Аят 93:4
«Воистину, будущее для тебя лучше, чем настоящее.»
***
Я смотрела на кафан, и рентген в склере моего глаза вырисовывал очертания её тела, вырезая из химара рыжие кудри и узкий, закрученный нос. Обругав себя за это — невольно сравнив себя с мужчиной, кому свойственна похотливая аффекция, зацикленная на женском теле — я позволила глазам принять: она уже обёрнута в лифафу, и это её последнее одеяние. Слёзы замылили зрение — я не видела, как её опускали: ногами вниз или головой вперёд? Плакать было запрещено, поэтому я запрокинула голову к небу, чтобы слёзы оставались на глазном яблоке тонкой плёнкой. Солнце хило кусало мои зрачки сквозь редеющее облачное посыпье. Они сходились ко мне пиками и, словно выкашляв что-то эфемерное, в мой разум прикарабкались воспоминания.
Я ярко вспомнила, как мы, голодные, сворачивались в клубок перед ифтаром, всаживая кулаки глубоко в живот, чтобы утолить боль от голода. Мне нравилось, что мы разделяли эту боль. Она связывала нас крепче, чем вера. Теперь на её живот клали обкуренный кирпич, чтобы животные не разрыли могилу.
«Ты не можешь не верить в себя. Это противоречит твоей абсолютности. Ты веришь в то, что не веришь в себя», — говорила мне Зейнаб. Но я была слишком голодна, чтобы понять, что она имеет в виду. Даже сейчас, в относительном здравии, не могу понять.
Я вспомнила, как мы выпрыгивали из окон школы, чтобы не идти на религиоведение. Теперь я знаю наизусть каждую суру, которую услышала в тот день. Мне больно вспоминать, как она впервые упомянула Ислама. Теперь я бы продала душу, чтобы не знать этого человека.
Он был на три года старше, из другого города, парень на машине, которую, как я спорила, он взял в страшный кредит, что как проклятие повиснет на его семье, когда он её создаст. Учился на стоматолога.
«Идиот».
Я получала удовольствие, называя его так, потому что эта кличка и его имя начинались с одной буквы — «И». Противная, скрипучая, царапающая передние зубы. За ней — «С», душащая «Л». Он был хитер, как лис, потому что его хитрость была звериной. Я ненавижу эти три буквы. Как бы лицемерно это ни звучало — ведь моё имя Алиса.
***
— Он сказал, что я буду его женой и других вариантов нет! Как только увидел — понял: я та самая! Я тоже это чувствую! Это прозвучит как клише, но нас создали парами!
— Две недели?
— Алиса, когда это оно — ты сразу это знаешь.
Я сразу знала, что жизнь в женском религиозном интернате влияет на восприятие мужчин. Но я не думала, что жертвой этого станет моя подруга. Тогда мне казалось, что мы выше этого.
На третьей неделе Ислам приехал в Надирабад. Я ждала Зейнаб у окна, чтобы помочь ей незаметно вернуться в комнату после встречи. Когда она постучала, её стук был чужим — не обычный сильный, небрежный, каким она однажды разбила стекло, а вялый, почти мёртвый. Зейнаб была белая, как саван. Она залезла в комнату, будто полу-призрак, не глядя мне в глаза. Я испугалась, что у неё исчезли зрачки, и на лице остались лишь дырки от носа и рта. Она просто завалилась в кровать лицом вниз, не собрав рыжие волосы, не умыв ноги. Я не стала её будить.
Утром её не было. И всю следующую неделю тоже. Староста сказала, что у неё ночью поднялась температура, и её забрала сестра. Зейнаб не отвечала мне.
***
Детали следствия
Из личного дневника Сомойловой Алисы Кирилловны:
«…Это было не то, что я хотела услышать. Я не считаю её грязной — это было против её души. Я рада, что она отказалась выйти за него. Её сестра поступила правильно, не рассказав отцу. Тогда бы свадьбу точно сыграли. Меня беспокоит, что с того дня она стала ничем. Я хотела бы, чтобы она злилась, кричала, швыряла стулья — но вместо этого она монотонно смотрит в одну точку. Я боюсь. У неё будто забрали душу. Я живу с мертвецом.
Ислам ищет её. Он звонил в университет — теперь по коридорам ползут слухи, которые я отчаянно развеиваю. Нас избегают, но мне плевать. Жертва никогда не виновата. Его мать приезжала — искала Зейнаб, но охрана её прогнала. Она сказала, чтобы Зейнаб знала: она осквернила честь их семьи. Мне жаль, что я тогда молчала. Сейчас я бы знала, что сказать.
Мы справимся. Пока у неё есть я — она знает: есть человек, который всегда будет на её стороне.»
***
Я уезжала на неделю на республиканский турнир. Первый раз — без Зейнаб. Она не прошла отбор. Когда я вернулась, Зейнаб лежала истощённая. На её столе стояла еда недельной давности. Мне было плохо находиться с ней в одной комнате.
— Зейнаб, так нельзя. Я знаю, ты пережила трагедию, но соберись. Ты выглядишь жалко. Найди силы встать. Твоя жизнь не закончена. Не притворяйся мертвой, пока ты жива — тебе не идёт эта роль.
— Ислам…
— Я не хочу слышать о нём ни слова! Пока ты не приведёшь себя в порядок — я с тобой не разговариваю. Купи себе что-нибудь. Выйди куда-то. Измени что-то. Я устала быть с тобой…
***
СЛЕДСТВЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ МВД
ЗАПИСКА
от 05.06.2025 г.
по факту гибели гражданки Дилькямовой Зейнаб Илкаскызы (2005 г.р.)
в результате дорожно-транспортного происшествия, последовавшего за её похищением
Следователь: майор юстиции Хасанов У.И.
Дело № 143/25-ОП
В ходе предварительного расследования установлено:
04.06.2025 года, около 15:45, гражданка Дилькямова Зейнаб Илкаскызы, студентка 1 курса Орпидского Медицинского Университета, покинула учебный корпус и направилась через переулок Хусейнли (Ясамальский район, г. Надирабад).
В указанном месте её поджидал гражданин И., ранее не судимый, намеревавшийся насильно увезти её с целью вступления в брак. Между ними ранее имелись односторонние личные контакты.
Подозреваемый подошёл сзади, попытался затащить Зейнаб в автомобиль (Toyota Camry 70, номер 66-LO-474). Потерпевшая оказала сопротивление, кричала. Тогда он нанёс ей удар по голове тупым предметом, после чего поместил её в автомобиль и скрылся.
Около 16:00, на трассе МР-12 (развилка «Гарачухур»), Зейнаб пришла в сознание и вновь оказала сопротивление, в результате чего водитель потерял управление. Машина выехала на встречную полосу и столкнулась с грузовиком Mercedes-Benz Actros.
Зейнаб скончалась на месте от травм, не совместимых с жизнью. Подозреваемый в тяжёлом состоянии госпитализирован и находится под конвоем.
Возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 126 и ст. 263.3 УК Астраманской Республики.
Майор юстиции Хасанов У. И.
***
Я виню себя за то, что не послушала Зейнаб. Она хотела рассказать, что Ислам передал: собирается её украсть.
Если бы я её выслушала, если бы не оставила её одну, если бы была добрее — она бы была рядом. Грустная, молчаливая, сломленная — но живая. А не в трёх метрах под землёй.
Я не могу простить Ислама. Но, наверное, сильнее, чем его, я не могу простить себя. Я злюсь, потому что всё это время думала, что защищаю её, когда на самом деле защищала себя от боли, от чувства вины, от беспомощности. Мне казалось, что если я скажу, что ухожу, то это разбудит ее. Но в ту ночь она могла сказать мне, что он грозится её украсть — а я отмахнулась. Потому что не смогла совладать со своим гневом.
Теперь мне хочется выцарапать себе глаза за каждую фразу, которой я отказалась услышать тогда. За каждый раз, когда я упрекнула её в слабости, а не увидела, что она уже вся на грани.
Когда я меняла её постель, под подушкой, между обложкой Корана и старым листком с расписанием, я нашла письмо. Оно было без конверта, написанное на желтом скомканном листе из общей тетради. Почерк был уставший, буквы плясали, как будто руки у неё дрожали:
“Алиса, прости, что я сейчас такая слабая. Просто мне сложно. Ты была права. Две недели это мало. Идиот ты его пожалела. Я не могу сейчас с тобой говорить. Мне сложно. Я оправлусь. Не сейчас. Люблю. Будущее всегда светлее настоящего. Мне сложно в это верить. Я стараюсь. Люблю.
Зейнаб”
***
«Где бы вы ни были, смерть настигнет вас, даже если укроетесь вы в неприступной крепости».
Сура «Ан-Ниса», аят 78.
