Даже не знаю, с чего начать. Это было очень давно. Было холодное апрельское утро. Дул сильный ветер. На местном кладбище, у скромной могилки стояла маленькая девочка. Она потеряла последнего человека, которого знала – свою мать. В тот момент мир вокруг был другим. Небо бледное, солнце спряталось за серыми тучами, цветы завяли. И только сердце маленькой девочки ещё билось. Это и была я. В моей голове до сих пор звучали последние слова матери: «Когда я умру, помни, что в Париже, на улице Розье живет твоя тётка, доберись до неё любым путём, она поможет». С этой мыслью в голове я отправилась в неизведанный путь, кишащий опасностями и полный преград. Забежав в свой родной дом, я взяла карту, компас, пальто. Всю еду и воду, которые были, я сложила в походный рюкзак. Выйдя на улицу, я обернулась: старый, в некоторых местах поломанный, но такой родной домик смотрел на меня, словно прося: «Не уходи!» Но делать было нечего, надо было идти. Хрустальная слеза соскользнула с моей щеки и, упав вниз, растворилась в земле. Дом был позади, а впереди был лес, через который мне предстояло идти несколько дней. Зайдя в это царство деревьев, я огляделась. Вокруг не было ни души, даже птицы не пели. Найдя тропинку, я направилась на юг, ориентируясь по компасу. Мои шаги отдавались эхом в таком тихом лесу. Мне стало не по себе. И чтобы развеять эту тишину, я решила рассказывать стихи, все, которые знала. А в школе мы учили много стихов. Я довольно хорошо знала искусство Роберта Бёрнса, Лью Уэлча, Уильяма Блейка и других поэтов. В такой тишине мой голос казался иным, более изящным и нежным, но, в то же время, загадочным и одиноким. Спустя два часа пути я очень устала. Глаза слипались, ноги ослабли, я хотела есть. Я остановилась и села под ближайшее дерево, оно было большим и напоминало крышу домика, а я человечек, который живёт в этом домике. Забавно, правда?
Со дна рюкзака на меня смотрело одинокое яблоко, которое мне подарил могильщик на кладбище, чёрствый хлеб и два кусочка сахара, которые я аккуратно завернула в кусочек ткани.
Я откусила яблоко, оно успело замёрзнуть, и я поёжилась от боли в зубах, стало ещё холодней. Вдруг я вспомнила, как когда-то мы с мамой сидели вместе дома, печку было топить нечем, ведь для этого нужны были дрова, а на улице была вьюга. И мама дышала мне на ладошки, тем самым согревая меня. Не смотря на мороз мне было тепло, ведь рядом была моя мама, а сейчас её нету, сейчас я совсем одна… Нет! Есть надежда, ведь в Париже живёт моя тётя, которая сможет мне помочь, и поэтому я должна дойти. Я поднялась на ноги и осмотрелась, вокруг всё так же не было ни души. Я продолжила свой путь, двигаясь по тропинке. Я решила назвать эту маленькую, никому не известную тропинку «дорогой жизни», ведь по ней я приду в Париж и снова буду жить, как прежде! Читая стихи и представляя себе прекрасную жизнь, которая меня ждёт, я шла по этой тропе. День прошёл, и наступила ночь, теперь лес казался зловещим, неизведанным и полным опасностей. Любой шелест пугал меня до ужаса. Мне хотелось домой к моей матушке. В попытках спрятаться от темноты я побежала, куда глаза глядят. Вдруг передо мной возникло дерево, удар, и стало совсем темно…
Открыв глаза, я увидела над собой лицо, какого- то мужчины. У него была рыжая борода, пухлые щёки и большие карие глаза, он смотрел на меня с непониманием и лёгким презрением.
— Кто ты, дитя? — спросил он, почесав за ухом. От испуга и неожиданности я промолчала.
— Ты немая? — последовал вопрос. Я помотала головой, обозначая обратное.
— Элизабет Хилди, — прошептала я.
— Здравствуй, Элизабет. Не бойся, я тебя не обижу, — с улыбкой сказал мужчина, — Я Рон — лесной охотник.
— Здравствуйте, Рон лесной охотник.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне надо в Париж на улицу Розье.
— Хо-хо, я как раз буду проезжать мимо этой улицы торговать дичью. Я могу тебя подбросить, если хочешь.
— Было бы замечательно, — ответила я.
Встав на ноги, я увидела его тележку. Она была деревянная, там, на ящиках и мешках лежало ружьё, а впереди стояла лошадь, она была такая же рыжая, как и борода у Рона. Я осторожно подошла и села в тележку, сам же Рон сел впереди. Устроившись поудобнее, мужчина дёрнул поводья, и мы тронулись вперёд. Первые два часа мы ехали в тишине. Иногда было слышно пение птиц, оно было таким красивым и изящным, птички пели не хуже бродячих музыкантов в нашей деревне. Эти музыканты каждый день собирались и ходили по улицам. Нередко их можно было увидеть из окна нашей школы.
— Откуда ты? — вдруг задал вопрос охотник, прервав мои мысли.
— Из Абвиля.
— Никогда не слышал о такой деревне.
— Ну да, она не такая уж известная…
— Что случилось с твоими родными? У тебя есть родители? — снова задал вопрос Рон. У меня на глазах выступили слёзы, отвернувшись, я вытерла их и дрожащим голосом ответила:
— Нет, умерли.
— Все? У тебя кто-то остался?
— Да, у меня есть тётя в Париже на улице Розье, — чётко проговорила я, смотря в одну точку. Охотник видимо понял, что я не очень хочу разговаривать на эту тему, и больше не задавал вопросов касательно её.
— Тебе лет то сколько?
— Десять.
-Правда? Я думал, тебе лет шесть.
— Хм, все так говорят, — улыбнулась я.
— Значит, говоришь, ты Элизабет как там дальше?
— Хилди, Элизабет Хилди.
— Красивое имя, — всю оставшуюся дорогу мы ехали молча, любуясь природой. В апреле она особенно прекрасна, ведь начинают появляться подснежники, а это, по моему мнению, самые красивые цветы. Поездка прошла довольно быстро, в разговорах я и не заметила, как мы приехали в Париж! Старые здания с красивыми верандами и балкончиками служили домом для местных жителей. Люди были элегантно одеты, и некоторые вещи на них я видела впервые в жизни. Изящные кареты колесили по улицам Парижа. Всё вокруг было сказочным и неизведанным. С первого взгляда я влюбилась в Париж.
— Как же повезло моей тёте! — с горящими глазами прошептала я. Мы проехали ещё пару улиц и остановились.
-Ну, Элизабет Хилди, мы на улице Розье! — улыбнувшись, сказал охотник.
— Спасибо Вам большое! — ответила я, и, захватив рюкзак, спрыгнула на землю.
— Будь осторожна! — крикнул Рон, и вскоре его тележка слилась с другими машинами и каретами. Я решила прогуляться по улицам Парижа, а уже потом пойти к тётушке.
Шагая по тротуару, я заметила белку, которая скакала по стволу дерева. Она была рыженькая с длинными кисточками на ушах. Затем я увидела мальчишку, который, размахивая газетой, кричал: «Свежие новости! Свежие новости!»
Всё в Париже для меня было новым и манящим, даже собаки здесь были не как у нас. Они были чистые и породистые, а в нашей деревне почти все собаки были бездомными. Дома тут тоже были другие, я никогда не видела балконов, они такие красивые, искусно вырезанные из дерева.
Одним словом, Париж был чудесен. Пройдя ещё пару миль, я вдруг осознала, что не знаю, как выглядит и в каком доме живёт моя тётя. Я даже имени её не знала, она была папина сестра, и всё, больше я не знала. Я так же не знала, что мне теперь делать, ведь я абсолютно не знаю Париж…
Я ходила и расспрашивала прохожих про мою тётушку, но никто её не знал. К тому же у меня закончилась еда и вода. К вечеру становилось всё холоднее, временами даже шёл снег. Потеряв надежду на спасение, я села на ступеньки дома и, спустя пару минут, уснула.
На улице совсем стало темно, люди уже возвращались домой с работы, вот и к этому дому подошла женщина. Она была в поношенном пальто, чёрных сапожках, на голове красовался аккуратный пучок, в руке у неё была сумка.
— Ты кто? – спросила она, увидев меня. Я в полусонном состоянии невнятно пробормотала:
— Элизабет…
— Какая Элизабет? Что ты тут делаешь?
— Элизабет Хилди…
— Хилди? — переспросила она.
— Угу…
— Ты знаешь Мишель Хилди?
— Нет, но моя мама Марта Хилди сказала мне добраться сюда любым путём, к моей тёте, вы моя тётя? — всё ещё сонно спросила я.
— Я не… Я Клэр Бер…
— Пожалуйста… вы же моя тётушка? – повторила вопрос я, не услышав, что сказала моя собеседница. Женщина немного подождала, а потом с растерянным взглядом ответила:
— Да, дитя, я твоя тётя Клэр Бернар.
— Наконец-то я вас нашла, о, тётушка! – сказала я, кинувшись к ней. Женщина была немного смущена, но всё же обняла меня в ответ.
— Пошли скорее в дом, — сказала мисс Бернар, отцепляя меня от себя. Мы зашли в довольно уютное помещение. Мебели было не так много, но она была красивая. Рядом с круглым столом стоял стул, на котором лежал вязаный шарф.
— Садись сюда, — сказала женщина, указав на тот самый стул, я повиновалась, и, переложив шарф на стол, села. Мисс Бернар суетливо поставила чайник, параллельно снимая пальто.
— Так как, говоришь, тебя зовут?
— Элизабет Хилди, — повторила я, с любопытством следя за движениями женщины.
— Откуда ты?
— Вы же моя тётя, вы разве не знаете?
— Конечно знаю, но подзабыла уже, — растерянно проговорила Клэр Бернар.
— Из деревни Абвиль.
— Ах да, точно! — улыбнувшись, сказала женщина, наливая вскипевшую воду в деревянный таз.
— Тебя надо вымыть, снимай кофту, — сказала она, поставив передо мной таз, но я сидела неподвижно.
— Ну же? Чего ты ждёшь?
— Прямо при Вас?
— А что такого? Нам с тобой ещё долго вместе жить, надо привыкать! — ответила мисс Бернар. Я неуверенно начала расстёгивать пуговицы на кофте.
— Тебе же семь? — продолжала спрашивать женщина, помогая мне раздеться.
— Нет, мне десять, — ответила я.
— Какая ты уже взрослая! Ну вот, садись в таз, — мисс Бернар начала намыливать мне голову, а затем шею, руки и коленки. После моего мытья женщина, куда-то пошла, оставив меня сидеть в одном полотенце. Я увидела, что на стене висели туфельки, но они были не как все, они были с лентами. Через пару минут женщина вернулась, в руках у неё была какая-то кофта.
— Вот, это моя рубашка, надень пока её, — сказала мисс Бернар, протянув мне одежду. Я надела кофту, она оказалась мне велика и была как платье.
— Сейчас засучим рукава, и будет лучше, — говорила женщина. Вдруг я бросилась к ней и обняла со всех сил. Женщина явно не ожидала такого.
— Спасибо большое, тётя Клэр! Можно я буду Вас называть тётей? — спросила я. Мисс Бернар улыбнулась и ответила:
— Конечно можешь, я же и есть твоя тётя!
— Замечательно! А у Вас случайно нет ничего перекусить? У меня просто с утра во рту ничего не было.
— Ах да, точно! Садись, сейчас что-нибудь найдём, — ответила тётушка и подошла к шкафчику. Открыв его, она достала оттуда краюшку белого хлеба и молоко.
— Вот, держи.
— Спасибо, — ответила я и с жадностью откусила кусок хлеба. Я была очень голодной. После еды тётушка отвела меня к дивану, на котором мне предстояло спать.
— Какой он мягкий, — прошептала я.
— Вот одеяло, спокойной ночи, — ответила тётя Клэр и закрыла за собой дверь.
— Спокойной ночи! — крикнула я в ответ. Ещё недавно я думала, что буду ночевать на улице, а сейчас я чистая, сытая лежу под одеялом в тепле. Вспоминая сегодняшний день, я сама не заметила, как начала засыпать.
Продолжение следует…
