«Стать взрослым — это не страшно. Главное – не забывать».
«Маленький принц», 2015, Реж. Марк Осборн
Она влетела на планету с шумом. Рядом на кресле подпрыгивал потертый старенький плюшевый пес Артемон – коричневый пудель с прокручивающимся пластмассовым носом, полосатым коричнево-голубо-синим шарфом и полупустыми от примявшегося синтепона лапками. Артемон подпрыгивал каждый раз, когда ее склеенный из папье-маше летучий корабль лишался очередной картонной своей части. Но бумажки под псом держались крепко. Разорванные черновики Историй, бережливо склеенные скотчем по контурам маленьких кусочков – пазлы, собранные детскими ручками; то, что не успело полететь в мусорку или стать частью белого в синих чернилах корабля. Истории, не принятые из-за своей наивности, клишированности, простоты, глупости, «недостаточности» и «недоопытности». Слыша звуки сирены, видя красно-синие отблески на безупречных глянцевых стеклянных домах, девочка выпрыгнула из летучего корабля, сминая в руке Истории и пряча их за спину. Артемон сел рядом, виляя хвостом.
– Я хочу помочь! – тонким детским голоском бросила она, но женщина полицейский, выбежавшая из машины, достала блокнот. «Неопрятный внешний вид, слишком яркий цвет чернил на склеенном корабле, да и что это – корабль? Как корабли могут летать? Это все равно, что у солнца бы появились глаза и улыбка!» Девочка пыталась перебивать, оправдаться, объясниться и рассказать, что она на этой планете только чтобы найти одного очень важного человека, что она хочет помочь ему и забрать его домой, но полицейская становилась все более разъяренной и придумывала все больше преступлений.
– А почему вы такая маленькая? – мерзким голоском пролепетала женщина.
– Потому что я ребенок.
– Ах! – и вместе с ней вздохнула набежавшая толпа. – Дети на нашей планете совершенно, совершенно запрещены! – пухлой бесцветной рукой с бесцветными ногтями она темно-синими чернилами – идеально темно-синими, цвет их был создан так, чтобы невозможно было и подумать, взглянув на них, что это какой-то другой цвет – вывела еще одно «преступление» в блокноте.
«Это ведь Тщеславец из сказки!», – вдруг признав, шепнула девочка Артемону, и собака активно закивала. Тогда девочка захлопала ладонью об ладонь, сначала медленно, затем быстрее, аплодируя, и Тщеславец сняла шляпу, в тупой улыбке раскланиваясь, прося больше одобрения от всех, кто в собравшейся к этому моменту толпе разозленных возникшей из-за девочки пробкой взрослых начал ей хлопать. Ловя момент, девочка и собака рванули с места.
«Ей просто хочется внимания», – в унисон подумали они. – «Одобрения. Хочется быть правильной. А чтобы существовали правильные, должны быть и неправильные. И их должны не любить». Пес не мог говорить, потому что у него был зашит рот, а девочка слишком запыхалась в поиске нужного здания среди сотен одинаковых стеклянных вышек, так что воздуха не хватало на слова, но им и не нужно было говорить, чтобы понять.
Одно стеклянное здание было больше всех остальных. Закрученное, но выверенное в своей закрученности до миллиметра настолько, что даже блики на стеклах отражались идеально, до боли в глазах, оно в ширину и в длину превышало все остальные домики, словно кричало «Я здесь самое главное!». В городе много чего кричало: черно-белые рекламные вывески, такой же расцветки объявления на столбах, электронные экраны с трансляциями графиков бирж, отчетов по успеваемости на работе, отчетов о количестве опоздавших и уволенных. Кричало все в унисон и настолько громко, что звук стал фоновым, как белый шум. У этого здания крик был все еще слышен, словно помеха на потерявшем сигнал телевизоре, оповещающая о том, что сейчас-то сигнал вернется.
Попасть в здание не составило труда. С щелчком нажалась кнопка вызова лифта, и за несколько секунд в пустой холл набежала толпа в одинаковых темно-синих пиджаках, жилетах и брюках, с портфелями в руках, желающая как можно скорее набиться в лифт. Девочка сомневалась, что тот был резиновым, потому, пробираясь сквозь толпу, оказалась в лифте одной из первых и зажалась в угол. Поправила темно-синий пиджак, призванный скрыть, что она ребенок, и затихла. «Тридцать восьмой!» – прокричал кто-то из темных пиджаков, и низкий женский голос из угла с кнопками этажей ответил «Конечно-конечно!». Пятьдесят четвертый. Сорок второй. Семьдесят девятый. И каждый раз грубый, обиженный голос громко и звонко отвечал, почти орал «Обязательно! Будет сделано!» Девочка заприметила кнопку последнего этажа. Им с псом нужно было туда! Она засунула Истории в карман пиджака и позвала Артемона на руки. Голос лифтерши вдруг начал смутно ей что-то напоминать. Они с Артемоном переглянулись. Он показал лапами корону над своей кудрявой собачьей головой. Лжецарица всех наук из сказки! Та, которая, прикрываясь добрым именем Математики, заставила Маленькую Принцессу поверить в то, что Математика – мучение. И как же девочка сразу не догадалась! Она тут же понизила голос, чтобы он был похож на взрослый, и со всей решительностью, которая в ней появилась, произнесла: «Последний этаж, пожалуйста». Лжецарица помедлила. Прислушалась, повторила сказанное девочкой, добавляя интонации смакующие, угрожающие нотки.
– Если я способна на то и не удерживаема Ленью, Ваше Величество, – бормоча последние слова, надеялась надавить девочка. Напряжение повисло в воздухе. Лжецарица ухмыльнулась мерзкой улыбочкой. Давно уже ее, похоже, никто так не окликал.
– Способна и не удерживаема, – и тут же вместо металлической палки в руках Лжецарицы появилась золотая королевская указка, нажимающая на кнопку последнего этажа. Девочка и собака выдохнули.
На последнем этаже было еще более душно, чем в лифте. Неминуемо хотелось открыть окно. Кнопки включения света тоже не было, а непривыкшие к темноте глаза не давали оглядеться – все, что удавалось увидеть, было за окном, и в основном бросались в глаза кричавшие рекламные щиты. Чтобы не затыкать уши, девочка отдалилась от щитов переводом взгляда на этаж. И тут показался донельзя знакомый силуэт на фоне светящегося экрана компьютера. Девочка дернула Истории из кармана, схватила Артемона за шиворот и рванула с места, сбивая все столы и стулья. Стукнулась боком, затем ногой, отбила до чувства горячей пульсации ухо и поцарапала об острый угол руку. Но девушка за компьютером, казалось, этого не замечала. Она сидела, сгорбившись, и печатала, печатала, печатала. Стучала пальцами по клавиатуре, наверняка натирая мозоли, затем клацала мышкой, прокручивала страницу вниз и, вздохнув, снова что-то печатала.
– Не отвлекать, – промямлила девушка за столом и оглянулась, как напуганный суслик. – Я работаю. Да, я работающий человек, делаю очень важную работу, считаю очень важный отчет. Работаю, да, – и отвернулась, начав стучать еще интенсивнее. Девочка, потирая ссадины, думала, что делать.
– А что за отчеты ты пишешь? – спросила она, смотря на Артемона и пытаясь узнать у него, та ли эта девушка, которую они ищут.
– Очень важные и очень точные, – и она, словно стараясь деловито, но на деле неловко поправила бейдж на черной жилетке. Впервые девочка видела в этой стране черный, а не темно-синий костюм. Переглянулась с Артемоном. Точно. Это…
– Маленькая Принцесса!
– Что? – девушка недоуменно уставилась на девочку. – Нет! Я мисс Принцесса! – ее палец тыкнул в бейдж. – Очень серьезный взрослый человек. Нет, я не неудачница, я работаю, работаю работу важную, и вы, признаться честно, меня очень отвлекаете… – клацанье продолжилось. Девочка мельтешила перед глазами, пыталась отодвинуть стул Принцессы, найти кнопку для включения света. Артемон садился на клавиатуру, но был согнан с нее. «Посмотри, как за окном красиво!», «Взгляни, что я тебе принесла!», «Маленькая Принцесса, ты очень-очень нам нужна!», «Мы так долго тебя искали!». Все было безуспешным.
– Маленькая Принцесса, да ты… повзрослела. И все-все забыла… А ведь говорила, что не забудешь, – девочка сделала шаг назад и вдруг споткнулась. То ли о собственную ногу, то ли о ножку стула – девочка не успела понять. Дыхание перехватило. Артемон подпрыгнул, чтобы схватить Истории, но не успел и повалился на девочку под шелест бумаг. За считанные секунды последний источник света – экран компьютера – погас. В образовавшейся тишине не было ни крика здания, ни звонких голосов рекламных щитов, но был один – женский. А затем девочка почувствовала рядом с собой ветер и топот ног.
От резко включенного света глаза сами собой закрылись.
– Нет… нет-нет-нет-нет-нет! – верещала Принцесса. – Это… это был мой последний шанс! Теперь меня уволят! – она посмотрела в сторону девочки. Под ногами в забавных детских башмаках лежал вырванный из розетки провод, о который девочка и споткнулась. Принцесса схватилась за голову и вздохнула. Глаза ее расширились в панике.
– Главное – не плакать, – выдвинула вердикт она, всхлипывая. – Я взрослая женщина, я не плачу, я взрослая женщина, я не плачу… – она заходила по офису из стороны в сторону, туда-сюда, походкой утки. – Я взрослая женщина я не… – она случайно задела мышку рукой, снося ее со стола. И завыла.
– Маленькая Принцесса… – вновь окликнула ее девочка, подбирая листы Историй. – Посмотри. Это почти отчет!
Принцесса навострила уши. Схватила склеенные пазлы Историй, пробежалась взглядом.
– Что это? – и впервые за весь вечер девочка почувствовала, что Маленькая Принцесса ее слушала.
– Это – твои Истории.
– Истории? – и она вгляделась в корявый почерк. – Нет-нет, я никогда не писала историй. Тем более таким отвратительным синим цветом. Истории – несущественная вещь, то ли дело отчеты, – девочка успела перехватить бумагу прежде, чем Принцесса ее скомкала.
– Да посмотри же! – Артемон напрыгнул ей на голову под твердую просьбу девочки взглянуть, и послышалось шумное втягвание воздуха. Отрывок, подсунутый девочкой, содержал цитаты из книжек других авторов. И самыми яркими чернилами выделялась одна из них: «И еще я знаю, что когда твой подлинный цвет рвет тебя изнутри, можно завернуться в десять слоев белого или черного, ничего не поможет. Все равно что пытаться заткнуть водопад носовым платком».
– «Дом, в котором…» Мариам Петросян… Это говорил…
– Шакал-Табаки! – в унисон Принцессе прокричала девочка. Пес свесился головой на глаза Принцессе, так что ей пришлось снять его и взять в руки, чтобы рассмотреть.
– Артемон. Да, да, кажется, я тебя припоминаю… – и она скользнула взглядом по тексту еще раз. – Чего ради только все это тут? «Подлинный цвет», Истории, плюшевая собака. Взрослым… такое не нужно.
– Зато тебе нужно, Маленькая Принцесса, – заверила девочка. – Ты себе сейчас очень нужна. И твои Истории. Позволь цвету вырваться.
Маленькая Принцесса уставилась на нее в недоумении. Затем погладила Артемона по примятой лапе. Взглянула на цитату. И встала с места, начав собирать разлетевшиеся бумаги.
– Я себе сейчас очень нужна… – пробормотала она, чувствуя, как по спине пробежались мурашки. – Позволить цвету вырваться… Маленькая… я…