Когда на смертном одре сошедшая с небес нимфа, которой притворится смерть, меня спросит, как я прожил свою жизнь, я расскажу ей об утках. Расскажу ей о том, что утки — это не просто птицы. Это маленькие вселенные, за которые ответственен ты и только ты.
За утками нужен глаз да глаз, ведь никогда не знаешь, прилетит ли в пруд посреди парка очередная стая перелётных уток, которые решили остановиться отдохнуть или обосноваться здесь на время холода в родных краях, или это будет сбежавший из частного дома недавно вылупившийся утёнок, который всячески исследует мир, будто человеческий сорванец, решивший, что ему срочно нужно выбраться из родного гнезда, уйти от мамы-утки и стать самостоятельным утенком, даже если ему только месяц от роду. Неважно, кто эти утки, изначально ли они были жителями пруда или перекочевали — их жизнь становится твоей ответственностью, твоей жизнью.
И ты проводишь дни напролёт, кормя их, играя с ними, особенно с малышами, ведь они будто детишки, которые толком ничего не смыслят ни о себе, ни о других, ни о том, что их окружает, но идут в руки всем, кто их протягивает, чтобы пригреть маленькое пушистое желтое существо, даже не подозревая о том, какую опасность могут нести эти руки. За ними нужен глаз да глаз.
Эти малыши делают меня счастливым. И я делаю счастливыми их в ответ.
Ведь я — кормилец уток.
***
Осеннее утро. Уже давно поседевший мужчина тщательно осматривал себя в зеркало перед тем, как выйти из дома. Выбеленная до слезотечения глаз рубашка, коричневый, в бордовую сеточку костюм, галстук, повязанный не тяп-ляп, как делает нынешний офисный планктон, а по всем правилам и со всей строгостью к себе, ведь опрятность — главное на рабочем месте.
Он повернулся к часам, чтобы свериться со временем. 8:35. Посмотрел в окно. Надел берет, такой же коричневый, как костюм, обул тёмные дерби, в которых было удобно прогуливаться в сырую погоду, ведь они ступали так мягко, что вода скользила прочь и отпускала восвояси, последний раз взглянул на фото давно не молодой, но все также сияющей красотами юности женщины, и направился к выходу.
Спокойного и милосердного человека можно узнать по выглаженной белоснежной рубашке, по чистоте подошвы и по аккуратно завязанному галстуку, ведь он никуда не спешит и умело рассчитывает свое время, он знает, насколько оно ценно и насколько скоротечно, он не беспокоится и не злится, что ничего не успевает, ведь он милосерден к непостоянству времени, и еще более к тому, что оно заканчивается, хочешь ты этого или нет. Он не тревожится и не ругает свет за то, что в сутках только 24 часа. Животные это чувствуют. Опрятность может быть не важна людям, но будет важна им. Они узнают «своего человека» по медленной походке, по готовности остановиться и неспешно выполнить то, что от тебя хотят, будь то пригладить котенка или помочь утенку перейти через дорогу. Животные не люди, но животные умеют чувствовать людей. И они никогда не ошибаются.
Он пришел в парк ровно в 9 часов утра. Зашёл в «хижину», как в простонародье звали небольшие домики, где обустраивались смотрители парков во время работы, сделал насколько шажков по коврику, чтобы избавиться от воды на ботинках, прошёл к столу, оставил свой зонт, оставил несколько важных отметок, а затем переодел плащ на дождевик, дерби на резиновые сапоги, достал из шкафа банку с овощами и овсянкой и отправился в центр парка по резветвленной в разные стороны, уложенной лакированным деревом дорожке, прошел по мосту и остановился. Он поднял голову к выходящему из-за туч солнцу, и каждому похожему открылся вид на его лицо.
Слегка сморщенный лоб, но гладкий и совсем не покрытый возрастными морщинками, хмурые густые брови, такие же серые, как и волосы, аккуратно уложенные назад и заботливо приглаженные к вискам, чтобы ветер не ударял прядями по лицу, полуприкрытые от солнца глаза, все так же сияющие синим блеском юности, что каждый раз напоминало старику о том, что он прожил большую жизнь от рождения и до сегодняшнего дня. Прожил, а не просто жил. Ведь каждый миг остался отдавать блеском в его глазах. Каждый человек и каждый день отразились новой извилистой линией на радужке, будто шрам от крупной драки, оставшийся со спортсменом на всю жизнь и каждый раз напоминавший о делах того дня.
Люди чувствовали, что за плечами этого человека мгновения принятых решений и годы прожитых последствий. Он был не как все обычные старики, которые сидят на лавочках в парках, читают газеты или играют в шахматы с другими стариками, которые любят потрепаться о насущном и побранить современное поколение за то, что они живут не так, как они привыкли. Это был другой старик. Старик, который каждое утро приходил в парк, менял плащ на дождевик или на другой подобный плащ, переобувал ботинки, брал банку корма для птиц и шел к пруду в центр парка, к уткам.
Это был старик Харут.
Никто не помнил, имя это или фамилия, да и вообще называл ли он их — может это вообще прозвище, которое кто-то ненароком услышал и передал всем, кому только мог, ведь только так бывает в краях, где коренное население, которое имеет привычку звать друг о друге все, не превышает и пятидесятити тысяч человек, но после этого случая все — даже те, кто был приезжим или проезжим, взрослые и дети, внуки взрослых детей и дети взрослых внуков — стали звать его Харутом. Стариком Харутом.
***
Зима. Ужасно морозное утро выдалось. Пруд давно промерз и покрылся толстым слоем льда, а снег одел в белую шубку все дорожки и клумбы, которые садовники старательно выращивали и украшали все лето и осень на радость себе, взрослым и детям. Но даже полупустой и почти бесцветный парк был таким же прекрасным, как и всегда. Через него маленькие детишки шли в садик под ручку с родителями или старшими, школьники гурьбой наперебой бежали в школу, попутно бросая друг в друга снежки. Лишь один мальчик, совсем маленький, но уже достаточно взрослый, чтобы его так не называли, сидел один-одинёшенек на лавочке около пруда и чего-то ждал. А может и не ждал, а просто решил отдохнуть по дороге. Никто из прохожих не спросил, почему он здесь один. Никто, кроме старика Харута.
— Что ты?
Мальчик услышал его и слегка потупился. Он был без шапки и шарфа, несмотря на бушующий ветер. Вместо шапки у него был снег, который в большом количестве успел нападать на его чёрные, слегка вьющиеся волосы, почти полностью спрятав их. Через тоненькую курточку просвечивался новогодний свитер, какой дарили детям лет пять назад, когда одна крупная компания решила одеть всю страну в красные полосатые кофты с оленями. Ничто его не согревало сейчас лучше, чем этот свитерок.
— Что ты? — повторил старик.
— Извините, я уже ухожу, — быстро проболтал парнишка и хотел так же быстро убежать, но неосторожно споткнулся о ножку скамьи и рухнул наземь. Теперь Харут мог разглядеть все, что надето на нем. Точнее, что должно было быть надето и чего нет. Ноги голые, полные снега короткие ботинки, которые больше походят на весенние, чем на зимние, свитер оказался совсем коротким и едва прикрывал его поясницу, а видневшаяся кожа покраснела до такой степени, что ненароком ее можно было бы принять за помидор, который неудачно разбился о пол.
Харут поднял парня на ноги. Тот даже глаз не поднял.
— Как тебя звать?
— Шуньят. Можно просто Шуня.
— Почему?
— Там не лучше.
Они поняли друг друга без лишних подробностей, старик взял его под руку и повел в свою «хижину».
— Почему вы любите их?
— М?
— Уток.
— Когда-то давно я встретил девушку, красивую, полную жизни и радости, сияния солнца настолько, что оно выкрасило ее волосы в золотой цвет. Ее глаза были бездонны и затягивали меня туда, откуда выбраться потом не представлялось возможным, а губы, будто маки на зелёном поле, оставались ярким пятнышком на ее светлом лице. Ее звали Анастасия. А я ласково называл «Антис» от литовского — утка, ведь она родилась в Уте́не. Через года она стала моей женой, а еще через несколько — умерла. С тех пор я работаю в парке и каждый день прихожу и высматриваю уток в надежде, что смогу хоть в их глазах прочесть душу Антис, немного приближусь к ней вновь и смогу помочь обрести покой в жизни.
— И вы ждёте, что сможете заметить утку, которая не успела найти укромное место?
— Утка всегда будет уткой. Даже в разных обличиях.
— А если вы встретите не желанную уточку, а гаркую ворону со сломанной ножкой, которая доставит вам проблемы?
— Дожидаясь гуся, не упусти утку.
***
Весна. Яркое, уже тёплое солнце вовсю пригрело мир, разогрело сугробы и льды, осветило зелёные травы и высокие деревья, одарило своим светом маленьких пушистых животных с красными клювиками, которые вновь бегают по травке, выплывая из пруда, ведь пора цветов уже наступила, и луг стал намного интереснее, чем тихий голубой пруд, который принимал на себя потехи этих птиц.
Старик Харут по своему обыкновению смотрел за тем, как утята и их наставники по жизни резвятся на траве, ищут букашек и наслаждаются утиной жизнью, когда к нему подошла женщина.
Она была молода. Пшеничные волосы сияли на солнце золотом, а красные губы казались спелыми клубниками. Простое белое платье, золотое колье, босые ноги. Казалось, ей совсем тепло, хотя на улице было не больше десяти градусов.
— Почему ты наблюдаешь за утками?
Старик лишь мимолётно взглянул на нее, продолжая всматриваться в желтые пёрышки.
— Утки — это не просто птицы. Они ведь как люди. Им нужен уход, забота, внимание, правильное питание, ванны и развлечения. Они не могут без нас, людей. Несомненно, дикие утки могут выживать сами, но не легче ли поддаться человеческой руке, которая покормит, напоит и пригладит пушистые пёрышки? Это маленькие вселенные, за которые ответственен ты и только ты. За ними нужен глаз да глаз, ведь они становятся такими смелыми, полагаясь на твою заботу, что залезают туда, куда не стоило бы, а потом жалобно крякают и ищут спасения в тебе. А ты и рад помочь, ведь они — твоя маленькая жизнь, та ее часть, которой ты можешь немного, но управлять, подчиняя себе ее хаос.
Они сидели молча. Но покой потревожила маленькая бабочка, которая приземлилась совсем рядом с коленом девушки. Синяя. Совсем непримечательная в жизни, но такая важная именно сейчас, тогда, когда покой и умиротворение царят в воздухе и отдают нежным ароматом успокоения. Дурман одолевает сознание, заставляет его ветвиться и разрастаться, вспоминать всех тех, кто когда-либо был в твоей жизни — Мэри, Антея, Ясну, Шуню, как они сейчас? Все ли хорошо сложилось у них в жизни или они так и барахтаются в шторме тихого океана, будто заблудшие души во время урагана? Каково это, не чувствовать себя синей бабочкой, которая в любой момент может упорхнуть от всех проблем и раствориться в воздухе, будто ее и никогда не было здесь? Каково?
— Пока ждёшь гуся, не упусти утку, Харут.
— Не упущу, Анастасия.
***
Лето. Старик Харут давно перестал появляться в парке. Кто-то говорил, что он устал и уехал подальше, кто-то — что отравился в путешествие, ведь недавно было объявление отпускных туров, кто-то — что он просто ушел. Никто не хотел искать правды, и никто не сходил к нему, чтобы ее узнать. Все догадывались, что могло произойти, но никто не решался сказать это вслух. Прошло уже много лет с того времени, как он сказали мне: «дожидаясь гуся, не упусти утку», много поколений уток сменилось, многое в жизни изменилось, но старика Харута я буду помнить всегда.
Он знал, когда исчезнут все невзгоды, знал, когда повернёт человек не в ту сторону, когда найдет он счастье, когда перестанет страдать душа его. Он знал, для чего живёт, знал свой смысл жизни, знал чужой и зачем будут жить другие. Но никому не говорил. Никому не помогал и никого не спасал, но все помнят его «дожидаясь гуся, не упусти утку».
Со временем у людей все наладится, и каждый из них будет приходить к тому пруду в дань уважения к тому, кто унес их горе с собой. Они будут брать с собой кукурузу и крошить ее уткам, ведь их ангел-хранитель был тем, без кого ни они, ни уточки бы не могли бы жить, ведь он был их кормильцем. Кормильцем уток.
Примечания автора:
Смысловая-именная нагрузка
Дед Харут – это производная от соединения Харона — перевозчика душ из мира живых в мир мертвых + утка. Я дала такое имя герою, потому что он в некотором роде является проводником нравственной составляющей, помогает людям трансформироваться. В начале рассказа повествование ведётся от его лица.
Анастасия — возвращённая к жизни — его погибшая жена – призрак. Имя говорящее, тк она появляется в рассказе в виде фантома молодой женщиы.
Шуня (производная от Шуньят(а)) — пустота, нирвана — ребёнок из неблагополучной семьи. Имя говорит о незрелости ребёнка, о его внутренней пустоте и обнуленности, на что повлияет Харут. В конце рассказа повествование ведётся от его лица.
Образно-смысловая нагрузка
Синяя бабочка — В Греции и Италии синяя бабочка является символом весны, возрождения и обновления. В христианстве синяя бабочка символизирует Святой Дух. А также голубая бабочка может означать святость и чистоту, надежду на спасение. Именно под синей бабочкой герой обретает свое спасение и успокоение, обновление (смотреть в контексте).
Утка — во многих культурах символ верности, преданности, перерождения, продолжения рода, она может являться проводником между мирами и светилом. Это ведущий символ в рассказе, который в разных эпизодах раскрывает все эти значения.
