XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
-Когда всё это прекратится? – спросила Мария Ильинична, выйдя из комнаты и хлопнув дверью так, что сотряслись все хрупкие стены.
София, её дочь, несколько сконфузилась и плюхнулась на диван. Это был не первый скандал, не первый испорченный вечер, но и не последний, как казалось девочке. Она с поддельным интересом рассматривала картину, висевшую прямо над комодом, но мысли её тем временем витали где-то в облаках, в совершенно другом месте.
-София, тебе пора спать, — Николай Иванович всегда называл свою дочь полным именем, когда был серьёзным.
-Но сейчас только десять часов, — недоумевала Софа, глядя на папу, — у меня ещё уроки не доделаны.
Николай Иванович вздохнул, перелистывая страницу своего томика и глядя на дочку поверх очков, отчего вид у него сделался как у старого профессора.
-Ну, тогда доделай уроки и ложись спать, — сказал он всё тем же спокойным голосом.
Девочке пришлось повиноваться. Она и не собиралась делать уроки, ей просто нужно было время для обдумывания. Софа любила подолгу сидеть в своей комнате, точно в каком-нибудь тайнике, и думать о чём-нибудь: о звёздах, о только что прочитанной книге, которую не хотелось возвращать в книжный шкаф, и о людях. О, как ей нравилось размышлять о людях! Бывало, вспомнит какую-то забавную историю или интересный случай в школе и поймает себя на ощущении, будто проживает всё это заново. Не давали ей покоя и те немногочисленные друзья, для которых она была простой одноклассницей, но не более.
Софа подошла к подоконнику и взглянула на соседний дом, который был намного красивее их жилища. Точно огромный улей, он построился людьми, и у каждого была своя «сота». Кое-где мелькали жёлтые окна – это падал свет от ночной лампы, — а где-то они погрузились в полную темноту, и не видно было ни одного человека. Вот какая-то старая женщина переключает каналы телевизора и как будто что-то ворчит, а вон там, на четвёртом этаже, какой-то мужчина вышел покурить. Её взгляд скользнул дальше и остановился на одном из окон пятого этажа, где жил её друг Толя. В его комнате никого не было, но свет, тем не менее, остался включенным. Это было просторное помещение, но что больше всего удивляло Софу, так это двухэтажная кровать с письменным столом внизу и с огромным матрасом наверху.
«Как бы мне хотелось иметь такой же книжный шкаф», — мечтала девочка, рассматривая комнату и глядя на красивый резной шкафчик. И вправду, книг здесь было столько, сколько, как подумала Софа, ей никогда не прочитать в жизни. Но тут её рука взметнулась к выключателю, и комната тут же погрузилась в глубокую тьму, как и десятки соседних окон.
Она села на подоконник, так что видна была даже дорога, поставила перед собой старомодную лампу, какие ей очень нравились, и медленно нажала на кнопку. Щелчок – и света снова нет. Это на их с Толей языке значило «привет».
Ответа не последовало.
-Неужели не увидел? – прошептала Софа, в упор глядя на окно.
Однако ответ был, совершенно понятный и многократный.
-Кто это балуется со своим светильником? – рассердилась девочка, заметив мерцание света в соседнем окне.
И тут её осенило. Теперь она чувствовала себя совершенно неловко перед тёмноволосым курчавым мальчуганом, который дожидался от неё ответа. Это и был её друг Толя.
Софа быстро нажала на кнопку, проделав это три раза, что, по-видимому, значило «извини». В окне показалось ухмыляющееся бледное лицо, которое явно выражало победу. Девочка уже не раз путала окна и каждый раз чувствовала себя неловко.
На языке ламп было крайне сложно выражать свои мысли и строить сложные предложения. Но это нисколько не смущало Софу, поскольку разработкой алфавита занималась именно она. Толя же начинал нервничать, когда не мог разобрать, что хочет сказать ему подруга. Скоро он быстрыми шагами подходил к выключателю и гасил свет, становясь слепым к противоположному окну.
-Неужели это так сложно? – сказала Софа, которая потратила немало усилий, чтобы построить длинную фразу «у меня есть проблемы, помоги».
Но тут установившуюся тишину нарушил телефонный звонок, и Софа, не медля, взяла трубку. Толя всегда предпочитал использовать современные средства связи, нежели тратить силы на что-то вроде «языка ламп».
Софа не стала рассказывать о том, что каждый день мама возвращалась с работы чрезвычайно нервная и недовольная. Толя не узнал и о том, что её родители разговаривали друг с другом очень редко, а если и случалась такая радость, то разговаривали только по бытовым вопросам. Был упущен из виду и тот факт, что мама каждый вечер жаловалась на то, что «все мы сидим у неё на плечах», что никто не приготовит для неё ужин и не уберётся в квартире. Да и вообще, всего у них хватало, все были здоровы, у всех была крыша над головой, только вот семейных чаепитий стало меньше, а совместных прогулок вообще не было. Софа сказала лишь:
— Слушай, Толя, а как бы ты поступил, если бы тебе нужно было помирить родителей?
На что Толя пообещал дать ответ. Софа же тем временем смотрела на небо. Оно такое тёмное, как пропасть, но такое красивое, как хрупкая ромашка в зарослях сорняка. Вот звёзды Алиот и Дубхе среди мелко рассыпанных огоньков на полотне бескрайнего океана светил. На дороге то и дело слышны были шаги, отдававшиеся в массивные стены неподвижных, совершенно молчаливых, стариков-домов. Иногда проезжала машина, а ещё реже – мотоцикл, нарушая покой ночного города.
Что могла сделать Софа? Она не знала. Как-то Толя говорил, что чтобы подействовать на человека, нужно затронуть его больную тему или вызвать в нём приятные воспоминания. «Ну, например, помнишь мультфильм «Рататуй»*? В жизни действуешь так же, как и Реми в этом славном мультике», — говорил он. София начала перебирать все истории, какие только мама рассказывала ей о юношестве. Помнится, она говорила ей об университете и о её подругах… Нет, это совершенно не подходит, решила Софа. Нужно вспомнить что-то другое. В её голове всплыли обрывки маминых рассказов, и какая-то идея становилась всё яснее. Но голова стала склонятся на бок, и девочка уснула…
…Вечером следующего дня наблюдательный прохожий мог заметить в окне пятого этажа три фигуры: две высоких и одну пониже. Мог он, если бы захотел, напрячь весь свой слух, чтобы услышать хоть слово из беседы этих счастливых людей, которые что-то оживлённо обсуждали и смеялись. Мы же, чтобы не тратить времени попросту, перенесёмся в эту квартиру.
-Ой, а помнишь, как на электричку утром бежали, вот веселье-то! – говорила Мария Ильинична, заливаясь звонким смехом.
-Конечно, помню! На ходу запрыгивали! – сказал Николай Иванович, который был не менее оживлённый, чем его супруга.
Кухня была совершенно маленькая, так что за столом сидело только два человека, а девочка уютно примостилась на подоконнике и наблюдала за развеселившимися родителями. На столе были расставлены чайные чашки, украшенные гжелью и выглядевшие просто превосходно, тарелке лежал медовый торт, по-видимому, ручной работы. Софа купила его в кондитерской, расположенной неподалёку от дома.
-Очень вкусный торт, — сказал Николай Иванович, немного успокоившись, — где ты его купила?
Девочка с удивлением посмотрела на папу, а затем ответила:
-Да там, в соседнем доме, кондитерская какая-то есть, я уж забыла, как называется…
-О, Маша, это ведь та самая кондитерская, где…
— Мы покупали свадебный торт. Да, это я прекрасно помню, — сказала Мария Ильинична, отламывая кусочек медовика.
И Николай Иванович принялся что-то рассказывать, а Марья Ильинична то и дело поддерживала разговор, и они, буквально два дня назад не разговаривавшие друг с другом, сейчас вели дружескую беседу, точно ничего плохого и не происходило.
Софа тихонько сидела у окна, всё так же любуясь заходящим солнцем и иногда принимая участие в беседе родителей. Она поняла, что сделала всё правильно. Как она могла не догадаться раньше! Ведь мама сама ей рассказывала и о бедности, когда они были совсем молодыми, и о том, что не было денег, чтобы отпраздновать свадьбу, и что именно поэтому пришлось купить самый дешёвый торт, что был в магазине – медовик, — чтобы хоть как-то отметить такое событие.
«Правильно Толька тогда сказал, что на людей действовать нужно уметь! Эх, без него я бы точно не справилась!» — думала Софа, наблюдая за другом в соседнем доме. Он что-то читал и, казалось, совершенно не замечал испытывающего взгляда подруги, но потом оторвался от книги и встретился глазами с Софой. Она кивнула ему, и глаза её были полны глубокой благодарности, какую ей не приходилось испытывать никогда прежде.
— Софа, а что ты с нами чай не пьёшь? – спросил Николай Иванович, недоумевая. – Медовик хотя бы попробуй!
— С удовольствием! – ответила девочка, улыбаясь во все зубы.
Так, они просидели ещё очень долго, пока не были рассказаны все истории, не выпит весь чайник, который, впрочем, несколько раз пополнялся, и, самое главное, пока не закончился медовик, самое вкусное угощение, которое только могло быть на семейном чаепитии…
