Спросил однажды бабушку,
Не помню почему:
«Ведь тяжело же было вам
В Великую войну?»
На то ответила она:
«Так как была совсем мала,
Не знала детства я тогда.
И память уж совсем не та,
Что раньше-то была,
Но помню я,
Как нас коснулася
Проклятая война,
Как провожали на пероне,
Отца и брата мы тогда,
И глядя вдаль на эшелон
И думать не могли о том,
Что не увидимся мы вновь»
И тут, слезу пустив, она сказала:
«Не понимала я ещё
И слова-то «война»,
Пока не получила мать
Того страшного листка.
И горько сознавать мне было,
Что с братом уж не поиграть
И что отец меня на ручки не возьмёт
Не приголубит, не прижмёт
К груди своей широкой,
И сказку мне не перескажет.
Конечно же, не только нам
Пришли листы такие
И наблюдать могли мы
Те горькие картины…
Но не могла я равнодушно
Смотреть страдания народа
И так познала рано я –
Несчастие людское.
Но некогда реветь нам было
Ведь шла она…
И ненависть к врагу в душе
Кипела, как могла.
Ну что мы сделать-то могли
В тылу же были мы,
А там, на поле бранном
Падали сыны,
А наши матеря
С утра до вечера пахали
И вместо лошади вставали,
Отдыха совсем не знали!
И силы все там оставляли…
«Всё для войны, всё для победы»
А мы ‒ дети той войны,
Не видя матерей весь день,
Мы ласки их не знали.
И были мы одни, средь тёмных стен,
Как сироты казанские…
Дай бог не видеть бы тебе, сынок,
Того, что я видала,
И только слушай ты мои слова
И знай, что есть «война»,
Которую я видела сама,
Хоть не была на фронте я,
Но та война
Коснулась всех и вся…
И вот, закончив свой рассказ,
Бабушка заснула
Спокойным сладким сном.
Ей стало легче на душе
От изливания того,
Что в ней томилося давно
В душе великим камнем.
А я узнал довольно много
И лучше понимать я стал,
Что есть «война» на самом деле ‒
Детей глазами той войны
