***
Дверь открылась и Майкл Гуслейн поднял свои глаза. Джулия незамедлительно вошла.
«Ну здравствуй! Я не заставлю себя долго ждать, лишь подпишу некоторые письма.»
«Нет нужды в спешке, я лишь пришла посмотреть какие сиденья были отправлены Деннорантам. Что тот молодой человек здесь делает?»
С привычкой опытной актрисы всегда соответствовать своими словами жестом, движением своей миниатюрной головы она указала в комнату, через которую только что прошла.
«Он тот счетовод, пришедший от Лоурэнс и семьи Хампфрэйс. Тут уже три дня.»
«Довольно молодой.»
«Он юрист-стажер, и знает свою работу. Всё ещё не может принять того факта, как мы обходимся с нашими счетами. Сказал мне, что никогда бы не ожидал театра, который работает подобно бизнес корпорации. Он ужаснулся с того, как некоторые фирмы в городе ведут их банковские счета, сказав, что аж волосы встанут дыбом.»
Джулия улыбнулась благодушному выражению на лице своего привлекательного мужа.
«Он — человек такта.»
«Он заканчивает сегодня. Я думал, что мы можем пригласить его к нам на обед. Он похож на джентльмена.»
«Настолько ли весомая данная причина, чтобы приглашать его пообедать?»
Майкл не заметил струнку иронии в её тоне.
«Я не буду приглашать, если ты этого не желаешь. Лишь думал, что это принесет ему удовольствие. Он невероятно восторгается тобой. Посетил три твоих постановки, долго ожидает знакомства.» Майкл нажал на кнопку и через момент в комнату вошла секретарша.
«Вот те письма, Маргери. Какие ещё приемы у меня запланированы на данный вечер?»
Джулия слушала вполуха лист, который зачитывала Маргери и, хоть она и знала эту комнату очень хорошо, лениво рассматривала её. Комната была идеально присуща менеджеру первоклассного театра. Стены были обшиты панелями (по себестоимости) с помощью отличного декоратора, на них висели гравировки сценических картин, написанные Зоффани и Де Вильде. Кресла были большими и комфортными. Майкл сидел в резном стуле Чиппендейла, копии, но воспроизведенной популярной фирмой, и его стол Чиппендейла на колесиках и ножках, которые подобно хищнику, цепляли своими резными когтями колесики, был безмерно солидным. Над ним висела, в широкой серебряной раме, фотография Джулии и, чтобы добавить баланса к окружению, фотография Роджера, их сына. Между всем этим была чарующая серебряная чернильница, которую Джулия подарила сыну на одном из его дней рождений и сзади устроилась полка в красном позолоченном сафьяне, где хранились приватные бумаги в случае, если Роджеру понадобится написать письмо от руки. Бумаги носили адрес театра Сиддонс, а конверт — его герб, голову кабана с девизом ниже: «Никто не тронет меня без кары, нанесшему мне удар, не остаться без наказания.» Пучок свежих желтых тюльпанов в серебристой вазе, которые он получил благодаря победе в соревновании по сценическому гольфу три раза подряд, показывали заботу Маргери. Джулия перевела задумчивый взгляд на секретаршу. Несмотря на её коротко стриженные обесцвеченные волосы и темный оттенок помады, она выглядела нейтрально, что лишь подчеркивает её образ безупречной секретарши. Работает у Майкла уже пять лет. За это время, должно быть, знает его вдоль и поперёк. Джулия размышляла, что она скорее всего та ещё простушка, раз любит его.
Но Майкл поднялся с сиденья.
«Сейчас, дорогая, я полностью твой.»
Маргери отдала ему черную шляпу в стиле Хомбурга и открыла дверь, чтобы Джулия и Майкл смогли выйти. Как только они вошли в офис, дама заметила юношу, который повернулся и выпрямился.
«Мне бы хотелось познакомить вас с мисс Ламберт,» сказал Майкл. Потом, с видом посла, который представляет своего атташе высшему человеку в суде, куда его зарекомендовали: «Это тот молодой человек, который достаточно хорош, чтобы привести в порядок нашу неразбериху со счетами.»
Юноша покраснел. Он сухо улыбнулся в ответ на теплую и уже приготовленную улыбку Джулии, она почувствовала, как его ладонь вспотела, пока сердечно пожимала ему руку. Его неловкость вызывала умиление. Так люди испытывали себя, когда их представляли Саре Сиддонс. Джулия думала, что она была недостаточно любезна по отношению к Майклу, которому пришлось пригласить юнца на обед. Она посмотрела прямо ему в глаза. Её большим, сияющим темно-карим глазам не нужно было усилия, это был инстинкт, подобный тому, когда она отмахиваемся от летающей мушки, чтобы проявлять чуть изумленную, но дружелюбную нежность.
«Могу ли я предполагать, что мы сможем уговорить вас прийти к нам и пообедать отбивной? Майкл отвезет вас обратно после трапезы.»
Молодой человек смутился ещё раз и, в тонкой шее, его адамово яблоко произвело движение.
«Безгранично вежливо с вашей стороны.» Встревоженно посмотрел на свое одеяние. «Я ужасно неопрятный.»
«Вы можете освежиться и причесаться, когда мы приедем к нам.»
Машина ожидала их у служебного входа в театр, длинное черное и хромированное авто с мягкой обивкой в серебряной коже, с незаметно украшенным гербом Майкла. Джулия села.
«Идите же и сядьте рядом, Майкл поведет машину.»
Они жили на площади Стаунхопа и, как только прибыли, Джулия дала указание дворецкому показать юноше, где он может помыть руки. Она прошла в гостиную. Нанося помаду на губы, Майкл также вошел.
«Я сказал ему, чтобы он подошел как только приведет себя в порядок.»
«Кстати, как его зовут?»
«Не имею понятия.»
«Дорогой, мы должны знать. Я попрошу его написать в нашей книжке.»
«Черт побери, он не так уж и важен!» Майкл разрешал лишь заслуженным людям писать в их книге. «Надеюсь, мы больше его не увидим.»
В этот момент зашел юноша. Джулия пыталась разговорить его в машине, но молодой человек по-прежнему был смущен. Коктейли было готовы, так что Майкл разлил их. Джулия взяла сигарету, юнец зажег спичку ради нее, но его руки тряслись настолько сильно, что дама думала о том, как он никогда не сможет сдержать огонёк около её сигареты и, взяв его за руку, подожгла сама.
«Бедный простак», думала она, «предполагаю, это самый прекрасный момент во всей его жизни. Как же он будет горд, когда расскажет о данном дне своим людям. Скорее всего ему будет удосужено призвание чертового везунчика в его офисе.»
Когда Джулия вела беседу с людьми о чем-то или что-либо говорила самой себе, её манера речи различалась: когда она разговаривала сама с собой, её речь была колоритней. Она вдохнула первый дымок её сигареты с наслаждением. Когда вы раздумываете о данной ситуации, разве не прекрасно то, что даже разделение обеда или беседа с её персоной всего на 45 минут, превратят мужчину чуть важнее в его личном жалком кружке общения?
Молодому человеку пришлось выдавить из себя некоторое замечание.
«Какая сногсшибательная комната!»
Она одарила его быстрой и очаровательной улыбкой с чуть поднятой одной из её ухоженных бровей, он часто видел это выражение лица, когда она играла на сцене.
***
William Somerset Maugham — Theatre
I
THE door opened and Michael Gosselyn looked up. Julia came in.
«Hulloa! I won’t keep you a minute. I was just signing some letters.»
«No hurry. I only came to see what seats had been sent to the Dennorants. What’s that young man doing here?»
With the experienced actress’s instinct to fit the gesture to the word, by a movement of her neat head she indicated the room through which she had just passed.
«He’s the accountant. He comes from Lawrence and Hamphreys. He’s been here three days.»
«He looks very young.»
«He’s an articled clerk. He seems to know his job. He can’t get over the way our accounts are kept. He told me he never expected a theatre to be run on such businesslike lines. He says the way some of those firms in the city keep their accounts is enough to turn your hair grey.»
Julia smiled at the complacency on her husband’s handsome face.
«He’s a young man of tact.»
«He finishes today. I thought we might take him back with us and give him a spot of lunch. He’s quite a gentleman.»
«Is that a sufficient reason to ask him to lunch?» Michael did not notice the faint irony of her tone. «I won’t ask him if you don’t want him. I merely thought it would be a treat for him. He admires you tremendously. He’s been to see the play three times. He’s crazy to be introduced to you.»
Michael touched a button and in a moment his secretary came in.
«Here are the letters, Margery. What appointments have I got for this afternoon?»
Julia with half an ear listened to the list Margery read out and, though she knew the room so well, idly looked about her. It was a very proper room for the manager of a first-class theatre. The walls had been panelled (at cost price) by a good decorator and on them hung engravings of theatrical pictures by Zoffany and de Wilde. The armchairs were large and comfortable. Michael sat in a heavily carved Chippendale* chair, a reproduction but made by a well-known firm, and his Chippendale table, with heavy ball and claw feet, was immensely solid. On it stood in a massive silver frame a photograph of herself and to balance it a photograph of Roger, their son. Between these was a magnificent silver ink-stand that she had herself given him on one of his birthdays and behind it a rack in red morocco, heavily gilt, in which he kept his private paper in case he wanted to write a letter in his own hand. The paper bore the address, Siddons Theatre, and the envelope his crest, a boar’s head with the motto underneath: Nemo me impune lacessit.* A bunch of yellow tulips in a silver bowl, which he had got through winning the theatrical golf tournament three times running, showed Margery’s care. Julia gave her a reflective glance. Notwithstanding her cropped peroxide hair and her heavily-painted lips she had the neutral look that marks the perfect secretary. She had been with Michael for five years. In that time she must have got to know him inside and out. Julia wondered if she could be such a fool as to be in love with him.
But Michael rose from his chair.
«Now, darling, I’m ready for you.»
Margery gave him his black Homburg* hat and opened the door for Julia and Michael to go out. As they entered the office the young man Julia had noticed turned round and stood up.
«I should like to introduce you to Miss Lambert,» said Michael. Then with the air of an ambassador presenting an attache to the sovereign of the court to which he is accredited: «This is the gentleman who is good enough to put some order into the mess we make of our accounts.»
The young man went scarlet. He smiled stiffly in answer to Julia’s warm, ready smile and she felt the palm of his hand wet with sweat when she cordially grasped it. His confusion was touching. That was how people had felt when they were presented to Sarah Siddons. She thought that she had not been very gracious to Michael when he had proposed asking the boy to luncheon. She looked straight into his eyes. Her own were large, of a very dark brown, and starry. It was no eftort to her, it was as instinctive as brushing away a fly that was buzzing round her, to suggest now a faintly amused, friendly tenderness.
«I wonder if we could persuade you to come and eat a chop with us. Michael will drive you back after lunch.»
The young man blushed again and his adam’s apple moved in his thin neck.
«It’s awfully kind of you.» He gave his clothes a troubled look. «I’m absolutely filthy.»
«You can have a wash and brush up when we get home.»
The car was waiting for them at the stage door, a long car in black and chromium, upholstered in silver leather, and with Michael’s crest discreetly emblazoned on the doors. Julia got in.
«Come and sit with me. Michael is going to drive.»
They lived in Stanhope Place, and when they arrived Julia told the butler to show the young man where he could wash his hands. She went up to the drawing-room. She was painting her lips when Michael joined her.
«I’ve told him to come up as soon as he’s ready.»
«By the way, what’s his name?»
«I haven’t a notion.»
«Darling, we must know. I’ll ask him to write in our book.»
«Damn it, he’s not important enough for that.» Michael asked only very distinguished people to write in their book. «We shall never see him again.»
At that moment the young man appeared. In the car Julia had done all she could to put him at his ease, but he was still very shy. The cocktails were waiting and Michael poured them out. Julia took a cigarette and the young man struck a match for her, but his hand was trembling so much that she thought he would never be able to hold the light near enough to her cigarette, so she took his hand and held it.
«Poor lamb,» she thought, «I suppose this is the most wonderful moment in his whole life. What fun it’ll be for him when he tells his people. I expect he’ll be a blasted little hero in his office.»
Julia talked very differently to herself and to other people: when she talked to herself her language was racy. She inhaled the first whiff of her cigarette with delight. It was really rather wonderful, when you came to think of it, that just to have lunch with her and talk to her for three quarters of an hour, perhaps, could make a man quite important in his own scrubby little circle.
The young man forced himself to make a remark.
«What a stunning room this is.»
She gave him the quick, delightful smile, with a slight lift of her fine eyebrows, which he must often have seen her give on the stage.
