Исторические события всегда оказывали значительное влияние на тематику и проблематику художественных произведений, поскольку литература предоставляет писателю возможность передать свое отношение к действительности и осмыслить прошедшие эпохи. История неразрывно связана с литературой, которая способна отражать и интерпретировать исторические события, передавать мировоззрение и мышление людей, живших в другие времена.
Несмотря на сегодняшнюю популярность нон-фикшна, который передает реальность, не прибегая к использованию вымысла, исторические аллюзии в художественной литературе остаются важны. Это происходит потому, что исторические отсылки и интертекстуальность создают смысловое поле вечности, поднимая вечные проблемы, и в то же время вечность соединяется с современностью и переосмысливается.
Традиция включения в художественную литературу исторических аллюзий появилась давно. Ярким примером построения текста с использованием исторических отсылок является «История одного города» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Здесь автор, создавая образы градоначальников города Глупова, пародирует различных исторических деятелей и разные эпохи: в Негодяеве легко узнается Павел I, образы Угрюм-Бурчеева и Перехват-Залихватского отсылают к графу Аракчееву или Николаю I. Михаил Евграфович смешивает в своем романе разные исторические пласты: и Смутное время («…Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами…»), и эпоху дворцовых переворотов (в «Сказании о шести градоначальницах…»), и времена Петра Великого, и предпосылки восстания декабристов. Так, автор с помощью исторических аллюзий отражает не только прошлое России в лице города Глупова, но и современные ему общественно-политические проблемы, которые берут оттуда начало и которые невозможно осмыслить, не зная контекста предыдущих эпох.
В современной художественной литературе активно используются исторические аллюзии. Например, в романе Евгения Водолазкина «Лавр» действие происходит в средневековой Руси, но, как отмечал сам автор, время в этом произведении – всего лишь «абстрактное понятие», которое можно превзойти приобщением к вечности. В судьбе героя можно найти исторические аллюзии к житиям нескольких святых: и Ксении Петербургской, и Василия Блаженного, и Варлаама Керетского, и многих других. В романе с помощью различных лексических средств, а также художественного психологизма разрушается временная преграда между годами действия произведения и современностью автора, что еще раз подчеркивает идею последнего о существовании определенных черт характера и сюжетов вне зависимости от времени.
В современной литературе значительный интерес проявляется к событиям и личностям двадцатого века. Например, в романе Сергея Белякова «Парижские мальчики в сталинской Москве» история сына Марины Ивановны Цветаевой Георгия Эфрона (которого дома называли «Мур») и его друга Дмитрия Сеземана рассматривается через призму судеб представителей его поколения.
Автор не только передает социально-культурные и психологические аспекты жизни своих героев, но и показывает читателю разные сферы быта московских жителей конца 1930-х – начала 1940-х годов: что продавали в магазинах, подавали в ресторанах, где покупали иностранную прессу и различные книги, что ставили в театрах и сколько стоили билеты: «Билет на галёрку Большого театра можно было купить за два-три рубля, хотя хорошие места стоили, конечно, дороже – десять, пятнадцать и даже тридцать пять рублей… Во время каникул для школьников и студентов продавались льготные билеты. Традиция водить детей в театр целыми классами утвердилась перед войной. Быть настоящим образованным, культурным человеком означало, помимо всего прочего, и быть театралом», — пишет Сергей Беляков.
В дневниках Георгия Эфрона немалое значение приобретает мотив безысходности, принесения в жертву человеческой жизни во времена свершения русской и мировой истории. Попытка анализа процесса отчуждения занимает особое место в истории морального взросления и психологического восприятия мира героем: «Естественно, никакой среды, где бы я мог свободно вращаться, не было. Эмигрантов я не любил, потому что говорили они о старом, были неряшливы и не хотели смотреть на факты в глаза…»
Особый дух исторической эпохи, трагичность одиночества человека в потоке враждебного времени и мотивы неосуществленности, рано оборвавшейся жизни передаются автором через дневники Мура: «Я буду счастливым: у меня все впереди…» Показывая мир предвоенной Москвы глазами Георгия Эфрона, автор дополняет картину своим видением и интерпретацией действительности. Факты отдельных человеческих судеб прошлого, описанные в романе Сергея Белякова, выходят за временные пределы исторических событий, в которых они существовали, и переходят в вечность.
Подобно тому, как в романе «Парижские мальчики в сталинской Москве» автор работает с историческими аллюзиями, в рассказе Софьи Ремез «История, которую мы еще не проходили» судьбы дедушки главного героя и его возлюбленной Нины в конце 1930-х годов и во время Великой Отечественной войны показаны через их письма и дневники. Автор рассказа, перенося реальные биографические факты из жизни своего отца на страницы художественного произведения и как бы передавая их дедушке рассказчика, наглядно показывает, что такая история — не единичная, она могла произойти в то время с любым человеком.
Сюжет взаимоотношений Оскара, дедушки главного героя, и Нины перекликается с историей Насти и рассказчика Гоши, это сходство последний отмечает не раз: «Он обещал писать мне каждый день, но, конечно, он не станет писать. Никогда у него не бывает на меня времени [из дневника Нины].
Так часто говорила мне Настя:
— У тебя никогда нет на меня времени».
Эти параллели демонстрируют, что подобного рода сюжеты затрагивают вечные темы, они существуют вне времени и не могут быть привязаны к конкретной исторической эпохе. Автор передает живой интерес Гоши к неизвестным страницам жизни его деда через нескончаемый поток риторических вопросов и кропотливый, терпеливый поиск на них ответов: «Как дедушкины письма оказались в чемодане? Значит ли это, что после войны они встретились с Ниной? Иначе как все эти дневники и записи могли вернуться к дедушке?» Эти детали демонстрируют неразрывную связь настоящего и прошлого, соединение вечных сюжетов с современностью. Рассказчик чувствует свою связь с этой историей, считая, что ему одному предназначено разгадать тайну существования Нины. Мальчик теряет ощущение временной границы между настоящим и прошлым: «На минуту мне показалось, что дедушка писал их не своему другу Володе, а мне, своему внуку Гоше…»
Современная поэзия тоже не избегает использования исторических аллюзий. Преимущественно, поэты современности следуют визионерской традиции исторических аллюзий, которая нашла отражение еще в «Заблудившемся трамвае» Николая Степановича Гумилева и «Петербургской свадьбе» Александра Николаевича Башлачева.
Отсутствие границ исторических эпох создает смысловое поле вечности в «Заблудившемся трамвае». Образ лирического героя «с напудренною косою», упоминание Императрицы – явная отсылка к эпохе Екатерины Великой. Образ Машеньки в этом контексте не может не вызывать ассоциацию с героиней «Капитанской дочки» А. С. Пушкина, что можно считать аллюзией не только литературной, но и исторической — к эпохе автора повести. Трамвай, в который «вскакивает» лирический герой, — своего рода проводник между временами, что Николай Гумилев отмечает прямо: «Мчался он бурей темной, крылатой, / Он заблудился в бездне времен».
В «Петербургской свадьбе» Александра Башлачева следование визионерской традиции немыслимо без исторических аллюзий. В стихотворении, принадлежащем к петербургскому тексту, смешение эпох («…Летим сквозь времена…») – от Петра Великого до блокады Ленинграда – создает ощущение единства, взаимосвязанности и проистекания одних исторических событий из других: «…Вертело бот Петра в штурвальном колесе… / …Гроза, салют и мы! — и мы летим над Петербургом, / …За совесть и за страх. За всех. За тех, кого / Слизнула языком шершавая блокада».
Преемственность визионерской традиции с использованием исторических аллюзий прослеживается в творчестве современных поэтов из числа финалистов и лауреатов премии «Лицей» за 2022-2023гг. Так, в стихотворении Анны Долгаревой «я Ксения а значит я Андрей» время воспринимается через призму исторических эпох и сливается с вечностью: «и я иду иду сквозь Петербург / по Ленинграду Господи помилуй». Заглавная строчка произведения – историческая аллюзия к судьбе Ксении Петербургской, после смерти мужа называвшейся его именем и ставшей юродивой, — перекликающаяся с судьбой поэтессы история.
В современной поэзии, как и в прозе, частыми становятся отсылки на историю двадцатого века. Так, Мария Тухватулина в своем стихотворении «Река не замерзала: полынья…» обращается к связи времени: настоящего, отображенного в «синем экране», и прошлого, в котором «…ангел перережет провода, / Задёрнет золотую занавеску / И в тишине, наставшей навсегда, / Блокадный хлеб запьёт водой крещенской». Композиция стихотворения – возвращение от настоящего к прошлому с каждым четверостишием – передает его идею. С помощью исторической аллюзии создается ощущение, что невозможно разделить два времени, они слились воедино: лирическому герою трудно отличить время, текущее «вспять», и «новым руслом».
Стихотворение «Стакан из Атлантиды наполовину пруст» Сергея Скуратовского показывает проблему влияния прошлых эпох на мировоззрение современного ему человека: «Люди и вещи проистекают в нас…» Поэт, демонстрируя, что такие универсальные вещи, как законы физики существуют вне временных рамок, делает вывод о том, что они – связующие элементы между поколениями: «Глядя в зеркало, веришь в теорию струн, / И Гитлер с тобою верит, и Геббельс, и Мао Цзэдун». Представление о мире, его восприятие формируются под воздействием событий прошлого, без этого невозможно мироощущение современного человека. Исторические аллюзии стирают границы времени, способствуют визионерству: «И Ленин, и Троцкий остались рядом с тобой, / Сидят клещами под кожей, крутят твоей головой».
Проанализировав исторические отсылки, используемые финалистами «Лицея» и современными писателями, можно увидеть, что наиболее частым источником аллюзий были войны и события частной и политической жизни исторических личностей. Причем, чаще, чем к событиям военных действий, авторы обращаются к страданиям мирных граждан, например, к блокаде Ленинграда. Сам город на Неве тоже неоднократно фигурирует в произведениях финалистов «Лицея»: во многих стихотворениях именно он – символ связи времен. К тому же, используемое авторами каждое из когда-либо существовавших названий города (Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград) показывает, к какой именно эпохе они обращаются. Петербург – город Петра Великого, аллюзия к его правлению и Российской империи в целом. Петроград – отсылка к временам перемен и смен власти, Ленинград – к советской эпохе и, в первую очередь, именно к блокаде. Благодаря таким ассоциациям сразу становится понятно, к какому периоду времени современные поэты делают отсылку. Помимо того, что Петербург – символ связи времен, интерес к этому городу обусловлен многочисленными героическими и трагическими историческими событиями, происходившими в нем. Блокада Ленинграда – одна из последних известных всему миру страниц истории города – наиболее частая ассоциация к образу северной столицы в мировоззрении современного человека, поэтому так часты аллюзии к этому периоду.
Неоднократно поэты двадцать первого века обращаются к личностям двадцатого – сложно представить более противоречивых в современном восприятии деятелей. Вероятно, это происходит потому, что попытке осмыслить настоящее и прошлое, обращаясь к событиям прошлого, уделяется немало внимания.
Однако современные поэты и писатели используют аллюзии не только к политическим деятелям, но и к святым. Наиболее яркий пример – Ксения Петербургская. На мой взгляд, такой интерес именно к ее образу обусловлен не только ее связью с Санкт-Петербургом, в котором прошла ее жизнь и людям которого она помогала, но и тем, что Ксения Блаженная – образ вечной земной любви, во имя которой человек отказывается от благ жизни и самоидентификации. История Ксении Петербургской – это еще и сюжет потери, который поглотил ее и изменил мировоззрение, побудил приносить добро окружающим и забыть о собственном благе: после смерти мужа будущая святая пожертвовала его дом знакомым, надела его одежду и отзывалась только на его имя. Она помогала многим людям, не принимая ничего взамен. Так, современные авторы, используя образ Ксении, обращаются к маленькой трагедии человека, которая позволила переосмыслить жизнь из-за потери любимого человека.
Таким образом, в современных прозе и поэзии существует тенденция к использованию исторических аллюзий. Они применяются, чтобы передать авторское отношение к действительности через призму прошедших эпох, проследить преемственность исторических событий, соединение вечных тем и сюжетов с современностью.
