел в воду, и стремительно наполняясь ею, пошёл ко дну. Неравнодушные люди кинулись за ним в бушующую стихию. Софью спасли. Девушка отделалась лишь сотрясением мозга, а также потеряла много крови, вследствие чего лежала под капельницей.
“Я хочу к маме” только и смогла выдавить из себя Софья.
Доктор вышел в коридор и вернулся спустя пару минут. За ним шла мама. Заплаканная и будто бы постаревшая лет на 10, но такая родная мамочка! Она присела на кровать, и Софья прижалась щекой к материнской руке, а та гладила ее по голове, по щеке, по рукам…Софья давно не испытывала таких глубоких чувств к маме, давно ей не хотелось просто побыть маленькой Софьюшкой, для которой мама-целый мир. Но сейчас она вновь стала такой. Еще сильнее прижавшись к теплой руке, девушка впервые за долгое время ощутила внутренне тепло и гармонию.
Вскоре маму отпустили домой, заверив, что теперь всё будет хорошо и дочь идёт на поправку. Софья заснула. Всё же она была еще очень слаба.
Продремав весь следующий день она наконец проснулась от звука открывающейся двери. Девушка, с трудом разлепив сонные глаза, посмотрела в сторону входа. Там стоял парень. Высокий, светлые волосы неряшливо заправлены под медицинскую шапочку, врачебный костюм слегка помят. Глаза открывались всё шире и шире, удивлённо смотря на девушку. Прямо как в детстве, когда она находила его лучшее место для пряток, смотрел сейчас Миша на Софью. Она же. В свою очередь, не отрывала взгляда от него. Последовала неловкая пауза. Первым заговорил Миша.
Я не буду вам пересказывать все слова, которые они сказали друг другу, я думаю, что вы, дорогие читатели, и так примерно представляете какого рода они были.
Наконец Миша пошел к кровати девушки, и дрожащими руками принялся менять лекарство в капельнице. Параллельно он не отрывал взгляда от ее лица, как давно он хотел заглянуть в него! Как давно он мечтал увидеть такой же ответный взгляд в свою сторону! Поставив склянку с лекарством, Миша бегло взглянул на мониторы. Всё нормально…
Парень присел на краешек кровати. Сердце стучало как бешеное, руки неимоверно потели, а голова улетала куда-то далеко-далеко. Как будто из глубокого колодца Миша слышал свой охрипший и осипший голос, сказавший наконец те заветные слова:
-Я люблю тебя!
-Я тоже тебя люблю…-получил он не менее осипший ответ.
Зверь, дремавший в сердце парня много лет, вдруг проснулся, стряхнул с себя пыль, осевшую на шерсти за долгие годы, и радостно заревел, забился, завертелся, стремясь вырваться из груди и побежать голопом по всему свету, рассказывая каждому прохожему о своём счастье. Они так молоды, вся жизнь впереди!
Внезапно, из приятных мыслей Мишу вытянул тихий стон. Стонала Софья. “Голова так болит…” пожаловалась она. Миша перевёл взгляд на мониторы. Вскочил. Бросился к приборам. Потом к лекарству, которое он ввел в капельницу. Глаза застилала какая-то серая дымка, из-за нее никак не удавалось прочесть название на бутылочке. Снова послышался стон. Миша кинулся к Софье и выдернул из ее руки трубку. Посмотрел на мониторы. Пульс. Был. Прям.
Еще не до конца осознавая произошедшее, Миша опустился на подкосившиеся колени, не отводя взгляда от экрана с прямой красной полоской. В одной руке трубка, в другой-склянка с лекарством, НО НЕ С ТЕМ. Медленно переведя взгляд на постель, парень увидел девушку. Девушку, которой он 5 минут назад признался в любви, и которая ответила ему взаимностью. Девушку, которая еще минуту назад была жива. И тогда он закричал.
Четвертью часа позже мама Наталья Николаевна ехала домой из больницы. Она была полностью вымотана, но, к счастью, ехать оставалась уже не долго. Главное, что дочь была жива и шла на поправку, думала она. Внезапно, телефон зазвонил. Врач из больницы. Руки женщины непроизвольно затряслись, из глаз хлынули потоки слез. В холодном воздухе Санкт-Петербурга раздался второй за этот вечер душераздирающий крик. Теперь у Натальи Николаевны больше не было дочери.
По приезде в больницу Наталья Николаевна получила множество документов. Взяв верхнюю бумагу, женщина с трудом попыталась разобрать текст на ней. Буквы прыгали по странице и никак не хотели складываться в слова. Наконец, ей удалось разобрать одну-единственную строчку:
Время смерти: 18:39
