XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

«Рождество не бывает без подарков,» — проворчала лежавшая на ковре Джо.
  «Быть бедной просто ужасно!» — вздохнула Мэг, грустно взглянув на своё старое платье.
  «Я считаю нечестным, что у одних девчонок столько прелестных вещей, а у других нет ничего,» — прибавила маленькая Эми и обиженно фыркнула.
  «У нас есть мама и папа. И мы есть друг у друга,» — раздался из угла радостный голос Бесс.
  Четыре юных лица, освещённые огнём камина, стали радостными, но вновь омрачились, когда Джо печально произнесла: «Папы нет сейчас с нами, и ещё долго не будет.» Она не сказала «возможно, он не вернётся», но каждая из них подумала об этом, ведь отец сейчас на войне.
  Воцарилось молчание. Затем Мэг, чуть понизив голос, сказала: «Вы же знаете, что мама не хочет дарить подарки, так как всем нам предстоит трудная зима. Она считает, что мы не должны тратить деньги на развлечения, пока мужчины терпят лишения в армии. Мы обязаны пойти на такие жертвы, и это должно приносить нам удовольствие. Вот только никого удовольствия лично я не испытываю.» — Мэг покачала головой, вспомнив, что она хотела в подарок.
  «Я считаю, что доллар от каждой из нас погоды не сделает. Я готова не требовать подарков от мамы и вас, но хочу приобрести «Ундину и Синтрама» за свои деньги,» — сказала бывшая книжным червём Джо.
  «Я планирую потратить свои сбережения на новые ноты,» — произнесла Бесс и вздохнула так тихо, что услышали её лишь щётка для камина и чайник.
  «Я обязательно должна купить коробочку карандашей Фабер. Они мне очень нужны,» — решительно заявила Эми.
  «Мама ничего не говорила про наши деньги. Она не хочет, чтобы мы отказались вообще от всего. Давайте каждая из нас купит себе то, что хочет,  и порадует себя. Я уверена, мы заслужили это,» — воскликнула Джо, разглядывая свои каблуки.
  «Я знаю, что заслужила. Целыми днями обучала этих несносных детей и очень хотела домой,» — начала Мэг жалобным тоном.
  «Все это цветочки по сравнению с моим времяпрепровождением,» — сказала Джо, — «Не думаю, что вам бы понравилось целыми днями сидеть с нервной старухой, которая заставляет тебя выполнять все свои прихоти и просьбы и никогда не бывает довольна. Я от этого готова в окно выброситься.»
  «Грех жаловаться, но я считаю, что уборка и мытьё посуды — худшая работа в мире. Я устаю, а ещё руки грубеют и становится тяжело играть на фортепиано.» — И Бэсс взглянула на свои руки с тихим вздохом, который на этот раз никто не услышал. 
  «Всё равно никто из вас не страдает так как я,» — завопила Эми, — «Вам не надо ходить в школу с нахалками, которые насмехаются над тобой за невыученный урок или старые платья; издаются, так как папа разорился. Даже над носом моим смеются.»
  «Надо говорить «издеваются», они же не книги, чтобы «издаваться»,» — рассмеялась Джо.
  «Мы поняли друг друга, так что не надо язвить. Следует использовать хорошие слова и расширять свой словарный запас,» — горделиво ответила Эми.
  «Хватить клевать друг друга, девочки! Ты не помнишь, что Папа был богат, когда мы были маленькими, Джо? Боже мой! Мы были счастливы: ни забот, ни хлопот!» — сказала, вспомнившая лучшие времена Мэг.
  «Недавно ты говорила, что мы счастливее королевских детей, так как они вечно дерутся и раздражают друг-друга, несмотря на их богатство.»
  «Да, Бесс, говорила. И своего мнения не меняю. Конечно нам приходится работать, но мы умеем веселиться все вместе. Не зря Джо прозвала нас весёлой шайкой.»
 «Джо использует слишком много жаргонизмов,» — сделала замечание Эми, бросив осуждающий взгляд на долговязую фигуру, растянувшуюся на ковре.
  Джо немедленно села, засунула руки в карманы и принялась свистеть.
  «Прекрати, Джо! Ведёшь себя по-мальчишески!»
  «Веду себя как хочу!»
  «Ненавижу грубых девочек, которые ведут себя так, как неподобает леди!»
  «А я на дух не переношу напыщенных, чопорных девчонок!»
  «Птички в гнёздышке воркуют,» — пропела Бесс и скорчила такую смешную рожицу, увидев которую девочки рассмеялись и их спор быстро сошёл на нет. 
  «Правда, вы обе виноваты,» — произнесла Мег, начиная свою лекцию старшей сестры, — «Ты достаточно взрослая, чтобы оставить мальчишеские замашки, Джозефина. Когда ты была маленькой, это было терпимо. Но сейчас ты выросла и носишь прическу, так что тебе следует помнить, что ты леди.»
  «Вовсе я не леди! А если прическа меня ей делает, я буду носить две косички, пока мне не исполнится двадцать,» — закричала Джо и сдёрнула сеточку, высвобождая копну каштановых волос, — «Мне мерзко думать, что я вырасту, стану одетой в платье, чопорной, как садовая астра, мисс Марч! Тяжело быть девочкой, когда тебе нравятся мальчишеские игры, мужская работа и манеры! Я не могу расстаться с чувством разочарования, что я не родилась мальчиком. А худшее в данной ситуации то, что я могла бы идти воевать вместе с папой, но вынуждена сидеть дома и вязать как старуха!»
  И Джо с такой силой тряхнула синий армейский носок, который она вязала, что спицы звякнули, словно кастаньеты, а клубок покатился по комнате.
  «Бедняжка Джо! Тебе правда не повезло, но я, увы, не могу ничем помочь. Можешь довольствоваться тем, что мы будем звать тебя мужским именем и считать своим братом» — сказала Бесс, поглаживая голову Джо рукой, которую ни мытьё посуды, ни вытирание пыли никогда не сделают грубой.
  «А ты, Эми,» — продолжила Мег, — «Полная противоположность. Твои чопорные манеры забавны сейчас, но если ты не задумаешься об этом, то вырастешь вычурным гусём. Мне нравится то, как ты ведёшь себя и излагаешь свои мысли, когда не пытаешься быть нарочито элегантной. Пойми, что чрезмерно возвышенные речи так же плохи, как жаргон Джо.»
  «Если Джо — «мальчишка», а Эми — «вычурный гусь», то, скажи, пожалуйста, кто я?» — спросила Бесс, готовая на продолжение лекции.
  «Ты умница, и ничего больше.» — тепло ответила Мег, и никто не стал возражать. «Мышка», как называли Бесс, была любимицей в семье.
  Так как юным читателям, наверное, хочется узнать, как выглядят героини, мы предоставим им такую зарисовку: четыре сестры вяжут, вслушиваясь в радостное потрескивание огня в камине, а за окном бесшумно падает декабрьский снег. Они сидят в уютной комнате с простой мебелью и выцветшим ковром, на стенах висит несколько хороших картин, на окнах цветут хризантемы и пуансетии, в доме царит приятная атмосфера.
  Шестнадцатилетняя Маргарет — старшая из всех сестёр — была весьма хороша собой: с изящной фигурой, большими глазами, густыми каштановыми волосами, красивым ртом и белыми ручками — предметом её гордости. Пятнадцатилетняя Джо — обладательница высокого роста, худощавого телосложения и смуглой кожи. Она напоминала жеребёнка и не знала, что делать со своими длинными руками и ногами, которые мешались ей. У неё был волевой рот, комичный нос и проницательные серые глаза, в которых можно было увидеть всё: и ярость, и радость, и задумчивость. Длинные густые волосы единственное, что украшало её внешность, но их она обычно прятала под сеточку. У неё были круглые плечи и большие руки и ноги, беглым взглядом можно заметить, что Джо из девушки стремительно превращается в женщину и ей это вовсе не нравится. Элизабет или Бесс, как все называли её, было тринадцать. Румяная, гладко причёсанная девочка с ясным взглядом, скромными манерами, робкостью в голосе и спокойным выражением лица, которое менялось очень редко. Отец называл её «Маленькая мисс Спокойствие» и это было самой точной характеристикой; казалось, что она живёт в своём мире, полном радостей, и покидает его только чтобы увидеть тех, кого она любит. Эми, несмотря на то что являлась самой младшей, была важнейшей персоной, по крайней мере по её мнению. С золотыми кудрями до плеч, голубоглазая, белокожая, стройная Эми держалась как юная леди, строго следившая за своими манерами. Какими характерами обладали четыре сестры, мы выясним позже.
  Часы пробили шесть, и Бесс, подметя камин, поставила согреться пару тапочек. Каким-то образом вид старых башмаков произвёл на девочек хорошее впечатление: они обрадовались, ведь мама скоро вернётся.
  Мег закончила чтение лекций и зажгла лампу. Эми, не требуя особого приглашения, освободила мягкое кресло, а Джо, забыв об усталости, придвинула тапочки ближе к огню. 
  «Они немало износились. Мамочке нужна новая пара.»
  «Я думаю потратить свой доллар и купить их,» — сказала Бесс.
  «Нет, я так сделаю!» — взвизгнула Эми.
  «Я старшая,» — начала Мег, но Джо вмешалась с решительным видом.
  «Пока папы нет дома, я мужчина в семье! Я должна купить маме тапочки, ведь отец попросил меня заботиться о ней в его отсутствие.»
  «Знаете, давайте каждая купит подарок на Рождество маме, а не себе,» — предложила Бесс.
  «Это так похоже на тебя, дорогая! Что же мы купим?» — воскликнула Джо.
  Они думали в течение минуты, затем Мег объявила — «Я подарю красивые перчатки!» Эта идея посетила её, когда она взглянула на свои прелестные руки.
« Армейские ботинки — лучший подарок!» — заявила Джо.
  «Несколько носовых платков с каёмочкой,» — сказала Бесс.
  «А я подарю флакон одеколона. Её любимый недорого стоит, так что у меня останется немного денег на покупку карандашей,» — добавила Эми.
  «Как мы подарим ей всё это?» — поинтересовалась Мег.
  «Разложим на столе, а она будет разворачивать свёртки. Вспомните, мы делали так на наши дни рождения,» — ответила ей Джо.
  «Меня немного пугает сидеть на стуле с короной на голове, пока вы маршируете по кругу, чтобы вручить подарок и поцеловать меня. Мне нравятся подарки и поцелуи, но сидеть перед вами и разворачивать обёртки — это кошмар,» — сказала румяная от огня Бесс, поджаривая хлеб к чаю.
  «Сделаем ей сюрприз! Пусть мамочка думает, что мы покупаем подарки себе. Мег, мы должны пойти за покупками завтра после полудня. У нас ещё много работы с рождественским спектаклем,» — заявила Джо, расхаживая, заложив руки за спину и задрав нос. 
  «Я думаю, что это мой последний спектакль. Я становлюсь слишком взрослой для таких вещей» — заметила Мег, в детстве любившая игру с переодеванием. 
  «Не последний! Я знаю, что ты будешь ходить по сцене в белом платье с распущенными волосами в украшениях из золотой фольги. Ты наша лучшая актриса, и всему придёт конец, если ты уйдёшь,» — сказала Джо, — «Мы обязаны репетировать. Эми, иди сюда и разыграй сцену обморока. В прошлый раз ты будто окаменела.»
  «Ничего не могу с этим поделать, ни разу не видела, как люди падают в обморок. Я не собираюсь набивать синяки. Если у меня легко получится, я упаду, если нет, то грациозно опущусь в кресло. Меня не волнует, что Хьюго угрожает мне пистолетом,» — возразила обделённая актёрским талантом Эми. Её выбрали на эту роль из-за маленького роста и веса, чтобы в одной из сцен злодей мог унести её со сцены. 
  «Сделай так: заломи руки и шатайся по комнате с криком «Родриго, спаси меня! Спаси меня!» — Крики Джо звучали очень натурально. 
  Эми попробовала повторить, но у неё ничего не вышло: она двигалась, как механическая и кричала, словно укололась булавкой, а не находилась в смертельной опасности. Джо издала отчаянный стон, Мег разразилась хохотом, а у Бесс, с интересом наблюдавшей за общим весельём, подгорел хлеб. 
  «Бесполезно! Когда придёт время спектакля, делай всё возможное. А если публика будет смеяться, то я не виновата! Давай же, Мег.»
  Затем стало лучше. Дон Педро бросил вызов всему миру, отчеканя без единой запинки речь объёмом в две страницы. Ведьма Хагар произнесла заклинание над котлом, в котором кипели жабы. Родриго мужественно разорвал свои оковы, а отравленный мышьяком Хьюго умер в агонии с диким «Ха! Ха!» 
  «Это наш лучший спектакль!» — сказала Мег, когда мёртвый злодей сел и потёр локти.
  «Ума не приложу, как ты можешь писать такие замечательные вещи и прекрасно играть в них, Джо! Ты настоящий Шекспир!» — восхитилась Бесс, твёрдо верящая в гениальность свох сестёр. 
  «Не совсем,» — скромно ответила Джо, — «хотя «Проклятые ведьмы» — довольно хорошая трагедия, но я мечтаю поставить Макбета, был бы у нас люк для Банко. Хочу сыграть в сцене убийства «Не кинжал ли вижу я перед собой?» — процитировала Джо, закатывая глаза и хватая руками воздух на манер драматических актёров.
  «Нет, это вилка для тостов, на которой вместо хлеба висит мамин башмак. Бесс слишком увлеклась спектаклем,» — воскликнула Мег, и репетиция закончилась общим взрывом хохота.
 «Рада видеть вас такими весёлыми, мои девочки!» — от двери раздался бодрый голос. Актёры и публика повернулись, чтобы поприветствовать высокую, по-матерински тёплую и готовую всегда придти на помощь леди. Она была не очень элегантно одета, но выглядела весьма благородно. Девочки считали, что серый плащ и немодная шляпка скрывают самую великолепную мать в мире.
  «Ну, дорогие мои, как провели день? У меня сегодня было столько посылок, которые нужно подготовить к отправке, что я даже не пришла домой на обед. Бесс, никто не заходил? Как твоя простуда, Мег? Джо, ты выглядишь смертельно уставшей, подойди ко мне, милая.»
  Задавая эти вопросы, миссис Марч сняла мокрые вещи, надела тёплые тапочки и села в мягкое кресле, взяв Эми к себе на колени. Наступило самое её любимое время суток. Девочки сновали вокруг, стараясь обеспечить своей маме должный комфорт. Мег разложила чайный столик, Джо принесла дрова и расставила стулья, при этом роняя и переворачивая всё на своём пути, деловитая Бесс бегала между кухней и гостиной, а Эми, сложив руки, раздавала им указания. 
  Когда они сели за стол, миссис Марч с особенно счастливым лицом сказала: «У меня есть сюрприз для вас.» Её улыбка вспыхнула, словно луч солнца. Бесс, не обращая внимания на печьнье в руках, захлопала в ладоши, а Джо подбросила салфетку с радостным криком: «Письмо от папы! Ура!»
 «Да, чудесное длинное письмо. Папа здоров и хорошо переносит холода. Он поздравляет вас с Рождеством и передаёт особое послание,» — сказала миссис Марс, похлопывая себя по карману, словно там спрятано настоящее сокровище. 
  «Поторапливайтесь! Эми, заканчивай крутить своими маленькими пальчиками и хныкать над тарелкой. Доедай!» — крикнула Джо, уронив хлеб с маслом на ковёр и подавившись чаем. Ей хотелось поскорее прочесть письмо.
  Бесс больше не ела, а тихонько отошла в свой угол и, пока ждала остальных, стала размышлять о предстоящем удовольствии. 
  «Я считаю благоразумным, что Папа пошёл капелланом. Его возраст уже давно не призывной, да и сил, чтобы быть солдатом, у него мало,» — тепло сказала Мег.
  «Как жаль, что я не барабанщик или сестра милосердия, ведь я могла бы быть рядом с ним и помогать ему,» — со стоном произнесла Джо.
  «Наверное, очень неприятно спать в палатке, есть всякую гадость и пить из жестяной кружки,» — вздохнула Эми.
  «Мама, когда он вернётся?» — спросила Бесс с лёгкой дрожью в голосе,
  «Если не заболеет, то только через несколько месяцев, дорогая. Он намерен добросовестно выполнить свой долг, и мы не попросим его вернуться ни минутой раньше. Слушайте письмо.»
  Все сели у камина: мама в большом кресле, Бесс у её ног, Мег и Эми заняли подлокотники, а Джо облокотилась на спинку, чтобы никто не увидел её слёз, если письмо будет настолько трогательным. 
  Все письма, написанные в то время, были трогательными. Но письмо отца Марч было особенным: радостное и обнадёживающее, полное описаний походов и военных новостей, и только в самом конце сердце автора как будто переполнилось отеческой любовью и тоской по маленьким девочкам, которые сейчас находятся дома.
  «Передай им всю мою любовь. Скажи, что я думаю о них каждый день и молюсь за них по ночам. Их любовь — моё главное утешение. Мы не увидимся  ещё год и это слишком долго. Но напомни им, что необходимо работать, что эти тяжелые дни не должны быть потрачены в пустую. Девочки точно помнят о чем мы говорили. Я просил их заботиться о тебе, исполнять свой долг и настойчиво бороться со своими со своими дурными качествами. Когда я вернусь, я буду гордиться своими маленькими женщинами больше, чем когда-либо.»
  Эта часть письма растрогала всех до глубины души. Джо не стыдилась большой слезы, скатившейся с кончика её носа, а Эми, не обращая внимания на то, что её кудри растрепались, уткнулась лицом в плечо матери и всхлипнула: «Я постараюсь стать лучше, чтобы Папа не разочаровался во мне, когда вернётся!»
  «Мы все так и сделаем,» — сквозь слёзы воскликнула Мег, — «Я ненавижу трудиться и слишком много думаю о своей внешности. Но я смогу исправиться.»
  «Я обязательно стану «маленькой женщиной», как Папа меня называет. Прекращу быть грубой и необузданной и буду исполнять свой долг здесь,» — произнесла Джо, думая что держать себя в руках для неё будет гораздо труднее, чем встретиться с неськолькими южанами.
  Бесс не стала ничего говорить: она вытерла слёзы армейским носком и принялась быстро вязать его. В глубине своей тихой души она решила, что обязательно станет такой, какой отец хочет увидеть её, когда вернётся домой.
  Миссис Марч нарушила наступившее после слов Джо молчание, радостно сказав: «Помните, как вы любили играть в пилигримов в детстве? Вам очень нравилось, когда я надевала мешки на ваши спины, давала вам шляпы, палки и бумажные свитки. Потом вы отправлялись в путешествие по дому, начиная от подвала, который был Городом Разрушения, и заканчивая Небесным городом на крыше.»
  «Как это было весело! Особенно пробираться мимо львов, сражаться с Аполлионом и идти по долине, где обитали гоблины,» — вспомнила Джо.
  «Мне всегда нравилось сбрасывать свёртки с вещами с лестницы,» — произнесла Мег.
  «А я помню только, что боялась тёмного входа в подвал и мы ели торт с молоком, когда поднимались наверх. С удовольствием сыграла бы, не будь я уже слишком взрослой,» — Эми начала задумываться, что в двенадцать лет уже пора оставить детские забавы.
  «В эту игру можно играть в любом возрасте. У каждого человека своя ноша. Доброта — истинный проводник, ведущий нас через беды и ошибки к Небесному городу. Давайте вы станете пилигримами, но не понарошку, а по настоящему. Посмотрим, как далеко вы пройдёте, прежде чем отец вернётся домой.»
  «Мама, а где же наши свёртки?» — спросила воспринимающая всё чрезмерно буквально Эми.
  «Каждая из вас только что рассказала о своей ноше, кроме Бесс. По-моему, у неё нет никакого тяжкого бремени,» — ответила миссис Марч. 
  «Нет, есть. Мне надоели посуда и тряпки для уборки, а ещё я завидую девочкам, у которых есть хорошее пианино, и боюсь людей.» — бремя Бесс было настолько забавным, что всем хотелось рассмеяться, но никто, чтобы не обидеть её, не сделал этого. 
  «Давайте попробуем,» — задумчиво произнесла Мег, — «Я думаю, что это может нам помочь, ведь мы хоть и хотим стать лучше, но избавляться от своих недостатков настолько тяжёлая работа, что мы иногда забываемся и ведём себя неправильно. Игра заставит нас следить за собой постоянно.»
  «Сегодня мы были в топи Уныния, а мама пришла и вытащила нас оттуда, как в книге. У нас должен быть свой Путеводитель, как у Христианина. Только как нам это сделать?» — сказала Джо, вдохновлённая мыслью, что игра придаст немного романтики обыденному выполнению долга.
  «Загляните под подушки рождественским утром. Там и найдёте свои путедители,» — ответила миссис Марч.
  Они обсуждали всё это, пока служанка Ханна убирала со стола. Затем появились четыре корзинки со швейными принадлежностями, и девочки стали усердно орудовать иголками. Они зашивали простыни тётушки Марч, что было достаточно скучным занятием, но никто не возмущался. Джо назвала четыре части, на которые ткань делилась длинными швами, Европой, Азией, Африкой и Америкой, и девочки принялись рассказывать друг другу о разных континентах. 
  В девять часов они закончили шитьё и решили как обычно спеть несколько песен перед сном. Бесс умела играть на старом фортепиано, мягко касаясь пожелтевших клавиш, поэтому аккомпанимировала. Голос Мег был словно флейта, и они с матерью были ведущими в этом маленьком хоре. Эми пела, будто стрекотал сверчок, а Джо исполняла какую-то свою мелодию иногда с кваканьем или дрожью, которые портили общую картину. Они начали петь, как только научились говорить и это стало семейным обычаем. Мама была прирождённой певицей. Её весёлые песни будили сестёр по утрам, а каждую ночь, даже став уже совсем взрослыми,  девочки засыпали под мамину колыбельную. 

It’s so dreadful to be poor!’ sighed Meg, looking down at her old dress.
‘I don’t think it’s fair for some girls to have plenty of pretty things, and other girls nothing at all,’ added little Amy, with an injured sniff.
‘We’ve got Father and Mother, and each other,’ said Beth contentedly from her corner.
The four young faces on which the firelight shone brightened at the cheerful words, but darkened again as Jo said sadly, ‘We haven’t got Father, and shall not have him for a long time.’ She didn’t say ‘perhaps never,’ but each silently added it, thinking of Father far away, where the fighting was.
Nobody spoke for a minute; then Meg said in an altered tone, ‘You know the reason Mother proposed not having any presents this Christmas 
   

was because it is going to be a hard winter for everyone; and she thinks we ought not to spend money for pleasure, when our men are suffering so in the army. We can’t do much, but we can make our little sacrifices, and ought to do it gladly. But I am afraid I don’t,» and Meg shook her head, as she thought regretfully of all the pretty things she wanted.

«But I don’t think the little we should spend would do any good. We’ve each got a dollar, and the army wouldn’t be much helped by our giving that. I agree not to expect anything from Mother or you, but I do want to buy Undine and Sintran for myself. I’ve wanted it so long,» said Jo, who was a bookworm.

«I planned to spend mine in new music,» said Beth, with a little sigh, which no one heard but the hearth brush and kettle-holder.

«I shall get a nice box of Faber’s drawing pencils; I really need them,» said Amy decidedly.

«Mother didn’t say anything about our money, and she won’t wish us to give up everything. Let’s each buy what we want, and have a little fun; I’m sure we work hard enough to earn it,» cried Jo, examining the heels of her shoes in a gentlemanly manner.

«I know I do—teaching those tiresome children nearly all day, when I’m longing to enjoy myself at home,» began Meg, in the complaining tone again.

«You don’t have half such a hard time as I do,» said Jo. «How would you like to be shut up for hours with a nervous, fussy old lady, who keeps you trotting, is never satisfied, and worries you till you’re ready to fly out the window or cry?»

«It’s naughty to fret, but I do think washing dishes and keeping things tidy is the worst work in the world. It makes me cross, and my hands get so stiff, I can’t practice well at all.» And Beth looked at her rough hands with a sigh that any one could hear that time.

«I don’t believe any of you suffer as I do,» cried Amy, «for you don’t have to go to school with impertinent girls, who plague you if you don’t know your lessons, and laugh at your dresses, and label your father if he isn’t rich, and insult you when your nose isn’t nice.»

«If you mean libel, I’d say so, and not talk about labels, as if Papa was a pickle bottle,» advised Jo, laughing.

«I know what I mean, and you needn’t be statirical about it. It’s proper to use good words, and improve your vocabilary,» returned Amy, with dignity.

«Don’t peck at one another, children. Don’t you wish we had the money Papa lost when we were little, Jo? Dear me! How happy and good we’d be, if we had no worries!» said Meg, who could remember better times.

«You said the other day you thought we were a deal happier than the King children, for they were fighting and fretting all the time, in spite of their money.»

«So I did, Beth. Well, I think we are. For though we do have to work, we make fun of ourselves, and are a pretty jolly set, as Jo would say.»

«Jo does use such slang words!» observed Amy, with a reproving look at the long figure stretched on the rug.

Jo immediately sat up, put her hands in her pockets, and began to whistle.

«Don’t, Jo. It’s so boyish!»

«That’s why I do it.»

«I detest rude, unladylike girls!»

«I hate affected, niminy-piminy chits!»

«Birds in their little nests agree,» sang Beth, the peacemaker, with such a funny face that both sharp voices softened to a laugh, and the «pecking» ended for that time.

«Really, girls, you are both to be blamed,» said Meg, beginning to lecture in her elder-sisterly fashion. «You are old enough to leave off boyish tricks, and to behave better, Josephine. It didn’t matter so much when you were a little girl, but now you are so tall, and turn up your hair, you should remember that you are a young lady.»

«I’m not! And if turning up my hair makes me one, I’ll wear it in two tails till I’m twenty,» cried Jo, pulling off her net, and shaking down a chestnut mane. «I hate to think I’ve got to grow up, and be Miss March, and wear long gowns, and look as prim as a China Aster! It’s bad enough to be a girl, anyway, when I like boy’s games and work and manners! I can’t get over my disappointment in not being a boy. And it’s worse than ever now, for I’m dying to go and fight with Papa. And I can only stay home and knit, like a poky old woman!»

And Jo shook the blue army sock till the needles rattled like castanets, and her ball bounded across the room.

«Poor Jo! It’s too bad, but it can’t be helped. So you must try to be contented with making your name boyish, and playing brother to us girls,» said Beth, stroking the rough head with a hand that all the dish washing and dusting in the world could not make ungentle in its touch.

«As for you, Amy,» continued Meg, «you are altogether too particular and prim. Your airs are funny now, but you’ll grow up an affected little goose, if you don’t take care. I like your nice manners and refined ways of speaking, when you don’t try to be elegant. But your absurd words are as bad as Jo’s slang.»

«If Jo is a tomboy and Amy a goose, what am I, please?» asked Beth, ready to share the lecture.

«You’re a dear, and nothing else,» answered Meg warmly, and no one contradicted her, for the ‘Mouse’ was the pet of the family.

As young readers like to know ‘how people look’, we will take this moment to give them a little sketch of the four sisters, who sat knitting away in the twilight, while the December snow fell quietly without, and the fire crackled cheerfully within. It was a comfortable room, though the carpet was faded and the furniture very plain, for a good picture or two hung on the walls, books filled the recesses, chrysanthemums and Christmas roses bloomed in the windows, and a pleasant atmosphere of home peace pervaded it.

Margaret, the eldest of the four, was sixteen, and very pretty, being plump and fair, with large eyes, plenty of soft brown hair, a sweet mouth, and white hands, of which she was rather vain. Fifteen-year-old Jo was very tall, thin, and brown, and reminded one of a colt, for she never seemed to know what to do with her long limbs, which were very much in her way. She had a decided mouth, a comical nose, and sharp, gray eyes, which appeared to see everything, and were by turns fierce, funny, or thoughtful. Her long, thick hair was her one beauty, but it was usually bundled into a net, to be out of her way. Round shoulders had Jo, big hands and feet, a flyaway look to her clothes, and the uncomfortable appearance of a girl who was rapidly shooting up into a woman and didn’t like it. Elizabeth, or Beth, as everyone called her, was a rosy, smooth-haired, bright-eyed girl of thirteen, with a shy manner, a timid voice, and a peaceful expression which was seldom disturbed. Her father called her ‘Little Miss Tranquility’, and the name suited her excellently, for she seemed to live in a happy world of her own, only venturing out to meet the few whom she trusted and loved. Amy, though the youngest, was a most important person, in her own opinion at least. A regular snow maiden, with blue eyes, and yellow hair curling on her shoulders, pale and slender, and always carrying herself like a young lady mindful of her manners. What the characters of the four sisters were we will leave to be found out.

The clock struck six and, having swept up the hearth, Beth put a pair of slippers down to warm. Somehow the sight of the old shoes had a good effect upon the girls, for Mother was coming, and everyone brightened to welcome her. Meg stopped lecturing, and lighted the lamp, Amy got out of the easy chair without being asked, and Jo forgot how tired she was as she sat up to hold the slippers nearer to the blaze.

«They are quite worn out. Marmee must have a new pair.»

«I thought I’d get her some with my dollar,» said Beth.

«No, I shall!» cried Amy.

«I’m the oldest,» began Meg, but Jo cut in with a decided, «I’m the man of the family now Papa is away, and I shall provide the slippers, for he told me to take special care of Mother while he was gone.»

«I’ll tell you what we’ll do,» said Beth, «let’s each get her something for Christmas, and not get anything for ourselves.»

«That’s like you, dear! What will we get?» exclaimed Jo.

Everyone thought soberly for a minute, then Meg announced, as if the idea was suggested by the sight of her own pretty hands, «I shall give her a nice pair of gloves.»

«Army shoes, best to be had,» cried Jo.

«Some handkerchiefs, all hemmed,» said Beth.

«I’ll get a little bottle of cologne. She likes it, and it won’t cost much, so I’ll have some left to buy my pencils,» added Amy.

«How will we give the things?» asked Meg.

«Put them on the table, and bring her in and see her open the bundles. Don’t you remember how we used to do on our birthdays?» answered Jo.

«I used to be so frightened when it was my turn to sit in the chair with the crown on, and see you all come marching round to give the presents, with a kiss. I liked the things and the kisses, but it was dreadful to have you sit looking at me while I opened the bundles,» said Beth, who was toasting her face and the bread for tea at the same time.

«Let Marmee think we are getting things for ourselves, and then surprise her. We must go shopping tomorrow afternoon, Meg. There is so much to do about the play for Christmas night,» said Jo, marching up and down, with her hands behind her back, and her nose in the air.

«I don’t mean to act any more after this time. I’m getting too old for such things,» observed Meg, who was as much a child as ever about ‘dressing-up’ frolics.

«You won’t stop, I know, as long as you can trail round in a white gown with your hair down, and wear gold-paper jewelry. You are the best actress we’ve got, and there’ll be an end of everything if you quit the boards,» said Jo. «We ought to rehearse tonight. Come here, Amy, and do the fainting scene, for you are as stiff as a poker in that.»

«I can’t help it. I never saw anyone faint, and I don’t choose to make myself all black and blue, tumbling flat as you do. If I can go down easily, I’ll drop. If I can’t, I shall fall into a chair and be graceful. I don’t care if Hugo does come at me with a pistol,» returned Amy, who was not gifted with dramatic power, but was chosen because she w